Мы проделали немалый путь через Вайоминг, проехали через Бедленд, побывали в Йеллоустоне и оказались в пустыне Нью-Мексико. Мы ночевали в кемпингах на вершинах гор в компании уфологов из Седоны. В Хопиленде мы сидели перед танцующими качина. За шумом радиоэфира и свалкой пустых банок из-под кока-колы скрывалась древняя культура индейцев, отступивших в сердце пустыни подальше от глаз белого человека. Двигаясь в сторону запада, мы ощутили резкую перемену. Связи с европейской культурой становились слабее с каждой милей. Земля дышала жизнью и была молода. В этих местах явно ощущался дух коренной американской культуры. Здесь было много храбрых индейских воинов, красивых скво, и целителей, стремящихся помочь каждому независимо от его цвета кожи и происхождения. Здесь сесть свои святыни: скалистые массивы силы, исцеляющие леса и священные реки. У этих земель было свое тайное прошлое – такое же величественное и странное, как и бизоны с лосями, смотревшие на нас в лесах Йелоустона. Мать-Земля и традиционные культуры не в силах терпеть насилие и пренебрежение со стороны современности, наверное, скрылись от нашего взора. Но все, что однажды уходит, имеет свойство возвращаться.
Паломничество раскрыло передо мной простую истину: цикличная мозаика священного была всеобъемлющей. В некотором смысле, я был всеми этими местами, был всеми этими людьми, играл все возможные роли – был высокомерным и заносчивым, был униженным и оскорбленным. Их видимая диалектическая противоположность была самым поверхностным из качеств. Это представление разыгрывалось под девизом, выгравированным на каждом обменном пункте: «e pluribus unum», увидеть единственное во множестве… и все равно оставаться множеством. Именно эту возможность хранила в себе здешняя земля.
Мы проехали тридцать пять миль по грязным дорогам Нью-Мексико по пути в каньон Чако. Мы разбили уютный лагерь прямо в ущелье, а рано утром обнаружили древние заброшенные поселения индейцев анасази, расположенные прямо в скалах. Они напоминали о начале нового цикла, о клане, о сообществе доверия, а в центре располагалась ритуальная кива. Откуда пришли эти люди? Куда они исчезли? Что за наследие оставили они среди этих каменных руин?
Через Пуэбло Бонито мы шли одни. Граница всегда считалась уделом одиночек, а Америка как раз известна как страна границ. Любое паломничество совершается, как правило, в одиночестве, но в ходе этого путешествия мне стало абсолютно ясно, что человек никогда не бывает один, даже если он смог уединиться. Дух проявляется через сообщество, и священное место становится таковым только тогда, когда вы признаёте и заботитесь о людях, живущих в нем.
Вскоре после этого мы отправились по дорогам Аризоны в неизвестном направлении, не имея четкого плана. Мы просто прислушивались к себе. Однажды нам стало интересно, откуда приходят эти внутренние «голоса», куда они ведут – это было одной из наиболее увлекательных забав эпохи, открытой движением нью эйдж. Если соборы и догмы могут исчезнуть, то Мастера духа вечны. А фанатичные последователи и приспешники экстравагантностей всегда смогут найти новые дороги к рабству, собираясь вокруг кого-то, кто вступил в «тесную связь» с «учителями прошлого», «архангелами» и тому подобными сущностями. Но за этой экзотической мощью, за необоснованной надеждой на новый опыт стоит открытое сердце. И оно действительно ведет своего хозяина к новому измерению интуиции, двигает в неизвестность с чувством абсолютной открытости.
Во время путешествий это чувство многократно усиливается, особенно если взору человека открываются священные горы и реки, башни и храмы, существующие не только «от Бога», но также благодаря самим людям, отраженным в их опыте, связанном со священными местами. Именно в ходе удивительного контакта духа со своими воспреемниками, людьми, возникают священные памятники, и символика их всегда доступна незамутненному взору сердца.
В аризонском городе Коттонвуд мы заскочили в магазин здорового питания. В восемь утра двери магазина были уже открыты. Бородатый рабочий в полосатой робе предложил нам сесть и выпить чашечку чая. Ворота дхармы отворяются, священные места раскрывают себя и люди духа узнают друг друга. Мы спросили хозяев, не знают ли они Шона и Аурелию. Они дали нам номер телефона. Мы, конечно, не предупреждали о своем визите, но нежданными гостями тоже не были. Здесь всегда найдется место для кого-то, а телефонные звонки совершаются чаще мысленно.
