Читать интересную книгу Буймир (Буймир - 3) - Константин Гордиенко

- И я с вами в бой пойду, - сказала Текля. - Я знаю все дороги, выведу, покажу, все мне ясно, - умоляла она командира, не представляя, как могут обойтись без нее и как она усидит здесь, пока партизаны будут вести смертельный бой. Что она, не владеет автоматом? Не забрасывала гитлеровцев гранатами?

Галя измерила подруге температуру: жар у женщины, тридцать девять градусов...

- Ложись-ка в сани, - строго приказала медсестра, - все ясно, ты больна.

Текля, чувствуя лихорадочный прилив сил, не подчинилась.

- Нет, останусь на ногах! - рассердилась она на подругу.

- На ногах ты не выстоишь!

- Приказываю тебе, ложись в сани! - шумнул на дочь Мусий. - Что это за порядок? Будто на ярмарку с отцом просится. Неужели без тебя не найдут дороги? Приказ слышала?

После такого внушения Текля не решилась препираться с отцом. Кто не знает старика? С довоенного времени академики никогда не сходили с языка, с академиками дружбу водил, всегда тем гордился, теперь вот Суворов... Новые звезды освещают ему путь. Что говорить, славна наша страна людьми!

Галя наложила подушек, подаренных населением для раненых, а частью отобранных у полицаев и старост, постелила теплую постель, уложила дрожавшую в лихорадке подругу. Дала порошков.

Текля, обиженная, зарылась в пахучее сено. В такой решающий момент... Хотя бы санитаркой взяли... Кто за ними присмотрит в бою? От возбуждения вначале не замечала и боли, но, по мере того как согревалась, неимоверная слабость охватывала ее.

10

Гудела земля, натужный рев разорвал сон. Текля проснулась от сильного грохота. Зарево осветило ночную темь. С пригорка в редколесье отчетливо видно, как бушевало пламя на станции, взвиваясь над опушенными снегом макушками деревьев. Били огненные фонтаны, ослепляли вспышки, черный дым валом валил...

Поднялась беспорядочная трескотня, точно рвались снаряды, и сразу все перекрыл мощный взрыв, прокатившийся по лесу грозным оглушительным грохотом. С дерева на пылавшее жаром лицо посыпался приятно холодящий снежок. Текля изнеможенно закрыла глаза... Постепенно возвращалось сознание. На фоне зарева, охватившего полнеба, густо заклубился дым, и словно запахло перегорелым маслом. Текля мысленно улыбнулась - славное зрелище устроили немцам партизаны! Вовек его не забудут те, что останутся в живых. Отомстили нелюдям за твою смерть, дитя, не успело ты наглядеться на белый свет, не увидело солнца, не натешилось материнской лаской. И за осиротевших детей учителя отомстили, за надругательство над матерью... Только ведь никакой карой не погасить того горя, что посеял ты, враже, на земле... Ах, почему Текля сейчас не с друзьями, не на пожарище, а в лесной глуши привязанная к саням лежит. Кто знает, как они там? Женское сердце исходит тревогой... Марко нисколько не бережется. Можно ли было в смирном, застенчивом пастухе разглядеть бойца? Точно прорвались скрытые, дремавшие силы, и уже нет человеку удержу, словно родился на войне, - ни смерть, ни опасность ему нипочем... Правда, не совсем еще избавился от мальчишеских ухваток, ну да это пройдет... Текля душой и сердцем в огне боя, среди друзей. Благословляла на праведную кару, желала удачи, чтобы вернулись живы-здоровы...

Она металась, обессиленная, в жару, ломило тело, давала о себе знать простреленная нога. Растревоженная, не могла уснуть, не в силах оторвать глаз от бурлящего огня.

Плыли мимо деревья, розвальни покачивало, они задевали за стволы сосен и дубов, и тогда с отяжелевших ветвей сыпались снежные хлопья. Текля лежала в полузабытьи, не в состоянии шевельнуться. Лес полнился веселым шумом - это перекликались возбужденные партизаны. Текля узнала родные голоса, хотела подняться, но почувствовала, что привязана. Видно, без памяти была, не слышала, как они вернулись. Раз партизаны так громко и оживленно переговариваются - это хорошая примета. Текля знала - в случае беды они обычно хмурые, молчаливые.

Над санями склонился Марко. Убедившись, что Текля не спит, он с ласковой улыбкой поправил запавшую подушку.

Сердцу тесно в груди, - все ли вернулись? Спрашивала мысленно, вслух не решалась.

Марко успокоил подругу, беззаботно бросив:

- Разбили врага малой кровью.

Набрасывал картину боя, пользуясь выражениями, усвоенными от Мусия Завирюхи: наворотили гору фашистских трупов. Вернулись все, кое-кого малость поцарапало, - в общем, осветили себе дорогу!

