Никакой тропинки видно не было, но мы все-таки выбрались из лодки. Когда я в шутку предложил ему пойти с нами, Хименес даже не улыбнулся. Он просто завел мотор, оттолкнулся от берега и снова оставил нас наедине с самими собой.
Я начал было пристегивать на ноги свои щитки, но потом решил, что сейчас для этого слишком жарко, а я настолько устал, что идти дальше в щитках буду просто не в силах. В этот момент над нашими головами затрещали ветви деревьев. Это была стая обезьян. На нас внезапно обрушился град из фруктов и сломанных веток. «Обезьяны нас атакуют!» – заорал Крис. Мы метнулись в укрытие, расчехлили свои мачете и двинулись на поиски потерянного города.
Миль через пятьПанчо вдруг поднял руку, и мы увидели, как из лесного полумрака вышел какой-то человек. В первое мгновение мне подумалось, что мы попали в засаду. Это был мужчина с грязными черными волосами, свалявшимися в жирные пряди, набыченный, словно регбист, пробивающийся через защиту противника. Лицо и джинсы у него были сплошь покрыты грязью. В одной руке он держал мачете, а на плече нес вещевой мешок.
Имени его мы не расслышали. Несмотря на совсем мальчишеское лицо с мутными, как взбаламученный омут, глазами, можно было угадать, что ему около тридцати, а может, и чуть больше. Он сказал, что живет в деревне к востоку от этого места, а вышел из нее еще до рассвета. Крис спросил, куда он направляется, и на лице мужчины мелькнули первые эмоции.
«У меня серьезно заболел сын, – ответил он. – Я иду навестить его в Катакамас». До Катакамаса было двое или трое суток пешего ходу. Он поднял взгляд к застилающим небо кронам деревьев, будто надеясь увидеть луч солнечного света. Но света не было, одни лишь тени.
Мужчина облокотился на мачете, воткнув его в землю, и поведал нам свою историю. Рассказывая, он время от времени делал глубокие вдохи, будто освобождая душу от тяжелого, гнетущего груза. «Малыш родился совершенно здоровым», – говорил он. Это произошло около месяца назад. Но потом ребенок заболел, у крошки поднялась высокая температура. « Caliente» [15], – сказал мужчина, показывая себе на лоб.
Взяв ребенка, они с женой пробились через джунгли, перебрались через реки, болота и горы, чтобы отнести его в больницу Катакамаса. Врач диагностировал один из штаммов гриппа. Через пару недель новорожденному вроде бы стало лучше, и отец, оставив его с женой в клинике, вернулся в свою деревню.
Прошло еще несколько недель, и вчера жена послала ему по радио сообщение: «Она сказала, что нашему сыну опять стало совсем худо. Она попросила, чтобы я пришел к ним как можно скорее». Мужчина развел руками, словно пытаясь найти смысл там, где никакого смысла нет, а потом сказал: «Боюсь, он умрет».
На этом наш разговор закончился. Он просто повернулся и пошел дальше, а мы последовали за ним вверх по крутому руслу ручья, утопая по колено в грязной жиже. Мужчина шел все быстрее и быстрее, расстояние между нами становилось все больше и больше, и через час путник, наконец, скрылся из виду.
«Им было приказано стрелять»
« По путия посматривал в заднее окно», – написал Морде, вспоминая, как его везли на встречу с немецким послом.
Опасаясь, что за ним будут следить другие агенты, искавшие встречи с представителями враждебной стороны, он приказал шоферу на большой скорости промчаться по улицам Стамбула, выехать на загородную дорогу, а там поднажать еще. Морде то и дело оборачивался, но сзади никого не было.
С собой у него была маленькая полупрозрачная желатиновая пластинка. На ней микроскопическим шрифтом был напечатан секретный план убийства или похищения Гитлера. Обнаружить текст удалось бы только при помощи мощного увеличительного стекла. На окраине города автомобиль затормозил у посольства Германии. Открывая дверь, Морде с подозрением посмотрел на человека, сидящего в машине на другой стороне улицы, – кто это такой? – а потом быстро пошел к воротам дипмиссии.
