в сотни раз больнее, чем жестокие избиения, которым он подвергся.
Такое тяжелое состояние потери он испытал только когда матушка, единственный любивший его человек, всегда бывший рядом и оберегавший ото всех бед, вдруг ушла на небо. А теперь и родной брат, а он чувствовал сердцем, что это так и есть, отказывается от него, оставляя одного в этом большом мире, где он никак не может пустить свои корни. Эта невыносимая боль, не вмещающаяся в его груди, вырвалась наружу тяжёлым стоном. И Машка, кружившая поблизости вместе со стаей, восприняла этот звук, как сигнал к действию и набросилась на его обидчиков. Он и тогда готов был защитить брата, остановить стаю ценой своей жизни, если б не был привязан к сосне. Но он не мог даже крикнуть из – за того, что его рот был заткнут тряпкой, мешавшей ему дышать.
– Бедный мой бедный, сколько тебе пришлось пережить. – сказала Стеша, прижимая его ладонь к своей щеке, – Родечка, а ты не видел Софью Николаевну, Надежду Семёновну и Марью Ивановну?
– Не видел. Они были здесь?
– Были на косе, а теперь их нет. Мы искали тебя. А теперь надо искать их. Подумай, где они могут быть?
– Где они могут быть… – повторил Родька.
– Да – да, наверное, их поймали бандиты. Ты не знаешь, куда они могли их спрятать?
– Бандиты… спрятать…прятать…– монотонно твердил Родька, обирая со Стешиной головы грязную вековую паутину, наросшую в каминной трубе.
– Родечка, родной, – повторяла Стеша, стараясь сосредоточить его внимание до предела возможного, – подумай хорошенько. В лесу их нет, в сторожке тоже пусто. Куда ещё здесь можно спрятаться?
– Спрятаться. Прятки… Прятки…
Родька поднял голову к небу. Перед его глазами возник яркий солнечный день, маленький, звонко смеющийся он, бегущий по зелёной траве, широко распахнутая дверь и выщербленные каменные ступеньки, ведущие вниз. Дальше протяжный скрип, внезапная темнота, детский плач и долгий призывный зов матери, снова яркий свет, пара мягких шлепков по попе и приказ больше никогда туда не ходить.
Родька поднялся, и, ведомый этими воспоминаниями, мысленно пошел на материнский зов, на стук молотка, которым она забивала дверь туда, куда ходить ему было теперь запрещено раз и навсегда… Он напряг память изо всех сил, так что в голове что – то щелкнуло и стало больно, как будто нечто, завязанное в тонкий узелок и мешавшее ему быть таким, как все, спружинило, развязалось, и, резко выпрямившись, стало на своё место.
– Прятки… Подвал. – сказал Родька, сжимая рукой болевший затылок,– здесь, под домом, должен быть подвал.
– Спасибо тебе, мой дорогой.
Вход в подвал, скрывавшийся за густым кустарником, нашелся довольно быстро. Троих пленниц, простоявших около трёх часов в кромешной тьме по колено в холодной воде, подступавшей из болота, пришлось почти выносить, держа под руки. Увидев Стешу и Родьку, дамы прослезились и наконец – то обрели дар речи. Всех четверых кое – как отвели в сторожку.
– Макарыч, растопи пожалуйста печь. – попросил Михаил, – вы тут отогревайтесь, а мы со Степаном пойдём проведаем наших разбойничков.
– Так вам таки удалось поймать этих негодяев? – спросила Софья Николаевна.
– Удалось, хотя, если сказать честно, нашей заслуги в этом почти нет.
– А кто же это сделал, если не вы?
– Родькины друзья – волки.
– Боюсь даже спросить, что они с ними сделали…
– Да, этого вам лучше не знать.
– Я пойду с вами. – сказал Родька, направляясь к выходу, – Машка уйти не могла, она где – то рядом.
– А это ещё кто? Какая Машка? – спросил Степан, удивлённо глядя ему в спину.
– Машка молодая волчица, которая служила ему вместо собачки с самого её рождения. – объяснила Стеша.– так что для вашей безопасности будет лучше, если Родя будет рядом с вами.
– Резонно. Тогда пошли.
– Вам не кажется, что Родя очень сильно изменился? – спросила Софья Николаевна, когда мужчины ушли, – за последнее время он как – то повзрослел и возмужал.
– Кажется, – согласилась Стеша.– эти перемены начали происходить с того времени, когда мы стали жить у вас. Он начал читать, смотреть телевизор и вообще, впитывать любую информацию, словно навёрстывая упущенное за годы своей прошлой жизни. А ещё, хотя это возможно моя фантазия, но мне кажется, что в этом есть немалая заслуга вашего Гогена.
– Гогена? – удивилась Софья Николаевна.
– Именно. Мне приходилось наблюдать, как он вылизывал Родькин затылок. Лижет, словно котёнка, потопчет лапами и опять лижет. А после ложится и согревает его голову своим телом.
– А что, вполне возможно. По всей вероятности, у Роди есть ущемлённый нерв, который сдерживал его развитие. – согласилась Надежда Семёновна, – Кот инстинктивно нашел больное место и стал его по своему лечить. Скажу вам, что пережитый сегодня стресс, несмотря на все его ужасы, тоже мог повлиять на Родино состояние. Надо будет обязательно показать его специалистам. Кстати, тебе, Стешенька, тоже нужно обследоваться. Эти изверги могли нанести твоему шейному отделу серьёзную травму. Макарыч, подлей – ка пожалуйста кипяточку, а то очень хочется кушать.
Глава 10
Домой вернулись поздней ночью. Несмотря на усталость, спать не хотелось никому. У всех перед глазами стояли печальные картины развалин, бревенчатая избушка под ветвями старой ели, костры, разведённые для посадки вертолёта, его крутящиеся лопасти и чёрные мешки со страшным грузом.
Надежда Семёновна пригласила всех к себе на поздний ужин или скорее на ранний завтрак, доедать остатки именинных яств, что пришлось как нельзя кстати. Один Родька, до сих пор не пришедший в себя после пережитого, взял краюху хлеба и ушел домой спать.
Михаил нарочно подсел рядом со Стешей для того, чтобы по горячим следам, в неофициальной обстановке, узнать побольше об истории, в которой она вольно или невольно была замешана. Едва утолив голод, он спросил.
– Стеша. Надеюсь, вы не забыли своего обещания рассказать обо всём?
– О чём именно? – спросила Стеша, растерянно глядя на Софью Николаевну.
– Например, зачем вы все отправились в эти гиблые места?
– Мы поехали туда погулять в лесу, на свежем воздухе, а вы зачем? – вмешалась в разговор Софья Николаевна. – Разве законом это запрещено, или я ошибаюсь?
– Гулять вы можете где угодно, а вот морочить голову представителю закона, при всём уважении к вам, дорогая Софья Николаевна, я не советую. Вчерашний номер у вас больше не пройдёт.
– Какой вы, однако, злопамятный… – хмыкнула Софья Николаевна.
– Ну да, я такой. Уж слишком странные места вы выбираете для своих прогулок. Начнём с того, что ваша подопечная вытащила собственными руками из болота тонувшего волка.
– Стеша, это правда? – ужаснулась Софья Николаевна.
– Правда.
– Я не могу представить себе девушку, которая могла бы решиться на такой шаг.– строгий тон Михаила говорил о том, что он настроен на серьёзный лад и отговорками на сей раз им не отделаться . – Вы сказали, что перед этим волком в долгу. Не объясните, как можно задолжать