В результате группа армий «Центр» не могла планировать свои наступательные операции дальше рубежа восточнее Смоленска. Затем потребовалось бы значительное время на то, чтобы «перевести дух» перед продвижением к Вязьме, и еще одна, возможно, более длительная пауза перед заключительным рывком к Москве. Короче говоря, с учетом потребностей в боеприпасах и топливе и текущего состояния железнодорожных путей и дорожной сети, к середине июля было уже очевидно, что наступление группы армий «Центр» на Москву с точки зрения тылового обеспечения будет в ближайшем будущем невозможно. Даже без особого сопротивления противника (а оно наверняка будет только усиливаться) только трем армиям армейской группы для ведения такого наступления требовались ежедневно 33 грузовых эшелона, в то время как для текущего обеспечения всей группы армий нужно было менее 24 эшелонов. Поэтому дискуссии между фон Боком, Клюге, Готом и Гудерианом относительно захвата Москвы в ближайшем будущем носили, по сути, праздный характер. Ограничения тылового обеспечения вынуждали пехотные армии фон Бока остановиться восточнее Смоленска, и лишь часть его танковых сил была в состоянии двигаться дальше, и то с большим риском11. Без всяких сомнений, эти реальности отразили наиболее вопиющий недостаток плана «Барбаросса», а именно серьезные просчеты в отношении тылового обеспечения, необходимого для поддержания кампании. Если раньше этот факт игнорировался, то теперь он ощущался весьма остро12.
Сетуя на упорное сопротивление Советов к востоку от Витебска, под Оршей и Могилевом, а также на северном и южном флангах его армий в районах Невеля, Рогачева и Жлобина, 15 июля фон Бок в беседе с Браухичем признался, что сражение за Смоленск начато, но исход его еще далеко не ясен, и при этом противника явно не взять голыми руками. Согласившись, Браухич тем не менее призвал «вести бой за Смоленск до конца», но заодно попросил прикрыть южный фланг в Гомеле. Передав приказ Гитлера, Браухич пояснил, что «не может быть и речи о глубоком прорыве танковых соединений в восточном направлении после захвата территорий вокруг Смоленска». Он добавил, что советский солдат – образчик нового поколения бойцов, уделяющего мало внимания своим флангам. В связи с этим необходимо уделить первоочередное внимание уничтожению живой силы и техники противника, а не захвату новых территорий. Поскольку, в силу проблем со снабжением, больше нет возможности после захвата Смоленска выдвигать полевые армии далеко на восток, для достижения более отдаленных целей фон Боку можно сформировать нечто вроде подвижных «экспедиционных корпусов»13. Браухич не назвал эти цели, но фон Боку стало ясно, что они окажутся явно за пределами зоны ответственности его группы армий. Поэтому для фон Бока бои за Смоленск сразу же приняли характер решающего крупного сражения.
Перегруппировка Красной армии
Тяжелые поражения советских войск в приграничных сражениях, разгром группой армий «Центр» советской обороны вдоль Днепра заставили Ставку, НКО и Генеральный штаб предпринять решительные меры, чтобы восстановить дисциплину и порядок в потрясенной Красной армии. В результате, когда в июле уже полным ходом шло Смоленское сражение, Сталин произвел в армии множество реформ с целью улучшить ее боеспособность, обеспечить войска более эффективной тыловой поддержкой, обеспечить более жесткое командование и управление и восстановить пошатнувшуюся дисциплину и боевой дух личного состава. В то же самое время Ставка провела мобилизацию и формирование новых армий.
Нужно было восстановить стратегические рубежи обороны, преимущественно на Смоленском и Московском направлениях, и создать силы, необходимые для поддержки Главного командования войск Западного направления и защиты советской столицы. На эти же силы также возлагалась задача разгрома немецких войск на Московском направлении.