Оказавшись внутри, он проследовал за охранником в гостиную, из окон которой открывался вид на Босфор. Единственным бросавшимся в глаза украшением комнаты был ростовой портрет Гитлера в нацистской униформе. Именно в этот момент, как он написал в своем официальном рапорте, который будет рассекречен через много лет после войны, Морде осознал, что находится за линией фронта.
В те времена фон Папен считался одной из самых выдающихся политических фигур Германии. В прессе его нередко называли «хитрым старым лисом». В 1932 году, при рейхспрезиденте Пауле фон Гинденбурге, он занимал пост рейхсканцлера Германии. За годы до этого, во время Первой мировой войны, его выслали из Соединенных Штатов за организацию нескольких взрывов в Нью-Джерси. Когда к власти пришел Гитлер, он увидел в фон Папене серьезного соперника, и тот был разжалован в вице-канцлеры, а потом и вовсе отправлен на дипломатическую работу. В этом качестве он участвовал в аннексии Австрии нацистской Германией. Летом 1934 года, во время печально знаменитой чистки, получившей название «Ночи длинных ножей», вместе с сотнями других людей нацистским режимом были убиты и многие союзники фон Папена. Тем не менее его самого не тронули. Несмотря на то что со временем он вернулся в круг особо приближенных к Гитлеру лиц («Нам нельзя расставаться, пока не закончены великие дела», – сказал ему однажды фюрер), фон Папен чувствовал себя просто ходячим трупом.
«Я пришел к вам в качестве доверенного лица своего высшего руководства», – сказал Морде послу и объяснил, что журналистом называется только «для прикрытия». Его присутствие в Стамбуле – «абсолютная тайна», и он не докладывал о своем прибытии в город никаким официальным лицам.
«Мистер Мордэ», – сказал посол с сильным немецким акцентом.
Судя по фотографиям, морщинистое лицо фон Папена не выдавало никаких эмоций. Это был человек с высоким плоским лбом, жесткими ухоженными усами, холодным взглядом и терпеливой пустой улыбкой палача.
«Человек в моем положении несет огромный груз ответственности и сталкивается с большим количеством неприятностей, – сказал посол Морде. – Я пережил уже не одно покушение на свою жизнь». В последний раз он чудом избежал смерти всего год назад, во время взрыва, устроенного агентами советской разведки.
Инстинкты подсказывали фон Папену видеть в Морде врага. Если этот визит не был каким-нибудь хитроумным трюком американцев, он вполне мог быть агентом гестапо, получившим задание его ликвидировать.
Фон Папен предложил посетителю турецкую сигарету, мужчины расположились в креслах и начали беседу. После недолгого разговора на общие темы Морде почувствовал, что посол «избавился от подозрений». Теперь они могли разговаривать открыто. Морде запустил руку в карман и достал секретный документ. «Здесь содержится некая информация, которая может показаться вам интересной, – сказал он фон Папену. – Но в отношении истинности представленных в этом письме предложений вам придется полагаться только на мое слово»
Посол, взяв увеличительное стекло, начал читать секретную депешу, а Морде с изумлением увидел, как на его лице заиграли эмоции. «В какой-то момент мне показалось, что у него на глазах появились слезы», – с истинным облегчением отметил он в своем рапорте.
Воспользовавшись этим удобным моментом, Морде изложил план, позволявший в короткий срок закончить войну. Еле справляясь с волнением, он сказал, что немцам пришло время самостоятельно «избавиться от Гитлера» и что союзники не прекратят бомбардировок до тех пор, пока фюрер не будет «захвачен в плен или ликвидирован».
Морде сказал, что его план предполагает создание в Германии подпольной группы союзников, которая в подходящий момент сможет поднять восстание и схватить Гитлера. Он хотел, чтобы руководство всей операцией взял на себя фон Папен. Ему нужно было подобрать необходимых людей внутри Германии и проследить за всеми этапами выполнения плана. После поимки, сказал Морде, Гитлера «можно будет самолетом вывезти из Германии на территорию, находящуюся под контролем американцев».