– Примите мои поздравления, удивительнейшая! – Гарик протянул Маре цветы и покосился на ее порезанный, пластырем заклеенный палец. – Экзамен по приготовлению перепелов сдан на отлично. Ты на редкость способная повариха, отделалась малым увечьем, ножи–то у меня, как в операционной… Ну, это во–первых. А во–вторых, и в– главных, – с днем рождения, королева!
– Ой, правда, – спохватилась тетка, принарядившаяся в платье, которое упорно считала красивым, – из пестрого кримплена шестидесятых годов.
– А я подарок к завтрашнему дню готовлю. Всегда ведь в воскресенье отмечают, – нашлась Аня, начисто о дате забывшая.
– В паспорте у меня день рождения сегодня, – Мара взяла букет и посмотрела на Игоря светящимися радостью глазами.
После выяснилось, что про день рождения Игорю сказала Белла "случайно" обмолвилась. А он не упустил повода. К Маре его тянуло, но не так, как обычно тянуло к дамам.
– Понимаешь, к ним хочется залезть под юбку, а тебе в душу, – объяснил он Маре через месяц платонических, весело–приятельских отношений.
Глава 22
Пальцев навестил Беллу. После недолгой, но бурной любви он сидел в кровати, томно откинув голову к задрапированной розовым атласом спинке. Тело массивного плейбоя, выглядевшее в умело сшитых пиджаках мощным и сильным, оказалось белым, нежным и довольно рыхлым, как у стареющей толстухи. Взмокший чубчик прилип ко лбу, словно приклеенный. Смяв шелковые простыни, рядом возлежала Белла. Она прильнула щекой к животу Пальцева, его рука перебирала длинные, круто вьющиеся волосы одалиски. Озеркаленные арками стены размножали отражение в разных ракурсах. Краем глаза из–под длинных ресниц Белла успела оценить мизансцену и нашла ее удачной. Ее голос прозвучал властно:
– Я свободна, Берт. И мне надоело слышать про бесконечно хворающую и лечащуюся на курортах психопатку Ангелину.
Покрутив в руках коробок сигарет, Альберт скомкал его и швырнул на ковер. Даже сейчас, в ситуации нервной и напряженной, он не позволил себе расслабиться. Здоровье – прежде всего. Человеку баснословно богатому и удачливому подобает жить долго.
Еще в юности Альберт увидел в каком–то документальном фильме, запущенном по телевизору, завтракающего Ротшильда. Сухонький старичок хозяин могучей империи, одиноко восседал за сервированным со сказочной роскошью столом. Перед ним зеркально сверкали блюда, тарелки, соусники, бокалы, рассчитанные на трапезу из сорока блюд. Слуга с почтительной церемонностью подал хозяину гигантский поднос, на котором скромно белело яичко в серебряной подставке и налил в бокал нечто полезное, вероятно, модный по тем временам тыквенный сок. "Вот это и есть настоящий кошмар", подумал Пальцев и решил никогда не пренебрегать собственным здоровьем.
– Ты как всегда права, дорогая, Лина опасна. После грабежа фонда марафона несчастная женщина рвалась объявить журналистам, что ее муж прячется с любовницей, прихватив деньги, – он вздохнул. – Не просто иметь дело с ревнивой дурой.
– Следовательно… – напористо подталкивала его к выводам Белла. Закинув руки, она скручивала волосы на макушке. Выглядела так – с торчащими тяжелыми грудями и темными подмышками, невероятно соблазнительно.
– Следовательно, – Альберт повалил ее, прижал плечи к кровати и посмотрел в лицо. – Мы должны отодвинуть ее с нашего пути. Совсем.
Красивые черты Беллы не исказил ни страх, ни жалость. Кошачьи глаза вспыхнули опасной зеленью, губы приоткрылись, словно в ожидании лакомства.
– А это значит… – сладко вымолвили губы. Альберт не выдержал. Ни одна женщина не возбуждала его так сильно, как эта чертовка, особенно, когда говорила об убийстве.
Пальцев со смаком обсуждал вместе с Беллой детали устранения неугодных лиц, наслаждался полученными известиями о происшествиях и полным замешательством следственных органов. Делал он это, как сейчас, – в процессе любви. Изысканная приправа к сексу. Не многие могут позволить себе подобную роскошь.
Белла всегда поддерживала коварные планы любовника. Лишь однажды она защитила жертву. Юродивого физика Горчакова следовало убрать со сцены сразу же после отыгранного им эпизода. Но Альберт дал ему возможность спрятаться, а потом засомневался:
– Он поселился в деревне где–то на Валдае. Может, разыскать и ликвидировать? Там места пустынные, никто не заметит, никто не вспомнит, лениво предложил Пальцев.
