Читать интересную книгу Угрозы России. Точка невозврата - Сергей Кара-Мурза

В целом, первый этап реформ (90-е годы) погрузил унаследованную от советского порядка общность рабочих в состояние социального бедствия, которое в кооперативном взаимодействии с информационно-психологическими ударами оказало разрушительный эффект на связность этой общности [43] .

Процессы, запущенные в 90-е годы, обладают большой инерцией, и улучшение экономической ситуации после 2000 года само по себе их не останавливает – пережившим социальную травму людям требуется программа реабилитации. «Ремонт» структуры общества и конкретных общностей требует средств и времени, но такая задача еще и не ставилась.

Такое состояние общества стабилизировалось. Общие выводы подтверждены социологами и в 2009 году:

«В настоящее время формы социального неравенства структурализованы, фактически закреплены институционально, ибо касаются распределения власти, собственности, дохода, других общественных отношений…

Самыми весомыми индикаторами бедности, по мнению опрошенных, являются: «политика властей, направленная на обогащение одних и разорение других», и непосредственно связанная с этим – «невозможность получить хорошее образование и хорошую работу». По каждой альтернативе доля отметивших эту позицию колеблется от 52 до 68 %. Причем, рабочие и непрофессионалы делают больший акцент на «невозможность получить хорошее образование», а специалисты – «получить хорошую работу»[47].

Ослабление и распад общностей происходят и при деформации системы ценностей и социальных норм. Как этот процесс протекает в общности промышленных рабочих? Вплоть до начала 90-х годов они сохраняли внушенную советской идеологией уверенность в том, что они – класс-гегемон, отвечающий за судьбу страны. Приватизация и деиндустриализация вырвали с мясом этот элемент самосознания из мировоззренческой матрицы, на которой была собрана общность рабочих. Эта культурная травма обладает большой инерцией, да и никаких попыток ее лечения ни государство, ни общество не предпринимают.

С начала реформ быстро снижалось место труда в системе жизненных ценностей рабочих, как и удовлетворенность трудом. Вот выводы исследования нескольких предприятий разных форм собственности в 1994 году:

«За последние три года произошло существенное снижение значимости труда в системе жизненных ценностей. На обследованных предприятиях, вне зависимости от их типа, труд занял второе место после таких ценностей как семья и ее материальное благополучие и здоровье. 71,4 % опрошенных рабочих на арендном предприятии и 66,4 % на акционерном не включили труд в систему своих жизненных ценностей.

Индекс удовлетворенности непосредственно трудом колеблется в пределах от 2,81 (у рабочих арендного предприятия) до 3,11 (у рабочих государственного предприятия)… Индекс удовлетворенности трудом рабочих промышленности Российской Федерации в 1978 г., по данным обследования ЦСУ, составлял 4,09» [95].

Если рабочие не включают труд в систему своих жизненных ценностей, он превращается для них в каторгу, при этом распадаются нормативные «производственные отношения», которые необходимы для поддержания технологической дисциплины. Никакая невидимая рука рынка не может заменить ценности труда как профессии. Реформа, сумев устранить это восприятие, лишила рабочих тех этических ценностей, которые собирали их в профессиональную общность. Эта культурная деформация едва ли не важнее социальной.

После 2000 года эта трансформация социальной структуры выражается в атомизации общностей, сдвигу от солидарности к индивидуализму как первой реакции приспособления в новых условиях:

«С одной стороны, сформировалось поколение людей, которое уже ничего не ждет от властей и готово действовать, что называется, на свой страх и риск. С другой стороны, происходит индивидуализация массовых установок, в условиях которой говорить о какой бы то ни было солидарности, совместных действиях, осознании общности групповых интересов не приходится. Это, безусловно, находит свое отражение и в политической жизни страны, в идеологическом и политическом структурировании современного российского общества» (курсив автора) [96].

Мы говорили о воздействии реформы на связность всей общности промышленных рабочих, понимаемой в терминах современной социологии. Теперь подойдем с другого края: каково воздействие реформы на группу, представляющую рабочих. В социологии признана безусловная необходимость наличия этого актива для воспроизводства общности. Что произошло в 90-е годы с этими группами представителей?

