потому что без этого знания вы не сможете быть полноценными Жрецами. Сколько вам напоминать!
Старик оглядел всех.
— Представлюсь специально для новеньких. Хотя он тут всего один. Меня зовут Саврон Гвидуш, по видологии я Клирик, по рангу — Пастырь.
Как только он это сказал, меня бросило в холодный пот.
Ранг Пастырь выше ранга Настоятель, а это значило, что он прямо сейчас видит, что у меня нет Знамения. Хотя все в Академии об этом знали, но после посещения Тафалара меня этот факт стал напрягать всё больше.
— А это, — старик указал на музыканта за органом, — наш дорогой господин Махоу, специалист по духовой музыке.
Воздушный маг кивнул и улыбнулся.
Гвидуш потёр руки.
— Итак, все вы тут Клирики, а не Шаманы. Даже наш новенький.
Он бросил на меня короткий взгляд.
— Как сказал мне господин Жозес, наш заведующий хором, у господина Волкова полное отсутствие слуха, да и с голосом ему не повезло. Петь он не умеет, музыка его не трогает, и с шаманским бубном он явно не справится. Для Шамана важен… м-м-м… ритм. Чувство такта. Этого у Волкова и в помине нет. А значит, ему прямая дорога в Клирики. Вам есть что возразить, господин Волков?
— Э… нет, — я пожал плечом. — Петь в хоре у меня не вышло. Шаман Жозес поставил мне оценку «Ужасно», хотя у некоторых было «Совершенно невыносимо», а это, как по мне, ещё хуже.
Старик вздохнул.
— Шутить изволите? Ну-ну. Скоро вам будет не до шуток, когда вы столкнётесь с безумием при первой вашей молитве. Какие вы вообще молитвы успели изучить?
— Только молитву Богине Неба Ковентине.
— Хм, хорошо, — старик погладил бороду. — Поясните классу, что это за молитва.
Знал я немного, только то, чему меня успели научить ещё в Ютаке.
— Эта молитва придаёт скорости ментальному удару Жреца и увеличивает его силы, чтобы воздействовать на сознание противника. Сопровождается жестовым ритуалом «руки к небу».
— Что происходит с противником, когда он слышит молитву, прочтённую правильно?
— Теряет контроль над сознанием и замирает. Новички могут влиять ненадолго — пока длятся десять ударов сердца противника. Чем выше ранг Жреца, тем дольше длится воздействие.
— Ну хоть что-то знаете. Зачитайте нам молитву, господин Волков, и попробуйте воздействовать на кого-то из находящихся в этом зале. К остальным просьба — не использовать защиту сознания.
Я прочистил горло и начал панически вспоминать текст, который заучивал ещё полгода назад.
— Ну… э… обращаюсь к благословенной Богине Неба, великой…
— Ритуальный жест забыл, — ткнул меня локтем Хобин.
Я тут же вскинул руки над головой и продолжил громче:
— Обращаюсь к благословенной Богине Неба, великой Ковентине! Подари мне лёгкость и силу мысли! Пусть её полёт будет стремительным, а небеса — чистыми. Пусть Мать Неба подхватит мою мысль и позволит мчаться за её крыльями. Пусть она вознесёт меня вместе с собой. О великая Мать Неба Ковентина, позволь забрать твою силу и обрушить её на того, о ком я мыслю!
Сначала в зале воцарилась тишина, а потом все дружно засмеялись, даже сам старик Гвидуш. Его чёрный колпак опять съехал набок.
— А что не так?.. — Давненько я не ощущал себя таким идиотом.
Жрецы загоготали ещё громче.
Пришлось заткнуться, чтобы все проржались.
— Ты… ты… ты не на том языке… — Хобин захихикал так, что у него очки чуть с носа не свалились. — Ты не на том языке прочитал!
Мне захотелось стукнуть себя по лбу.
Болван. Совсем забыл, что молитва произносится на древнем языке воздушных магов, вместо этого зачитал дословный перевод на нартонский!..
Опять прочистив горло, я посмотрел на хихикающего Хобина и быстро произнёс молитву уже на верном языке. Всё уложилось буквально в два коротких рубящих предложения, но стоило мне сказать последнее слово, как очкарик внезапно вскрикнул и рухнул на пол, прямо мне под ноги.
Всеобщий смех тут же прекратился.
Учитель Гвидуш кинулся к парню, оттолкнув меня от него подальше и приказав:
— Ни слова больше, Волков! Ни звука! — А сам приложил руку к голове Хобина и прошептал: — Ма-зоу-эхо-но-ба. Проснись, мыслящий свободно.
Пацан распахнул глаза, поморгал и уставился на учителя.
— Простите, господин Гвидуш… — зашептал он, ещё приходя в себя. — Моя защита… я всё-таки её поставил, но он разрушил заслон… он... он меня будто по голове ударил…
— Вставай, студент. — Учитель помог подняться очкарику и с подозрением уставился на меня. — Сколько в тебе активного резерва?
— Сто единиц, господин учитель, — ответил я, виновато покосившись на Хобина. — По крайней мере, так мне сказали при поступлении полгода назад. Сейчас, возможно, побольше. Как и все, я постепенно повышаю резерв…
— Что ты почувствовал, когда повлиял на студента Хобина?
Я потёр разом вспотевший лоб, вспоминая неприятные ощущения, которые обрушились на меня ещё при чтении молитвы.
— В глазах потемнело ненадолго. И ещё… кажется, из темноты показались какие-то существа…
— Во-о-от! — Гвидуш поднял палец. — Вот оно! Безумие! Жрецу начинает казаться, что темнота оживает, что оттуда появляются монстры, мертвецы и прочая жуть! Сон разума рождает чудовищ. Жрец начинает испытывать липкий страх, появляются навязчивые мысли! Не все с этим справляются. Тут нужна сильная опора в сознании. Защита всегда строится на вере: я мыслю свободно и приручаю свой страх. Первое: разрешите себе испугаться. Да. Вы боитесь. Точка. Второе: поймите, что страх можно контролировать. Им можно управлять, а значит, убирать. Третье: замените страх. Страх убивает разум. Дышите глубоко и задавайте себе вопросы. Где я? Кто я? Кто вокруг меня? Зачем я это делаю? Как я могу с этим справиться? Какое у меня есть решение? Вот с этим мы и будем работать…
В этот момент одна из дверей распахнулась, и в зал стремительно вошёл ещё один человек в жреческом балахоне и с круглым колпаком на голове.
Это был полный низенький мужчина, его лицо покрывали веснушки, а волосы имели неестественно медный оттенок, будто покрылись ржавчиной.
— Всё, господин Гвидуш. Я достаточно увидел. — Толстяк встал напротив студентов и медленно оглядел каждого.
Рядом с гостем Гвидуш сразу как-то преобразился: выпрямился и посерьёзнел. У него будто даже борода стала ещё более седой.
— Уважаемые студенты, сегодня на нашем уроке присутствует специальный гость, — объявил он. — Это глава столичного Духовного Дома, господин Устин Хакан. Наш