Читать интересную книгу Решальщики. Раскрутка - Андрей Константинов

— А почему чекистом?

— Ах да! Забыл самое главное поведать! Этот Андрей тонко намекнул нашей барышне, что он — «рыцарь плаща и кинжала».

Купцов поначалу рассмеялся, затем помолчал немного и подвел неутешительный промежуточный итог:

— Знаешь, по крайней мере это свидетельствует о том, что с чувством юмора у парня все в порядке…

Стрелка часов неуклонно приближалась к полуночи. Потому получивший ответственное оперативное задание столь же ответственный Леонид, тяжело вздохнув и маханув еще пятьдесят для храбрости, не стал откладывать текущие дела в крайний ящик и набрал домашний номер Московцевых.

Анна Николаевна отозвалась практически сразу. Так что Купцову подумалось невольно: «Господи! Неужели она все эти дни не отходит от телефона? Вот она, любовь, блин! Это вам не госпожа Асеева. У которой… хм… семь пятниц на неделе».

— Алло, слушаю! Я вас слушаю. Говорите.

— Анна Николаевна, это Купцов.

— Ах, это вы, — произнесла она с некоторым разочарованием в голосе.

— Я прошу прощения за столь поздний звонок, но у меня к вам один вопрос. Не хотелось бы откладывать.

— Да, Леонид Николаич, я слушаю вас.

— Вопрос вот какой: постарайтесь вспомнить всех своих знакомых, которым вы рассказывали о своем идеале мужчины.

— А зачем?

— Так надо. Чтобы вам было проще, я подскажу, кто нам нужен… А нужен нам человек, которому вы в деталях рассказывали о своем… э-э-э-э… идеале. То есть давали конкретные описания внешности: высокий рост, проседь. А также деталей одежды: например шейный платочек. Это во-первых. Во-вторых, этот же человек должен быть в курсе вашего увлечения творчеством Иосифа Бродского. И в-третьих, знать, где находится ваша студия. Вы меня поняли?

— Да, я поняла.

— Такие люди есть?

— Есть, разумеется.

— Очень хорошо. Я попрошу вас вспомнить их всех и к завтрашнему утру приготовить список. Договорились?

— Хорошо, я сделаю.

— Тогда до завтра, Анна Николаевна.

— До завтра, Леонид Николаевич…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Они (поэты) недостаточно чистоплотны: они мутят воду, чтобы казалась она глубже.

Ф. Ницше

Санкт-Петербург, 23 июля, сб.

— …Есть пальчики. Много, хорошие, — доложил Малинин, проходя на кухню в сопровождении хозяйки.

Вкупе со старомодным саквояжиком и косенько сидящими на носу очочками в роговой оправе, всем своим видом он сейчас походил на земского доктора из фильмов про дореволюционную жизнь.

— Вы его найдете? — оживился Петр Николаевич.

— А он судимый? — уточнил криминалист. — Коли — да, найдем. Можете не сомневаться.

— Э-э… не хотите ли кофейку? Или, может, чего покрепче?

— Нет, благодарю. У меня мало времени, поэтому давайте-ка закончим наши дела. Я к тому, что хорошо бы и ваши пальцы откатать.

— Зачем это? — насторожился Московцев.

— Чтобы знать наверняка, что те пальцы, которые я нашел, не принадлежат вам. Отпечатки Анны Николаевны я уже снял.

Петр Николаевич хмуро кивнул, и Малинин взялся раскладывать на кухонном столе свою «лабораторию». Анна Николаевна наблюдала за манипуляциями криминалиста, закусив нижнюю губу, — выражение лица у нее сейчас стало совсем детским. По кухне плыл сизый сигаретный дым, недоверчиво смотревший на посторонних большой пепельный котище жался к ноге хозяйки…

Московцев театрально вытянул руки и сказал:

— Вот, Нюша… вот до чего мы дожили.

Женщина повернулась и хотела выйти, но Купцов окликнул ее:

— Анна Николаевна! А вы списочек-то приготовили?

— Да, разумеется, — она достала из кармана халатика многократно сложенный лист и подала Купцову.

Леонид развернул бумагу. Крупным, размашистым почерком на листочке было написано в столбик: «Петя. Маша. Варенька. Света. Антон». Имя «Варенька» было заключено в черную рамочку.

— А… э-э-э… а почему Варенька в рамке?

— Варенька? Варенька умерла… погибла.

— Давно?

— В январе… попала под машину.

— Хм… Сожалею.

— Да пьяная она была в хлам, Варька-то! — цинично пояснил Петр Николаевич.

— Не надо так, Петя… не надо!

— Ну вот и все, — сказал Малинин, — можно мыть руки. Засим позвольте откланяться.

— А когда мы сможем узнать… хм… результаты?

— В понедельник я позвоню Леониду Николаевичу. Если что-то срастется, думаю, он вам сразу сообщит.

