— Я положила ее сюда сразу после переезда. — Она бросает на меня извиняющийся взгляд. — На случай, если мне она понадобится. — Она пожимает плечами, доставая из аптечки антисептическую салфетку. — Это было до того, как я поняла, что ты не причинишь мне вреда.
Я наблюдаю, как она осторожно промывает порезы на моих костяшках пальцев, затем снова смотрю ей в лицо. — Спасибо.
На ее губах появляется легкая улыбка, но она быстро исчезает, когда она спрашивает: — Как ты?
Я озадаченно смотрю на нее. — Я в порядке.
Виттория качает головой. — Как ты относишься ко всему, что произошло? Они были твоей семьей.
Они? Вопросительно посмотрев на нее, я спрашиваю: — Ты знаешь о моей тете?
— Тайни рассказал мне, пока тебя не было.
Я вздыхаю. — Что еще Тайни рассказал тебе?
Ее глаза наполняются состраданием ко мне. — Только то, что Большому Рикки пришлось убить ее, чтобы защитить тебя.
Я качаю головой, прежде чем признаться: — Предательство причиняет боль. — Я подхожу к ней ближе и касаюсь ладонью ее щеки. — Но это ничто по сравнению со страхом, который я испытал, когда обнаружил, что ты сбежала.
Она поворачивает голову и запечатлевает поцелуй на моей ладони, когда берет меня за запястье. Она смотрит на меня снизу вверх и я замечаю, как смягчаются ее глаза.
— Я люблю тебя, Анджело.
Ее признание окутывает меня таким количеством света и тепла, что все вокруг исчезает и остаемся только мы.
Опустив голову, я прижимаюсь своим лбом к ее лбу и требую: — Скажи это еще раз.
Ее губы изгибаются в красивой улыбке. — Я люблю тебя.
Испытывая отчаянную потребность ощутить вкус ее слов, я прижимаюсь губами к ее губам. Кладу руки по бокам от ее шеи и, удерживая ее на месте, целую ее со всей любовью, которую испытываю к ней.
Мои губы наслаждаются ее губами, в то время как мой язык ведет жестокую войну, и я стону от того, насколько это приятно.
Опуская руки ей на бедра, я приподнимаю ее и сажаю на стойку. Виттория раздвигает ноги, чтобы я мог встать между ними, и, не дожидаясь, быстро расстегивает мой ремень, прежде чем расстегнуть молнию на моих брюках.
Она отодвигает ткань вниз, и когда ее пальцы обхватывают мой член, из моей груди вырывается удовлетворенное рычание. Моя женщина прижимает меня к себе, и я жестко толкаюсь в нее.
— Черт, — я стону от острого удовольствия. — Ты чувствуешься как дом.
Она обхватывает меня рукой за шею и целует.
Вырываясь, я снова прижимаюсь к ее теплому телу, и по мере того, как поцелуй становится более неистовым, я трахаю ее изо всех сил. Звук шлепков смешивается со стонами и всхлипами Виттории.
Я чувствую, как ее киска сжимается вокруг моего члена, и, зная, что она близко, я просовываю руку между нами и потираю ее клитор.
— Боже, — она выдыхает мне в губы. — Анджело.
Вскоре после ее оргазма, я нахожу свое собственное освобождение глубоко внутри нее.
Наши глаза остаются закрытыми, пока мы вместе кончаем, и я чувствую такую чертовски сильную связь с ней, что ничто и никогда не сможет разлучить нас.
Глава 37
Тори
Убедив Анджело, что со мной действительно все в порядке, он, наконец, согласился, чтобы мне разрешили выйти из дома раньше окончания недели.
Я сижу в соборе в субботу, что для меня необычно.
Тайни сидит рядом со мной, играя в гоночную игру на своем телефоне, в то время как мои глаза прикованы к кабинке исповеди.
Я не лгала Анджело о том, что все в порядке, но мне все равно нужно поговорить с отцом Паризи.
Время идет, я оглядываю собор, думая о том, как сильно изменилась моя жизнь.
Такое чувство, что прошла целая жизнь с тех пор, как я вышла замуж за Анджело. Если не считать инцидента на Сицилии, все было идеально.
Я опускаю голову, и улыбка изгибает мои губы.
Анджело может быть дьяволом, когда дело касается других людей, но для меня он ангел. Я никогда раньше не чувствовала себя такой любимой.