Зарево пожара далеко отогнало ночь, бросало отблески пламени на заснеженные, причудливо переплетавшиеся ветви. Посветлело в лесу, и на душе светлее стало. Партизаны чувствовали себя как дома. Обступив Теклю, загомонили наперебой. Слушая возбужденный говор и крики, Текля узнала подробности замечательной победы. Лохматая борода склонилась над санями: это Мусий Завирюха справлялся о здоровье дочки... Дали жару врагу, в пух и прах разнесли все эшелоны, далеко вокруг бушевала партизанская кара, метким огнем выжгли врага, - спасибо тебе, дочка, за толковую разведку...

Обычно скупой на похвалу, Мусий Завирюха на этот раз изменил себе. Заботливо расспрашивал дочку, не болит ли нога. Для Текли это было непривычно и радостно...

Сень и Павлюк, стараясь не отстать от саней, тоже наговорили Текле немало приятных вещей: как пригодились собранные Теклей точные данные об огневых точках, о расположении сил противника, его караульных постов, эшелонов, штаба, казарм... И Родион похвалил Теклю: не путались зря между холмов, знали, что делать, откуда заходить, не вслепую вели нападение...

Галя не вытерпела и дала понять друзьям, что пора оставить больную в покое. Чудачка медсестра! Неужели она не понимает, что для Текли эти разговоры - наилучшее лекарство.

Марко присел на сани и, взяв вожжи, с увлечением продолжал рассказ о кипучих событиях ночи.

Знать, судьба еще милостива к Текле, - трудно сказать, как пережила бы еще одну печальную весть...

Измотавшиеся партизаны дремали на санях, на конях, а кое-кто и на своих двоих брел наезженной лесной дорогой.

Мусий Завирюха решил перерезать фашистам жилы - дезорганизовать транспорт. Мост уже взорвали, поставили под угрозу железную дорогу. Гитлеровцы построили доты в лесу, усилили охрану дорог. Призрачным огнем ракет освещали ночь.

Завирюха с партизанами ждал на опушке. А они, Марко и Сень, залегли под насыпью. При вспышках ракет нащупывали проход. Меж дотов ходили часовые. Когда наступает оттепель и снежок сыплет, валенки отсыревают, часовые накроются полушубками, ничего не слышат. Марко и Сень зарылись в снег, лежат бок о бок, отлично замаскировались, поди их разгляди, а сами они отчетливо видят, как на фоне деревьев маячат белые фигуры часовых. Ничего не подозревая, часовые ходили вдоль насыпи с черными автоматами на шее.

Марко перевел дыхание, на минуту умолк, точно собираясь с мыслями, и заговорил о Сене.

Сень, оказывается, очень выносливый, крепкий парень и ловко на животе ползает, пробираясь в опасные места. Марко просто удивляется... С виду ничего особенного, парень как парень. И среди ребят раньше ничем не выделялся, не любил задираться, уступчивый, совестливый, как девушка, Текля, наверно, помнит. А в партизанском отряде осмелел, раскрылся человек. В бою с таким другом чувствуешь себя надежно. Действуешь без оглядки, нисколько не тревожась, что, если ранят, некому будет защитить тебя. Сень сам ляжет, а выручит товарища из беды. Совсем преобразился человек. Вдумчивый, начитанный, стихи стал складывать, рисует...

Когда часовые миновали засаду и глаза после яркого света привыкли к темноте, Сень изловчился, прямо-таки с кошачьей хваткой прыгнул на немца, ударил его в "брехливицу", и тот грохнулся, как туго набитый мешок. Марко прикончил другого, всадил немецкий штык. Зарыли часовых в снег, открыли проход Мусию Завирюхе, который незаметно перебрался с отрядом через насыпь, зашел со стороны поля в тыл гитлеровцам. Родион тоже напрашивался в разведку, да разве Мусию Завирюхе не видно, что ему только кули таскать, увальню такому.

- А что это такое "брехливица"? - полюбопытствовала Текля.

И где Марко нахватался этих небывалых слов? Приятеля расхваливает, а про себя ни слова. Слышала бы Галя, сколько хорошего сказал он о Сене, вот бы порадовалась. Текля потом все перескажет Гале, - она сейчас у раненых.

Марко охотно поясняет подруге, что это за слово - "брехливица". Так партизаны называют ложбинку у немца на затылке.

И что только в голову не взбредет этому Марку...

Внезапно сани остановились.

К счастью, лесная темень понемногу редела. Двигаясь напрямую, чтобы сократить дорогу, партизаны оказались перед длинным оврагом. Пока всадники разведывали местность, кони, все в мыле, тяжело водя боками, отдыхали. Передние сани, прокладывающие дорогу, стояли позади. Проголодавшиеся партизаны грызли сахар, которого набрали полные карманы из разбитого вагона. Марко угостил и Теклю сахаром, - смотришь, и прибавится сил.