Купцов выразительно показал глазами Московцеву, чтобы он проводил специалиста до дверей и не забыл расплатиться. Тот понимающе закивал, и мужчины удалились в прихожую.

Воспользовавшись отсутствием сторонних глаз и ушей, Анна Николаевна умоляюще сложила руки на груди и горячечно зашептала:

— Леонид Николаевич, помогите мне! Я очень вас прошу!

— Анна Николаевна… — начал Купцов, но художница его перебила:

— Нет-нет, не говорите ничего. Прошу вас… Прошу вас: выслушайте меня. Мне очень нужно, чтобы вы его нашли. Понимаете? Мне очень это нужно, и я… и я… я готова заплатить… Только не говорите ничего брату.

— Анна Николаевна!

— Нет-нет, прошу вас, выслушайте меня! Я знаю, что кажусь вам несколько странной. Нет-нет, не возражайте, пожалуйста!.. Я и сама понимаю, что, может быть, не все в этой истории так уж чисто… И что поведение Андрея небезупречно, но… Но он мне очень нужен. Найдите его, Леонид Николаич! Я прошу вас, найдите его… Я в вас верю. У вас глаза хорошие: умные и честные… А Виктор Альбертыч сказал, что вы с Дмитрием Борисычем — самые лучшие, что вы профессионалы, каких больше в Санкт-Петербурге нет. Вы мне поможете?

— Да, конечно, — смущенно сказал Купцов. — Даю слово, что мы с коллегой постараемся сделать все возможное. А пока давайте вернемся к вашему списку. Вот, в частности, «Петя». Это, видимо, Петр Николаевич?

— Да, это я, — с порога подтвердил возвратившийся братец.

— Ну вы-то, надо полагать, никому ничего…

— Ни сном ни духом, — заверил Московцев. — Нем как рыба!.. Кстати, Леонид Николаевич, не желаете ли рюмашечку?

— Нет-нет. Спасибо, я за рулем.

— Ну а я, с вашего позволения…

— Ради бога, — великодушно разрешил Купцов. — Итак: Петра Николаича мы в расчет не берем. Далее — «Маша». Кто у нас Маша?

— Маша — моя подружка. Еще с детского сада. Очень хороший человек.

— Потаскуха она, — хохотнул Московцев.

После наскоро пропущеного стаканчика он как-то сразу заплыл-захорошел.

— Петя! Зачем ты так!

— Потаскуха-потаскуха… что же я, не знаю?

— Давайте обсуждение личных достоинств Маши перенесем на другое время? — попросил Купцов. — Нам сейчас нужно знать только одно: не могла ли утечка произойти через Машу?

— Утечка? — озабоченно повторила женщина. — Я не понимаю, о чем вы…

— Я все объясню потом. Связь с хорошим человеком Машей у вас имеется?

— Конечно. Я могу ей позвонить.

— Позвоним, но позже. Поехали дальше по списку — «Света». Кто такая Света?

— Светланка? О, Светланка — совершенно замечательный человек. Она работала у меня в студии. А сейчас ушла в декрет. У нее мальчик скоро будет. Гришенька.

— Это хорошо. С ней вы тоже можете связаться?

— С ней свяжись! С ней только свяжись — не только без сабли останешься, но и крюк из стены вырвут! — Произнеся этот пассаж, Петр Николаевич снова выпил, подцепил вилкой маслинку и быстро-быстро зажевал.

— Петя, — нахмурилась сестра. — Брось ты с утра-то пить!

— Я на Родине, Нюша… какой же русский человек, вернувшись на Родину, не выпьет по русской традиции бутылочку «Джонни Уокера»? — резонно возразил братец. — Тем более когда нервы… как струна.

— Поехали дальше, — стоически предложил Купцов. — Следующее имя в вашем списке — «Антон». Кто это?

Тут скандинавский эксперт нервно захохотал и, взяв бутылку за горлышко, вышел из кухни. Купцов проводил его равнодушным взглядом, а вот Анна Николаевна извиняющимся тоном сказала:

— Вы не подумайте ничего такого, Леонид Николаевич. Вообще-то он хороший. Просто эта история с саблей так на него подействовала. Он очень переживает.

— Все-то у вас хорошие, — вздохнул Купцов. — Все замечательные, славные, умные… У меня складывается впечатление, что наступил золотой век, а я этого просто не заметил.

— А вы распахните глаза, Леонид Николаевич! Вы распахните глаза и присмотритесь к миру и к человеку. Уверяю, вы увидите очень много волшебного!

— Видите ли, в чем дело, драгоценная Анна Николаевна… Ваш призыв распахнуть глаза пошире и присмотреться к миру и человеку, он… э-э-э-э… несколько неактуален. Скажем, вот мы с Дмитрием Борисычем в последнее время только тем и занимаемся, что присматриваемся к миру и к человеку. Присматриваемся и… скорбим… Ну да вернемся к нашим скорбным хлопотам. Кто такой господин Антон, вызвавший столь странную эмоцию у вашего брата?