Я слышу движение и, подняв голову, вижу, как прихожанка выходит из исповедальни.
— Я сейчас вернусь, — говорю я Тайни, вставая.
— Подожди, — бормочет он, убирая телефон и поднимаясь на ноги. Он идет со мной к кабинке и заглядывает внутрь, прежде чем кивнуть мне. — Я буду прямо снаружи.
— Спасибо, Тайни. — Когда я захожу в кабинку, быстро улыбаюсь ему, прежде чем закрыть дверь.
Я сажусь на скамейку и, осеняя себя крестным знамением, бормочу: — Благослови меня, Отче, ибо я согрешила. Прошло два месяца с моей последней исповеди. — Сделав глубокий вдох, я шепчу: — Я усомнилась в своем муже и убежала от него.
Боже, это была самая большая ошибка, которую я когда-либо совершала. Я никогда больше не буду сомневаться в Анджело.
Я слышу, как отец Паризи двигается. — Ты сбежала от своего мужа?
— Да, но он нашел меня, и я попросила у него прощения.
Он прочищает горло. — Ты в порядке? Он причинил тебе боль?
— Нет. — Я качаю головой и, опустив голову, признаю: — Его дядя умер из-за меня, и я была напугана, но Анджело не сердился на меня.
— Его дядя? — Отец Паризи резко вдыхает. — Маурицио Риццо?
— Да. — Я ерзаю на скамейке. — Он разбился насмерть, потому что я налетела на него.
Ужасный инцидент вспыхивает в моей голове, и я сжимаю руки в кулаки.
— Я собираюсь предположить, что в этой истории есть что-то еще, — шепчет отец Паризи, как будто боится, что кто-нибудь услышит.
— Да, но я не хочу говорить об этом. — Мой взгляд скользит по перегородке между нами. — Если вы не против?
— Конечно. — Он тяжело вздыхает, затем спрашивает: — У тебя есть еще какие-нибудь грехи, в которых ты хочешь исповедаться?
— Я не расстроилась, когда узнала, что мой сводный брат был убит.
— Что? — Отец Паризи ахает, и на этот раз он открывает маленькое окошко между нами и потрясенно смотрит на меня. — Что случилось? Ты в порядке?
Я киваю, прежде чем сказать: — Я в порядке.
— Как он умер?
Я качаю головой. — Я не могу вам сказать.
Отец Паризи мгновение пристально смотрит на меня, затем снова закрывает окошко. — Я отпускаю тебе твои грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Я снова осеняю себя крестным знамением и шепчу: — Аминь.
Когда я выхожу из исповедальни, дверь отца Паризи открывается, и он хватает меня за обе руки. Бросив на меня обеспокоенный взгляд, он шепчет: — Тебе нужна помощь?
Я качаю головой и, расплываясь в улыбке, говорю: — Мне просто нужно было отпущение грехов. — Я сжимаю его руки. — Мне ничего не угрожает, и Анджело добр ко мне. — Я делаю глубокий вдох, прежде чем признаться: — Я люблю его.
Я чувствую Тайни позади себя, и отец Паризи быстро отпускает меня. Он делает шаг назад, но все еще выглядит обеспокоенным, когда его глаза встречаются с моими.
— Я в безопасности и счастлива, отец, — говорю я, чтобы успокоить его. — Это все, чего я когда-либо хотела.
Тайни кладет руку мне на плечо, когда отец Паризи кивает мне. — Я увижу вас обоих завтра?
Моя улыбка становится шире. — Да.
Когда он отходит от нас, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Тайни, чей взгляд мгновенно задерживается на моем лице.
Нахмурившись, он спрашивает: — Все прошло хорошо?
Я киваю. — Все прошло так хорошо, как я и ожидала.
Вместе с Тайни мы выходим из собора, и когда я сажусь на заднее сиденье внедорожника, я вздыхаю.
Я знаю, что исповедь волшебным образом не избавит меня от чувства вины за ту роль, которую я сыграла в смерти Маурицио, но это помогло мне почувствовать себя немного лучше.
Тайни заводит двигатель и, отъезжая от обочины, говорит: — Если ты когда-нибудь захочешь поговорить о том, что произошло, я здесь.
Я смотрю в окно. — Спасибо, Тайни. — Я вздыхаю. — Я думаю, мне просто потребуется некоторое время, чтобы воспоминания стерлись.