предложения о заключении пактов о ненападении. Можно, однако, предположить, что с точки зрения международного права не во всех случаях ссылки Хельсинки на неприкосновенность трех «священных коров» его государственной политики были абсолютно корректны.
С другой стороны, на финальной стадии переговоров самую пагубную роль сыграла великодержавная спесь, овладевшая Москвой после заключения пакта Молотова – Риббентропа. Обретенное «благодаря» ему ощущение вседозволенности поощряло Кремль на выдвижение запредельно жестких требований к Финляндии, чем в немалой степени объяснялся срыв переговоров и выбор в пользу военного решения вопроса.
Заключительный раунд переговоров проходил в Москве в составе уже официальных делегаций с 12 октября по 13 ноября 1939 г. в три тура с перерывами. О характере предстоявших переговоров финны могли судить заранее по тону полученного «приглашения». 5 октября Молотов имел телефонный разговор с посланником А. Ирьё-Коскиненом и предложил начать переговоры, дав финнам на ответ всего несколько часов, а именно «не позднее, чем сегодня вечером или завтра утром». Наркомовский ультиматум не достиг цели. Хельсинки устоял перед этим давлением, в том числе благодаря дипломатической поддержке со стороны Норвегии, Швеции, Дании и США, обратившихся к советскому правительству с просьбой уважать независимость и нейтралитет Финляндии [см., напр., 36, с. 179–180].
Подготовка к переговорам шла на фоне начавшейся еще в середине сентября концентрации советских войск на границе и нарушения военной авиацией воздушного пространства Финляндии; та, в ответ, объявила 12 октября всеобщую мобилизацию. Стороны все же сели за стол переговоров. Советскую делегацию возглавил В. М. Молотов, финляндскую – старейший дипломат Ю. К. Паасикиви.
Когда начался последний раунд переговоров, в Европе уже разразилась большая война. Эта новая реальность, однако, практически никак не отразилась на позиции Финляндии в отношении основных советских требований. Инструкции, которыми должен был руководствоваться Паасикиви, гласили: нет – договору о взаимопомощи, нет – переносу границы на Карельском перешейке, нет – советской военной базе. И только в одном вопросе – о некоторых островах в восточной части Финского залива – было принято решение пойти навстречу возможным советским предложениям на условиях компенсации [84, c. 35].
Переговоры начались с предложения наркома заключить договор о взаимопомощи, предусматривавший размещение в Финляндии советских войск и военных баз, но финская делегация отвергла его как противоречащее нейтральному статусу страны. После этого Молотов выдвинул другое предложение: отодвинуть границу на Карельском перешейке на несколько десятков километров и передать СССР ряд островов в Финском заливе, а также западные части полуостровов Рыбачий и Средний в Баренцевом море в обмен на вдвое большую территорию в Советской Карелии; кроме того, сдать в аренду на 30 лет, продать или обменять полуостров Ханко для сооружения там военно – морской базы. Предлагалось также закрепить в договоре взаимное обязательство сторон разоружить свои укрепления на Карельском перешейке. Со своей стороны, СССР обещал не возражать против вооружения Аландских островов собственными силами Финляндии.
В ответ Паасикиви заявил, что Финляндия категорически против заключения договора о взаимопомощи, а принятие решений по территориальным вопросам является прерогативой Сейма. Единственным шагом навстречу Москве стало высказанное в ходе второй встречи делегаций 14 октября согласие правительства Финляндии уступить на условии компенсации три острова в восточной части залива.
Эта уступка не произвела на советскую сторону особого впечатления, и вечером того же дня финляндской делегации был вручен меморандум с изложением следующих требований правительства СССР:
– сдать в аренду Советскому правительству сроком на 30 лет порт Ханко и территорию вокруг порта для устройства морской базы с береговой артиллерийской обороной;
– предоставить советскому морскому флоту право на якорную стоянку в заливе Лаппвик (Лаппохья);
– передать Советскому Союзу в обмен на соответствующую советскую территорию острова (написание по тексту меморандума) Гогланд (Сур-Сари), Сейскари, Лавансари, Тюторсаари (Малый и Большой), Бьёрке, а также часть Карельского перешейка, равно как западную часть полуостровов Рыбачий и Средний, – всего 2 761 кв. км (согласно прилагаемой карте);
– разоружить обоюдно укрепленные районы на Карельском перешейке, вдоль финляндско-советской границы, оставив на этой границе обычную пограничную охрану.
Со своей стороны, СССР выражал готовность передать Финляндии, в возмещение за уступаемую ею территорию, советскую территорию в размере 5523 кв. км, а также не возражать против вооружения Аландских островов силами самой Финляндии [36, c. 185–186].
Ознакомившись с меморандумом, Ю. К. Паасикиви заявил, что почти все поднятые Советским Союзом вопросы относятся к области конституционного права Финляндии и требуют обсуждения в правительстве страны, после чего отбыл в Хельсинки для консультаций. 22 октября он вернулся в Москву с ответом, который гласил, что, учитывая международную обстановку и свой абсолютный нейтралитет, Финляндия не может уступить Ханко, но готова к определенному изменению линии прохождения границы на Карельском перешейке, хотя и «не сможет обсуждать вопрос о перенесении границы так далеко, как это предлагалось в советском предложении». Конкретно, финляндское правительство было согласно выправить границу на одном ее участке, где она вдавалась в советскую территорию. Это означало бы увеличение минимального расстояния от Ленинграда до границы с 32 до 45 километров. Хельсинки также соглашался передать Советскому Союзу пять островов в восточной части залива (Сескари, Пенисаари, Лавансаари и Большой и Малый Тютерс) и обсуждать условия передачи южной части о. Суурсаари в обмен на снятие требования Ханко. Кроме того, финляндская сторона была готова рассмотреть вопрос о северной части полуострова Рыбачий.
Эти предложения были отвергнуты как недостаточные, хотя они шли намного дальше советских требований 1938 – весны 1939 гг. Принимавший участие в переговорах с самого начала Сталин назвал предъявленные финнам требования минимальными, являющимися нижним пределом, и их несогласие с ними, по наблюдениям Таннера, удивило Молотова. В Москве, видимо, не ожидали такого упорства от Хельсинки. «Так вы намерены спровоцировать конфликт?», – задал он вопрос Паасикиви [84, c. 62]. Однако почти прерванные переговоры были возобновлены вечером того же дня по инициативе Кремля. Новый советский меморандум, врученный финляндской делегации, гласил:
1. Советское правительство не может отказаться от своего предложения о предоставлении Советскому Союзу военно-морской базы в Ханко;
2. Советское правительство считает невозможным согласиться на предоставление десятиверстной полосы финляндской территории на Карельском перешейке в обмен на территорию СССР. Правительство, идя навстречу Финляндии, считает, однако, возможным, в крайнем случае, несколько изменить свое первоначальное предложение, уменьшив размер территории на Карельском перешейке, отходящей к СССР.
3. Остальные предложения, изложенные в меморандуме Советского правительства от 14 октября, Советское правительство считает необходимым оставить в силе [36, c. 208–209].
Таким образом, Сталин и Молотов свели переговоры к вопросу о Ханко и сооружении там советской военной базы. В качестве шага навстречу Финляндии советская сторона стремилась придать известную гибкость своей позиции. Так, был снижен срок аренды порта с