На самом деле масштабная перестройка Ставкой Красной армии попросту утвердила урон, который вермахт уже нанес структуре советских вооруженных сил, упразднив в них те элементы, которые немцы уже в значительной степени уничтожили или которые оказались малоэффективными во время немецкого вторжения. Ставка просто стремилась создать меньшие по численности, но более эффективные войсковые формирования, которыми еще неопытные командиры могли бы более результативно руководить в бою. Поэтому 15 июля она упразднила громоздкую систему механизированных корпусов Красной армии, заменив их отдельными танковыми дивизиями, предназначенными для оказания прямой поддержки полевым армиям, а мотострелковые дивизии механизированных корпусов преобразовала в стандартные стрелковые дивизии. Вместо прежних 375 танков, имевшихся в составе каждой из танковых дивизий механизированных корпусов, новая танковая дивизия, как предполагалось, состояла из двух танковых полков, одного мотострелкового полка, одного гаубичного артиллерийского полка, зенитного артиллерийского дивизиона, а также частей поддержки, имея 11 тысяч человек личного состава и 215 танков, в том числе 20 КВ, 42 T-34, 143 легких танка, 10 танкеток и несколько командирских танков14. Упразднялись также все штабы стрелковых корпусов, а количество стрелковых дивизий в составе полевых армий сокращалось до пяти-шести. Ставка также реорганизовала и упростила структуру военно-воздушных сил, упразднив штабы авиационных корпусов, уменьшив размеры авиационных дивизий до двух авиаполков и сократив численность каждого из таких полков с 60 до 30 самолетов. Наконец, Ставка учредила пост командующего авиацией Красной армии и назначила на эту должность (29 июня. – Ред.) генерал-лейтенанта Павла Федоровича Жигарева.
Немецкая разведка тщательно отслеживала эти структурные изменения путем перехвата документов и донесений, о чем свидетельствуют соответствующие записи в военных дневниках Гальдера и фон Бока. Так, циркуляр разведывательной службы 3-й танковой группы цитирует перехваченное русское донесение: «Полученный боевой опыт показал, что наши механизированные (танковые) корпуса представляют собой чрезвычайно громоздкие части ограниченной подвижности, гибкости и непригодны для быстрого изменения боевых задач. Кроме того, это легкие цели для военно-воздушных сил противника»15.
Продиктованные суровой реальностью после череды тяжелых поражений и огромных потерь в личном составе и материальной части, эти структурные изменения были не столь важны, как потребность в формировании и комплектовании новых стратегических резервов и обучении недавно мобилизованных на службу солдат. Эта задача выполнялась недавно созданным управлением войск запаса, которое тесно сотрудничало с ГКО, НКО, Ставкой и Генеральным штабом Красной армии. В дополнение к более чем 7 миллионам человек, проходящим военную подготовку в сентябре, 17 сентября ГКО издало распоряжение о всеобщее воинском обучении для всех советских граждан. В результате военному призыву подлежали еще 2,5 миллиона мужчин в возрасте от 16 до 50 лет и, на основании указа от 6 сентября, предусматривалась расширенная военная подготовка учащихся 8–10-х классов средних школ. С такой стремительностью, с какой производилась мобилизация и военная подготовка, НКО направлял новобранцев на фронты и армии в действующие части или стратегические резервы (РГК) для строительства новых рубежей обороны или проведения новых контрударов и контрнаступлений16.
Наиболее острой проблемой, с которой сталкивался советский полевой командир, была нехватка обучения, полученного многими из недавно мобилизованных, будь то младшие офицеры или солдаты, а также неэффективность многих войсковых соединений (дивизий) и частей (полков), в которые они получали назначение. Поскольку большинство новобранцев были частично обученными военнообязанными или необученными призывниками, эти солдаты порой не знали, как обращаться со стандартным стрелковым оружием, не говоря уже о более тяжелых видах вооружения, требующих согласованных действий целого расчета17. Кроме того, войсковые формирования, в которые их направляли, не обладали ни должной эффективностью, ни боевым опытом. Так происходило потому, что не хватало сплоченности и согласованности, которые могли возникнуть только после недель, если не месяцев, напряженной боевой подготовки. Таким образом, эти войсковые соединения, части и подразделения толком не были способны к выполнению даже основных боевых функций, таких как наступательные, оборонительные или иные виды боевых действий. Положение усугублялось тем, что у новых дивизий не было многих видов штатного оружия, такого как пулеметы, 82-мм минометы, противотанковые и зенитные орудия, инженерное оборудование и рации.
В то время как вышеописанное относилось к первой волне армий, которые появились вдоль рубежа Западной Двины и Днепра (16, 19, 20, 21 и 22-я), оно в еще большей степени касалось стрелковых дивизий с нумерацией от 200, которые были сформированы в конце июня, в июле и в начале августа и были направлены в армии с номерами от 20 и 30, такие как 28, 29, 30, 31, 32, 33 и 34-я армии. Достаточно привести несколько примеров из докладов и донесений того периода. Что касается положения 20-й армии, то угнетающую картину создает донесение командующего армией генерала Курочкина от 27 июля. Речь идет о состоянии войсковых соединений его армии в период с 1 по 25 июля: