Читать интересную книгу Буймир (Буймир - 3) - Константин Гордиенко

Так и было: оглушенные взрывами, не слыша друг друга, они действовали, однако, согласованно; жаркий костер разожгли - а там уже огонь сам творил партизанскую волю, сокрушая все подряд, на что и рассчитывал командир.

В трудной обстановке боя Мусий Завирюха умеет подбодрить своих бойцов. И не страхом, не окриком, а отеческой заботой.

- Вы, детки, режьте фашистов кинжальным огнем, - говорит он, - а штаб я сам возьму. Да смотрите, не выбивайте мне "яблочко".

- Каким, каким огнем? - переспросила Текля.

И Марко объясняет подруге систему огня, что такое фланговые и фронтальные пулеметы... Орудийный навесной огонь, шквальный, прямая наводка... И чем отличаются друг от друга фугасные снаряды, бронебойно-зажигательные, шрапнель, и когда какой применяется. В общем, целую лекцию прочел - грамотный артиллерист!

Разве бы не сумел он управлять огнем батареи, определять координаты?

Родион, правда, с недоверием отнесся к этому заявлению - чересчур уж заносится Марко! Верно, из зависти, решили друзья.

Текля подивилась - который уже раз! - когда это Марко успел овладеть военной наукой? Давно ли под коровой сидел?

Марко усмехнулся: а известно ли ей, на что она сама способна?

- Перемешали снег с кровью, горы железа на станции наворочали, загородили дорогу на Москву...

...Счастливое время вспомнилось... Овеянные славой дни: с урожаем колхозного поля Марко и Текля прибыли на торжество в Москву, щедро приветившую друзей, обогатившую их сердце и разум.

11

Лохматая лошаденка, веревочная упряжь, перекошенная дуга, хомут в холстинных заплатах, подправленный ватным рукавом, - так Текля собиралась в дорогу.

Надела старый кожух со сборками, полы, как принято в здешних местах, выстрочены зелеными нитками. Рукава оторочены основательно потертой черной смушкой, узенький, тоже смушковый, облезлый воротник, грудь до пояса тоже выстрочена зелеными нитками. Расписной незаменимый этот кожушок Марко выменял на соль в деревне. Текля напялила пестрый платок, концы повязала на затылке.

- Не так в этих местах повязываются, - заметил снаряжавший ее Марко, - концы повязывают на голове.

Текля уже не раз убеждалась в своей ненаблюдательности.

На ноги Текля натянула старые валенки. Ясно, что на такой наряд никто не покусится. Какой бы падкий на легкие барыши полицай ни подвернулся, и тот не польстится, а о немцах и говорить нечего.

Старые, оплетенные лозой сани, облезлая лошаденка - привычная картина тех дней: бедная крестьянка едет на базар. Прихватила с собой малость пшена, свинины на дорогу.

Родион, внимательно осмотрев Теклю со всех сторон - рад хоть чем-то быть полезен, - проникается вдруг жалостью к ней:

- И как ты не боишься, что тебя убьют?

- А тебе хочется, чтобы меня повесили? - шутит Текля.

Ну и шутки пошли!

А что еще она могла ответить на этот пустой вопрос?

Надо же обеспечить партизанский отряд медикаментами. Всегда в них была острая нужда, а тут еще произошла кровавая стычка с гитлеровцами. Чем лечить раненых? Вот и приходится ехать в райцентр в больницу, к медсестре Марфе, которая неизменно выручает партизан.

Торной лесной дорогой ехали люди на базар, певуче, мягко поскрипывали полозья. Текля запаздывала, на такой лошаденке разве поспеешь ко времени. В открытых местах восточный ветер срывает снежный покров, нагоняет снежные валы на дорогу, в такую пору лучше не отрываться от вереницы саней, как бы не замело. Снег сечет лицо, продувает насквозь дырявый кожух. Мохнатая лошаденка покрылась изморозью.

Под самым городом, когда проезжала выселки, полицай с винтовкой, переходивший улицу, глянул было на молодицу - заплата на заплате - не на что позариться, незачем и останавливать. Иначе повела себя немецкая охрана на окраине города.

На пароконных санях промчался грозный бургомистр Гаранджа, ветер трепал козлиную бородку. Оборванный люд с узелками плелся на базар. Все, что было поновее, отобрано для германской армии, а если кто и сумел припрятать - не рискнет надеть: полицаи стянут с плеча посреди дороги.

На городской окраине Теклины сани остановила немецкая охрана. Долговязый, с посиневшим носом начальник вглядывался в женское лицо, откуда едет? Узнал, что женщина хочет выменять для детей какую-нибудь одежонку.

- Где взяла мясо?

- С разрешения старосты три хозяина закололи поросенка... Лошадь тоже общая...

Сдернул платок, увидел русую косу, обвивавшую кольцом голову, - уж не подумал ли, что стриженая. Обнаружив под кожухом у Текли вышитую полотняную рубашку, костлявой рукой провел по спине, по груди - Текля брезгливо ежилась, словно от прикосновения ужа; сунул руку за пазуху и увидел два креста на тесьме, медный и серебряный; поморщившись, глянул на засаленные ватные штаны, на рваные валенки с вылезшей стелькой.

- Почему нет документов?

- Староста сказал, что не надо.

Охрана знала - если едешь лесной дорогой, партизанской заставы не миновать.

- Партизан видела?

Женщина жалко сморщилась, захныкала:

- А как же, взяли шнапс, наготовила целый жбан, думала выменять детишкам одежонку, - у меня дети голые, босые, что я теперь стану делать...

Не то роптала, не то жаловалась, не то грозила, вытирая рукавом глаза.

- Плохой партизан! - с сочувственной усмешкой заметил начальник. - А много их?

- Видела только двоих.

- Как были одеты?

- Где там разглядишь, коли я слезами обливалась...

Убедившись, что ничего больше не выведать у женщины, - тем временем подоспели еще сани, - охрана пропустила Теклю на базар.

Как раз на этих днях в городе была казнена группа партизан, и потому гитлеровцы строже, чем обычно, проверяли проезжих.

Сани пробирались узенькими проулочками, лошаденка утопала в сугробах, метелица засыпала платки, шапки. Проезжая мимо базарной площади, Текля застонала. Посреди площади висело трое бородачей, снежные вихри кружились над ними. Обычное явление той поры. Не застращать тебе людей, враже! Позорными виселицами остолбил страну. В людской душе распалил неугасимый гнев!

Марфа, пожилая, спокойная, не очень разговорчивая женщина, прежде всего усадила Теклю за стол - обогреться с дороги. На столе задымилась горячая картошка, хозяйка нарезала хлеба, в который была подмешана кукурузная мука. Проголодавшаяся Текля припала к миске. Хозяйка тем временем собирала припрятанное по разным углам и укладывала в мешки стерильные бинты, вату - все, что успела припасти, - риванол - заливать раны, противостолбнячную сыворотку. А между делом рассказала, что гитлеровские офицеры выехали в Сумы, похоже, собирать карательный отряд.

Продуктам медсестра очень обрадовалась, потому что уже чувствовала в них острую нехватку. Она раздобыла у своей невестки всякого детского старья, целый узел навязала, который Текля и положила в сани на самом видном месте. Медикаменты же запрятала в тайничок. Часовым, должно быть, запомнилась плаксивая молодица, вволю посмеялись над ней - не стали осматривать.

Сани вновь пробивались занесенной дорогой - миновать бы засветло лес.

12

Марко упал на снег, в голове трещат кузнечики, щелкают, стрекочут... Перехватило дыхание, померк свет. Судорожно задергался и в изнеможении распластался на размокшей пашне. Сквозь затемненное сознание чуть брезжат проблески жизни, силятся превозмочь смерть.

Текля взяла Марка под руки, приподняла ему голову, бессильно поникшую на ослабевшей шее, и поняла, что Марко тяжело ранен, еле дышит. Каждая жилка дрожала в ней от горя, от жалости, да время ли предаваться отчаянию?

Она торопливо сняла с него сумку с пустыми дисками, автомат, пистолет, планшетку. Марко любил опоясываться ремнями. Еще и портупею нацепил, чтобы лучше держался отяжелевший от гранат ремень. Надо действовать энергично и быстро, спасать раненого. Вспыхивали ярко-зеленые огни, свистели пули, рвались гранаты - немцы бросали. Наугад.

Вымотавшиеся в походе партизаны берегли каждый патрон. У Марка оставалась единственная граната - последняя надежда. Внезапно наскочив на засаду, он, спасая друзей, заглушил гранатой немецкий пулемет у самой дороги.

Текля перетащила раненого Марка в канаву, в укрытие. Немцы в темень не полезут. Еще рано умирать тебе, дружок, неужели злая судьба разлучит нас, когда воля так близка?..

Расстегнула мокрый от крови ватник. От него шел пар. Туго перевязала бинтом грудь, чтобы остановить кровь. Дрогнуло сердце: неужели на моих руках угаснут родные очи?

...Стычка завязалась в темноте, короткая, но ожесточенная. Гитлеровцы шквальным огнем встретили партизан. Они всегда любили наделать побольше шуму. Партизаны гранатой заставили умолкнуть пулемет, а сами бросились в заболоченную балку. Завихрились смертоносные вспышки, стелились цветные огни трассирующих пуль. Освещали ночь ракеты.

- Давай сюда пулемет! - в разгар боя кричит Родион Марку, забыв, что и сам мог бы подтянуть его. В такие напряженные минуты каждый готов быть командиром.