своих смазанных мультиках видела еще несколько женщин с закрытыми лицами на этом торгу, значит, они тут не настолько редки. И без беременности будет проще не привлекать внимания. Особенно если вывернуть накидку наизнанку, темной подкладкой наружу. Под ней отлично пряталось белое платье, и я сразу затеряюсь в толпе.
Мне нужна была лавка, где продают душистое мыло. Пока Долорес плакала на кухне, я успела заглянуть в каморку, в которой тут спал младший сын. Чистенько, тесненько, в целом прилично. И очень необычно пахнет…
Когда хозяйка самую малость успокоилась, рассказав мне, каким хорошим мальчиком был ее Васко, каким толстеньким, смешным, умным и послушным, я осторожно спросила: а чем так приятно пахнет? Может, хозяйка стирает белье с травами или мыло у нее для сыновей особое?
И узнала, что ничем таким тут детей баловать не принято. Мало того, сама женщина ничего особо приятного не чувствует. Откуда тогда этот запах?
Долорес пожала плечами и отмахнулась, снова нырнув в воспоминания о детстве Васко и в гороховую похлебку для гостей. Только вскользь сболтнула, что небось так в только центре пахнуть может, где дорогое мыло продают. А я тихонько покинула кухню и пошла…
Пошла проверить, чем пахнет местное мыло. Все равно больше ни одной зацепки у меня не было. А лавка с мылом — что может быть банальнее для женщины?
Первый найденный мной прилавок с банными принадлежностями сразу пришлось отсеять. Запах трав там, конечно, был, но тут мыло скорее воняло, чем пахло. И как продавец ни нахваливал свой товар, даже «заморские парфюмы» не пришлись мне по нюху. Нет, обычную мяту для себя я бы купила. Но запах в каморке пропавшего мальчика был тоньше и сложнее. А значит — заметно дороже.
Вот по «дорогому» адресу недовольный лавочник меня и отправил. Заявил, что раз я такая привередливая, то лавка южных благовоний на центральной площади — для меня. Если, конечно, денег хватит. А то на богатую госпожу я не похожа. Да что там, я, по мнению обиженного лавочка, даже на местную куртизанку не тянула, чтобы в центре отовариться.
Но я его все равно поблагодарила, вышла из мыльной лавки и застыла в нерешительности, прислонившись спиной к теплой стене дома, чтобы не мешать тем, кто идет мимо.
В самый центр дойти можно. И я даже не заблужусь. Но народу там — очень плотная толпа. И мне в такой неуютно. Даже поблизости — и то не по себе. Что делать?
— Мяу. — На плечо из кармана вскарабкался котенок. Мне кажется или она как-то слишком быстро растет? — Мя-а-ау.
Очень странно, но я поняла, чего хочет маленькое существо. Перейти дорогу и завернуть за угол, а там…
— Убери эту гадость обратно. Я тебе раз двадцать повторял, что кошек тут не любят. Даже белых. А если и держат, чтоб мышей ловили, то на руки никогда не возьмут. Этот комок шерсти сделает тебя центром внимания всего народа. А там уже и разоблачение, и гонение, и костер…
— Зато она тебя нашла. — Я подставила ладонь, и котенок послушно переступил лапками, потом нырнул в рукав.
— Я всегда был тут. Просто ты слепая.
— А она нет. — Улыбка сама раздвигала губы. Да, я ему рада. Стоит признать для себя хотя бы. Не знаю, в чем тут дело. Даже не в привычном одиночестве, которое этот человек разгоняет уже своим вечным ворчанием. Просто… просто он мне нравится. Вот такой странный, откровенно недобрый к людям, но мне-то он ни разу не сделал ничего плохого. Наоборот. А при том, что всех остальных Инсолье откровенно не любит, ценить его доброе отношение ко мне нужно вдвое.
— Вот я удивился, да, кошка — и не слепая. А то я этого не знал. Куда тебя понесло? И что ты, позволь спросить, прямо сейчас делаешь? — В его голосе прорезался опасный сарказм. Сейчас ругать будут. Значит, надо ошарашить. А лучше всего — ошарашить правдой, это бьет вдвойне.
— Знаешь, оказалось, что на привязи спокойнее. — Я покаянно вздохнула. Но умолчала о том, почему именно мне спокойнее, когда он ко мне привязан. Его же фиолетовой ниткой. — В каморке мальчика очень странно пахло. Будто дорогими духами. Это самое необычное в его жизни, что мне удалось найти. Поэтому хочу проверить, откуда запах.
— Ну раз спокойнее, то отлично. Значит, не сильно обидишься. — хмыкнул он, и я почувствовала, как на левом запястье защелкнулся какой-то браслет. Прохладный, гладкий. По ощущениям — металлический. С одной круглой подвеской, похожей на монетку. — Вот теперь пошли нюхать лавки.
Глава 38
Инсолье
Ну кто бы сомневался. Как только я исчез из ее поля зрения, эта блаженная опять сбежала. Даже минуты не раздумывала! Да шатт, она даже трактирщика не изволила спросить, где ее муж, просто взяла и как была, закутанная да с животом, куда-то поперлась!
Дура. Как есть дура. Не ходят южные беременные женщины поодиночке, я ж ей это раз двадцать говорил. А, видимо, капал на мозги не зря, раз подушки она в каком-то переулке вытащила. Но все равно — дура. Пошаркала бодренько в сторону торговых площадей, не замечая, как на нее все оборачиваются. Да потому что даже ходит она не как нормальная женщина!
Не должны быть бабы такими самостоятельными, они из-за этого портятся и дичают. Вот кому эта слепая сова с такими шаттовыми замашками вообще сдалась? Такую даже собственный жених за порог выбросил — и правильно сделал. Один я, видимо, ненормальный. Но бросать уже жалко — сдохнет ведь где-нибудь под кустом, не дай мертвые боги, у меня совесть еще потом от этого проснется.
Куда хоть так припустила, «великая» святая? В лавку за мылом? Да ладно. Хотя, возможно, она права, помыться нам не мешало бы. Не была б она такая на голову пришибленная да без глаз, давно бы сводил в бани. Но с ее характером и любовью залезать во всевозможные