Белла зашипела, как кошка:
– П–ф–ф! До чего же не элегантно! Оставь беднягу, он и так сбрендил от страха. Если поднаберется смелости и станет мешать – успеешь от него отделаться.
На этот раз три часа интенсивной любви в розовой спальне были посвящены захватывающему обсуждению двух вопросов: ликвидации супруги Берта (обсуждалось в постели) и назначение на пост замдиректора ресторана сотрудницы Беллы – Мары Илене (рассматривалось за столом).
– Ой, не трогай ее, зайчик, – Белла кормила любовника пельменями, сделанными домработницей и выдаваемыми за собственную продукцию. – Оставь девочку мне.
– Ее выбрал Игорь, – одетый в банный темно–зеленый халат и тапочки, Альберт Владленович аккуратно разлил коньячок. – Но мне–то зачем она под боком нужна?
– Уж если подумать, то Мара лучше, чем другая. За ней я пригляжу. Она со мной всем делится. – Белла выловила шумовкой пельмени в пузатую гжельскую супницу и посыпала нарубленной зеленью. – Ну как? У меня, за что ни возьмусь, все отлично получается.
– Не хуже, чем у Гарика… – Павел подцепил пельмень. – Ты сокровище, Изабелла. И прекрасно это знаешь.
Изабелла загадочно улыбнулась, стоя за спиной любовника и глядя в лаковую, розовую от удовольствия плешь.
Глава 23
Под Новый год в воскресенье Игорь пригласил Мару на экскурсию. Новенький алый, вполне демократичный "фольксваген–гольф", привычно покрутившись в арбатских переулках, круто свернул за желтоватую башню бывшего цековского дома и оказался в уютном, чистым снегом припорошенном дворе. Одетые в оранжевые фуфайки краснощекие тетки скребли дорожки широкими лопатами. На детской площадке среди резных скамеек и ледяных горок копошились малыши в ярких комбинезончиках.
Тесное кольцо дворика окружали строения разного возраста и несоизмеримого эстетического достоинства. Шестнадцатиэтажная башня из розового кирпича возводилась для слуг народа времен "застоя" и была прозвана цековской. Перед подъездом с лифтершей выстроился караул серебристых елей. Менее оптимистично смотрелись хаотически громоздящиеся дома довоенной застройки с грязными облупленными тылами и арками, уводящими вглубь темных дворов–колодцев. Совсем тоскливо выглядывала из–за полуразрушенного забора ободранная стена двухэтажной развалюхи и необыкновенно элегантно вырисовывался на ее фоне щегольски отреставрированный особняк "Музы".
– Тишь да благодать. Строение конца прошлого века, четыре этажа. Два верхних занимает "Муза", два нижних – мои. Парадный подъезд, естественно, с улицы. Это тылы. – Гарик подвел Мару к стене особняка, почти скрытой высокими, обросшими снегом ясенями, и, склонившись над замком металлической двери, зазвенел ключами. – Ну, прошу пожаловать.
В темном хозяйственном помещении Игорь взял Марину руку и как–то странно заглянул в глаза. Настороженно или смущенно. Мог бы последовать поцелуй, но не последовал. Резко отстранившись, он повел девушку по коридору.
– Начну с шоковой терапии, ты сегодня бледненькая. Зажмурься… Так, сюда… Не ударься, дверь… Открывай!
– Здорово… – оторопела Мара, озираясь. – Как раз то, о чем ты мечтал.
В ярком свете массивных кованых светильников предстал зал, отделанный панелями темного дерева. Потолок расчерчивали массивные дубовые балки. Направо в углу возвышалась барная стойка, прямо против центрального входа красовался огромный, из валунов сложенный камин. Был здесь рояль и нечто, вроде эстрады. На небольших столиках стояли низкие лампы под матовыми стеклянными колпаками.
– Я догадывалась, что собственный солидный ресторан – твоя жар–птица. Очень солидно. Еще красками пахнет.
– Осуществил строительство в предельно сжатые сроки. По заданию господина Пальцева, – Игорь пододвинул Маре тяжелый с высокой спинкой стул, и сам сел напротив за пустым столом. – Мой ресторан будет функционировать по типу привилегированного английского клуба – лишь для узкого круга членов "Музы". А поскольку это все люди чрезвычайно солидные, приходится с особой серьезностью заниматься охранными службами и тщательно подбирать персонал.
– Среди коммунистов с двадцатилетним стажем и лауреатов Госпремии?
– Среди друзей. Один кадр у меня уже на примете есть, – Игорь сделал интригующую паузу. – Я говорю о тебе, дорогая.
– Понадобился узкий специалист по перепелам со сморчками? – Мара не улыбалась. Игорь же улыбался с несвойственной ему напряженностью и был похож на фокусника, собирающегося показать рискованный трюк.