Этим утром погода стояла невыносимо жаркая. Шон, Аурелия, их двухлетний сын Рафаэль, Элизабет и я – мы отправились в пустыню. Мы ехали по ухабистой дороге, поднимая за собой столб пыли, и, наконец, Шон остановил свой фургон посреди пустыни. Мы пошли за ним, обжигая ноги раскаленным песком, до скалистого ущелья, за которым скрывалась река. Ее нельзя было найти на картах. Остаток дня мы провели на берегу – грелись на солнце, плескались в прохладной воде, словно буйволы, плавали вверх по течению, смотрели в глаза рыбам, подчинялись глубокому ритму течения ее зеленых вод. Рафаэлю даже не нужно было хныкать или кричать, чтобы привлечь к себе внимание. Центром внимания была река, и притягательная красота ее глубоких вод объединяла наше внимание и нас самих в одно целое.
Аурелии была близка индейская культура – музыка ее духа, мокасины и бусы, чувство общности и глубокая любовь к земле. Она подготовила дом для проведения церемониального омовения в сауне. Брат Джон должен был проводить ее. На церемонию приходили не только люди из близлежащих домов, некоторые шли издалека. Шон зарабатывал на жизнь строительством домов, и он построил этот и несколько других домов на аризонском плато. Все живущие здесь люди разделяли одни и те же взгляды на жизнь. Здесь не существовало ни сект, ни религий, а между поселениями отсутствовали какие-либо границы. Здесь не было слышно высокомерных речей на духовные темы. Здесь одни люди мирно жили бок о бок с другими, вот и все. Рафаэль мог спокойно прогуливаться по деревне. Куда бы он ни пошел, за ним всегда кто-то присматривал. Здесь не было нужды в том, чтобы вешать замки на двери, опасаясь соседа. Не нужно было и спрашивать разрешения, чтобы прийти на ужин.
Люди стали приходить с заходом солнца. Аурелия закладывала дрова в печь сауны. Вскоре камни, на которые следовало лить воду, раскалились докрасна. В углу стоял массажный стол, и любой желающий мог устроиться на нем для проведения этой приятной процедуры.
Все пришедшие собрались в сауне. Горячий воздух, смешанный с паром и дымом горящего шалфея, поднимался из центра комнаты, расползаясь вдоль стен. Мужчины и женщины сидели друг с другом плечом к плечу, и сквозь поры пробивалась томная, горячая испарина. Так поступали индейцы навахо. В рамках любой традиционной культуры подобное совместное времяпрепровождение мужчин и женщин в сауне было бы совершенно немыслимым. Немыслимыми были бы и традиционные индийские напевы, звучащие в индейской парилке, или сделанный из кедра, священного дерева, крест, висящий в гостиной.
Но такова Америка: нечистокровная, наивная, эпатажная. И в этой наивности родилась возможность свободы и сверхъестественного творчества. Когда ты не обусловлен определенной традицией или культурой – будь то индийская, африканская, индейская, кельтская, языческая или христианская культура – весь мир сливается в новую форму, и форма эта одновременно и уникальна, и воспитана опытом прошлого мира. Путешествие через формы не заканчивается привязкой к атавизмам или отрицанию самих форм. Весь процесс путешествия порождает его продолжение, открывает новые пути, бросает приятный вызов ответственности.
Под звук мелодичных распевов поднимался дым. Унисонный гул смешивался с паром и запахом жженой древесины. Брат Джон стоял в центре и говорил: «О предки! Дайте мне скромное сердце». Он лил немного воды на камни, и комнату обдавало сильной волной горячего пара. Пот струился ручьем. Воздух уплотнялся. Становилось все жарче. Дышалось трудно, но мы держались вместе. «О, предки! Да не стану я заложником своего ума и поступков своих!» – еще один ковш воды многократно усилил жару. Тело и ум очищались от скверны и нечистот. Кто-то продолжал петь. Кто-то сидел молча. Воздух, казалось, застыл в неподвижности. Каждый, кто имел что-либо сказать, говорил – прямо как на собрании квакеров: «О Великий дух! Научи нас уважать землю эту!»
Уровень грунтовых вод в этих местах сильно снизился за последнее время. Ситуация казалась серьезной, но люди продолжали закрывать глаза на проблему, продолжали транжирить воду, оставляли краны открытыми. В этой же общине люди использовали воду крайне бережно. Каждая капля была здесь на вес золота, и все знали об этом. «О, Великий дух! Удержи нас в своем потоке. Не дай нам сбиться с пути. Да не утратим мы твоих божественных источников».