к Панкратову. – Здесь не Кавказ, Арсен, здесь Москва. Нельзя жить в Москве по законам гор.
– Это и плохо! – горячо заговорил Арсен. – Законы гор – правильные законы. Честь, справедливость, взаимовыручка, уважение к старшим. Вы, русские, забыли, что это такое. Мы уже год живем в этом доме. Зашел хоть раз сосед, спросил, не надо ли помочь? Нет, не зашел!
– Но и мы ни к кому не зашли, – напомнил Гольцов.
– Потому что живем по русским законам! Каждый за себя. Посмотрите, кто хозяин в Москве? Махмудовы, Иванишвили, Гуцериевы. Ресторан «Прага» – Исмаилов. Гостиница «Украина» – Нисанов. Торговый центр «Европейский» – Илиев. Чеченцы, азербайжанцы, армяне, осетины, дагестанцы. Лица кавказской национальности! Почему? Потому что они поддерживают друг друга. Русские устали, они уже ничего не хотят, энергия в Россию идет с Кавказа. Еще немного, и вы станете в Москве лицами русской национальности. И тогда вам, а не мне, придется таскать в кармане кастет, чтобы отмахиваться от подонков! Извините, Георгий, что я это сказал. Но я должен был сказать.
– Вернемся к нашим делам, – прервал Панкратов наступившее молчание. – Арсен, вам нужно исчезнуть из Москвы, вас ищут.
– Не найдут.
– Я же нашел.
– Вы знали, кого искать.
– Не стоит переоценивать нашу милицию, но не стоит и недооценивать. Там еще есть люди, которые умеют работать. Свяжут адвоката с Георгием и выйдут на вас.
– Георгий для всех погиб.
– Не вечно же он будет погибшим, когда-то воскреснет. И получите лет пять, как рецидивист. Хотите рискнуть? Ваше право, но я никому не советовал бы играть в русскую рулетку. Поэтому садитесь на самолет и возвращайтесь в Осетию. Там не найдут.
– Михаил Юрьевич прав, – вмешался Гольцов. – Но самолет не годится. Поезд тоже не годится. Фамилия остается в компьютере. Поедешь на машине. Она оформлена на тебя, так что никаких проблем. Деньги за квартиру отдам, мне она пока будет нужна.
– Я не возьму у вас деньги, мне не нужны подачки, – оскорбился Арсен. – Квартиру купили вы, машину купили вы.
– Не горячись. Ты мне целый год очень хорошо помогал. Был моими глазами и руками. Без тебя я не смог бы разобраться в своих делах. А про деньги я вот что тебе скажу. Это не подачка. Это беспроцентный кредит. Я даю его не тебе, а твоей семье, твоим детям…
– У меня нет детей.
– Будут. Ты хороший механик. Купи трактор, комбайн, что там еще. Начни свое дело, у тебя получится. А когда разбогатеешь, вернешь кредит. Если уж мы такие гордые и не можем взять деньги даже у друга.
– Но…
– И этот человек, Михаил Юрьевич, что-то говорил нам об уважении к старшим! Не теряй времени, Арсен, собирайся. Скутер сегодня же отгони к станции и оставь. К утру его уже не будет.
Арсен порывисто обнял Гольцова и вышел в соседнюю комнату.
– Ну что, Георгий, – проговорил Панкратов. – Как я понимаю, две позиции в вашей программе закрыты. Следователь Кириллов в «Матросской тишине», адвокат Горелов вычеркнут. Кто на очереди? Прокурор Анисимов?
С лица Гольцова исчезло выражение душевной размягченности, с которым он разговаривал с Арсеном, похолодели глаза, резче обозначились складки в углах рта.
– Прокурор Анисимов умер три года назад. В пятьдесят восемь лет. Инсульт. Быть прокурором и брать взятки – очень большие, знаете ли, нагрузки на нервый. Не всякому по силам.
– Ему повезло, – заметил Панкратов. – Судья Фролова?
– Она жива. Заместитель председателя Таганского суда.
– Кто еще?
– Тот, кого я считал другом. Вы не представляете, Михаил Юрьевич, как тяжело узнать, что тебя предал друг. И ладно бы за большие деньги. Нет, за небольшие. Вот что особенно гнусно.
– Предают всегда за небольшие деньги, – рассудительно ответил Панкратов.
– А за большие?
– Убивают.
Глава восьмая
ЦЕНА ВОПРОСА
I
Олег Николаевич Михеев понимал, что ввязывается в опасную игру, сдавая Генпрокуратуре следователя СКП Кириллова. По натуре он был человеком осторожным и никогда не шел на обострение ситуации, если этого можно избежать. Но Кириллов сам напросился. Объяви он миллионов пять, Олег Николаевич бы стерпел. Даже шесть. Но тридцать – это перебор. Миллион долларов! Оборзел, Саша, оборзел. Вот теперь сиди и гадай, сколько тебе отвесит российское правосудие, самое гуманное правосудие в мире. Жадность фраера сгубила.
Опасность была, если бы Кириллов стал доказывать, что уголовное дело против Михеева возбудил правильно, подлинность его подписей на платежных документах установила почерковедческая экспертиза, а курьер уверенно его опознал. Что ж, Олег Николаевич и к этому был готов. Он бы рассказал следствию, что Кириллов возбудил дело против Гольцова, вынудил его, финансового директора ЗАО «Росинвест», изъять из отчетных документов и уничтожить платежку о перечислении налогов в обанкротившийся «Сибстройбанк». Чем вынудил? Угрозами перевести из свидетеля в обвиняемые. И тогда получилось бы, что следователь Кириллов систематически занимается фальсификацией уголовных дел. По характеру допросов в Генпрокуратуре Олег Николаевич понял, что Саша на это не пошел. И правильно сделал.
Процедура изобличения взяточника и документирования его преступления оказалась длительной и отнимающей у Олега Николаевича всю нервную энергию. Обвешенный микрофонами и скрытыми видеокамерами, он вел переговоры с Кирилловым в парках и случайных забегаловках, договаривался с вице-президентом «Промбанка» о векселе. Арестом взяточника в ресторане «Пиноккио» нервотрепка не кончилась, пошли допросы, очные ставки с Кирилловым, о которых Михеев вспоминал с брезгливостью. И с этой гнидой приходилось считаться ему, серьёзному предпринимателю, занятому серьёзным бизнесом!
Только в конце марта, когда вызовы в Генпрокуратуру прекратились, Олег Николаевич смог вернуться к своим делам и тут обнаружил, что он потерял в них ориентировку, как человек, который заблудился в знакомом лесу. Всё так и не так. Всё на месте, но не на своём месте. Где север, где юг? Где важное, а где ерунда? С чего, собственно, началась эта штормовая полоса, в которую его втянуло помимо его воли, как потерявшую управление лодку?
Умение вычленить из хаоса событий главное – обязательное умение для любого делового человека, иначе он просто захлебнется в текучке. Олегу Николаевичу не понадобилось много времени, чтобы понять, с чего всё пошло. С появления его имени в рейтинге журнала «Финансы». Без этого не родилась бы в куриных мозгах Раисы мысль о разделе имущества. И у этого мозгляка Кириллова не возникло бы желания отщипнуть тридцать миллионов от его мифических миллиардов. А заплатить пятьдесят тысяч долларов делягам из «Финансов» мог только один человек.
Георгий Гольцов.
При мысли о Гольцове голову Олега Николаевича будто сжимало свинцовым обручем. Он и верил сообщению Панкратова, что Георгий жив, и одновременно не верил. Поверить в это означало признать,