Вот что говорится о составе этой группе и ее связи со всей общностью:

«Практически на каждом крупном советском предприятии существовал слой так называемых кадровых рабочих, которые составляли как бы рабочую элиту предприятия. Основные социально-производственные характеристики кадровых рабочих: большой производственный стаж, высокая квалификация и профессиональный опыт, стабильность пребывания в коллективе (отражаемая в непрерывности стажа). Из кадровых рабочих складывалось большинство партийных организаций промышленности. Они были наиболее социально-активным слоем рабочих. Само понятие кадровый рабочий как бы растворялось среди многих обозначений (передовики, новаторы, ударники и пр.) Соответственно они имели ряд привилегий и занимали высшую ступень в рабочей иерархии на предприятии…

Формальные привилегии – это те, что были закреплены в официальных, чаще всего внутризаводских документах. Типичным примером являются «Положения о кадровых рабочих»… К неформальным привилегиям можно отнести и негласные квоты: прием в партию, получение наград и выдвижение на общественные должности (в президиум), дающие преимущество рабочим, как «правящему классу». Через таких людей, которые являлись неотъемлемой частью каждого предприятия, рабочие имели возможность какого-то давления на администрацию, возможность «качать права». Этот канал влияния и эта прослойка рабочих исчезли вместе с парткомами и старой системой привилегий…

Потеря идеологической поддержки, переход к коммерческим заказам, развал старой системы неформальных отношений воспринимаются многими работниками оборонных предприятий как утрата своего особого положения, своего статуса… Личное мастерство рабочего, к которому персонально, в случае острой необходимости, могли обращаться руководители разного уровня, вплоть до генерального директора, перестало играть сколько-нибудь значимую роль. Значение группы кадровых рабочих падает… Зависимость от коммерческих заказов, отсутствие стабильности в работе не дают им внутреннего удовлетворения и не позволяют им уважать себя за свой труд… Наиболее работоспособные кадровые рабочие еще с 1989 года уходили в кооперативы и другие структуры, альтернативные государственным, где их заработная плата в три и более раза превышала зарплату рабочих тех же специальностей на госпредприятиях… Результатом стало то, что слой кадровых рабочих на предприятиях становился тоньше» [97] [44] .

Таким образом, основные пучки связей, собиравших небольшие локальные группы работников промышленных предприятий в организованную профессиональную общность « рабочего класса России », были за двадцать лет разрыхлены, разорваны и перепутаны так, что можно говорить о глубокой дезинтеграции этой общности. Если учесть, что рабочие лишились и представлявшей всю эту общность активной группы, а политическая система с помощью СМИ вывела рабочих в глубокую «социальную тень», то можно сказать, что в настоящее время «рабочий класс» существует лишь латентно, не представляя из себя социальную и политическую силу.

Разумеется, очень многие из соединявших ранее рабочих связей сохранились, они непрерывно воспроизводятся под воздействием и объективных условий труда и быта, под воздействием памяти, разума и культуры. Примером может служить сохраненный в трудных условиях коллективизм – даже на фоне атомизации и сдвига к индивидуализму.

Промышленные рабочие России снова станут профессиональной и политически дееспособной общностью, когда смогут выстроить, с помощью союзных социокультурных сил, свою новую мировоззренческую матрицу, информационные связи, язык и культурный стиль. Этот процесс только начинается, но его динамику прогнозировать трудно, она может резко ускориться.

Возрождение рабочего класса как сплоченной общности – срочная общенациональная задача, вопрос судьбы России. В ее решении должна принять участие вся патриотическая интеллигенция. Более того, общий кризис индустриализма делает нашу национальную задачу частью общемировой проблемы.

Глава 7 СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ОБЩНОСТИ Часть 2

Судьбу других больших общностей можно представить, следуя методологической цепочке, предложенной при обсуждении дезинтеграции рабочего класса. Описание этого процесса нужно потому, что «сборка» и воспроизводство новых общностей требует знания о внутренних связях, поломок и разрушений. В технике такое знание достигается анализом аварий или при экспериментах, в обществе – при изучении социальных катастроф как «незапланированных экспериментов». Состояние общества в 2008 году исследователи его структуры характеризуют так: