— Это палец мой, а не сраный негр! — возмутился пленный.
— Девять негритят, поев, клевали носом, — я скосил глаза на Мелкого. — Один опять сло-о-ом…
— Хорош! Хорош! Я понял!.. — сразу образумился пленник. — Не надо больше ломать пальцы! Спрашивай! Отвечу на всё! Сразу говорю, я тут ни при чём!
— При чём это ни при чём? — уточнил я с интересом.
Глазки пленного забегали, сразу показывая, что он много в чём ни при чём. Но поскольку мы не знали, где конкретно он ни при чём, то и рассказывать лишнее мужик не хотел.
Пришлось показательно и тяжело вздохнуть. И этот нехитрый вздох как-то сразу освежил память пленнику.
— Похищениями не занимаюсь! — гордо отрапортовал тот. — Девку не я похищал!
— У него баба в клетке сидит, а он не при делах! — восхитился Мелкий. — Ты нормальный ваще?
— Она сама туда залезла! Мне так сказали! — сразу же нашёлся пленник.
Я встал и отошёл в сторону, продемонстрировав мужику его связанных и бесчувственных товарищей.
— Ну ты сразу скажи, кто у вас такой шутник-то! — предложил я.
Я думал, что он Саню и Диму сдаст: они всё-таки люди наёмные, со стороны. Но я правильно выбрал, кого допрашивать… Не зря мне его рожа показалась подлой и хитрой.
— Все они так сказали! — заявил пленник, сдав всех товарищей разом, а потом ещё указал на Саню с Димой. — А эти наверняка ещё и помогали ей туда забраться! Все они достойны наказания!
— А ты, типа, не при делах? — удивился Мелкий, чуть придавив топор.
— Ай-ай! Не при делах я! — сразу же отозвался пленный. — Я человек не деловой! Я просто к приятелю за долгом зашёл!
— Ну да… Верю-верю! Ага! — согласился Мелкий.
— А тебе приятель, случаем, не сказал, кто их надоумил девушку в клетку сажать, а? — поинтересовался я. — Может, имя какое важное называл?
— Да он сказал, что она сама! — вспомнил пленник первоначальную линию защиты.
— Слышь, ля! Я ща тебе, к бабуям, все пальцы переломаю! А потом корешей твоих разбужу. Шепну им, чо ты тут плёл. И предложу пообщаться… — пригрозил Мелкий. — Живо, на! Вспоминай!
— А!.. А!.. — глазки у пленника снова забегали.
Имён он тоже знал много. Как и дел, в которых был ни при чём. Я был уверен, что и Димона Синицына он обязательно заложит. Просто, возможно, не сразу.
— Патава! Патавин Егор! — выдал пленник.
— Очень мелкая птица… — покачал я головой, как бы намекая, кто мне нужен, и одновременно подталкивая мужика к нужному варианту.
— А!.. Этот ещё! Диман! Во! Димана называли! — обрадовался пленник.
— Как фамилия-то у Димана? — спросил я.
— Птичье что-то… Воробьин, что ли? — растерялся пленник.
Мелкий засопел и начал давить на топор.
— А! Вспомнил… Мелкая птица такая! С пузом!.. — пленник выпучил глаза. — Снегирин…
Мелкий засопел громче и ещё сильнее надавил на топор.
— А!.. Ай!.. Синицын! Вспомнил! — возрадовался пленник. — Синицын! Вспомнил-вспомнил! Не надо пальцы!..
— Сука! Пузо цветное! Сложно, ять, запомнить, что ли⁈ — возмутился Мелкий. — У синицы — жёлтое, у снегиря — красное, а воробей — сука серая! Сплошные неучи вокруг, блин!..
— Орнитолог, что ль? — уставился на него пленник.
— Это ты меня так тридварасом обозвал, типа? — прищурился Мелкий, а затем всё-таки не выдержал поголовной человеческой необразованности.
Хруст и крик стали ему вознаграждением.
— Ну хватит! Орнитолог — это по птицам, типа, специалист! — я отвесил Мелкому лёгонький подзатыльник, надеясь, что он его прочувствует и подыграет мне.
— По птицам? — переспросил Мелкий.
А затем повернулся к пленнику, хлопнул его плечу и добрым голосом попросил:
— Ну прости, братан… Слово такое, подозрительное!
— Ничего!.. Всё хорошо!.. У меня ещё восемь есть! — сквозь слёзы проблеял несчастный, посмевший оскорбить гопоту умным термином.
— Димон Синицын, конечно, повыше будет… — сказал я, возвращая пленника к теме разговора. — Но давай-ка теперь напряжём память и вспомним что-то поистине впечатляющее!
— Имя, на! — перевёл мою речь Мелкий, взявшись за следующий палец.
— А-а-а! Мухин! Лёва Мухин! — пленник, видимо, решил зайти с козырей. — Лёва Мухин сказал Диману, чтобы девку повязали! Она, типа, ботаник! А еда — это, типа, какая-то врументария.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Легес Фрументария… — пробормотал я.
— А? — удивлённо воззрился на меня пленник.
Да, оплошал я знатно! О «leges frumentariae» не каждый юрист-то вспомнит… Но «хлебные законы» Древнего Рима были интересной темой! И интересной ошибкой, как показала история — а вернее, конец истории великой империи…
В любом случае, обычному человеку, которого я из себя изображал, такие названия знать не полагалось.
— Ты, говорю, врументарий какой-то! — попытался я сгладить свой обидный прокол. — Ты чё на Льва-то гонишь? Ты ещё скажи, что Кукушкин тебе приказал, придурок!
— Кукушкин… Да ему недолго править-то осталось! — радостно сообщил пленник. — А Лёва — он голова! А врументария эта — что-то насчёт еды! Вот!
Я молчал, обдумывая услышанное. Мелкий злобно сопел. Собственно, Кукушкин ведь тоже намекал на некоего Льва… Я, правда, понятия не имел, кто это такой. Но…
— Слышь, а зама мэра кто тогда шлёпнул? — спросил я, подчиняясь какому-то непонятному внутреннему наитию.
— Так неизвестно! — радостно заявил пленник. — Ольша — тот ещё тюфяк! Но его люди слушали! Лёва его пытался на свою сторону переманить. Там был какой-то план с шантажом. Я слышал, что у «кукушат» яд есть, который убивает медленно. Если ввести, то «лечилка» не помогает. Мне говорили, этим ядом Ольшу укололи. Но он не должен был от него загнуться! Его должны были вылечить и пригрозить. Но это слухи только!..
— И кто такое дерьмо-то распускает? — возмутился я.
— О лех! Ну… Женя Олех, который рыбаков с рынка попёр! — пленник заискивающе улыбнулся. — Олех мне это сам говорил, зуб даю!
— А Олех-то тут каким боком? — спросил я.
— Так он этот яд и нашёл!
Болтун — находка для шпиона. Наш пленник так боялся боли, что готов был выложить всю грязную подноготную Алтарного, какую только знал. И, самое интересное, готов поспорить: даже если бы об этом узнали — ему бы просто отвесили поучительный пинок, а затем продолжили бы «сотрудничать»!
Потому что этот пленник был такой склизкой личностью, что легко бы отбоярился от любых обвинений. Да если его даже как свидетеля привлечь — он и то выкрутится. Наверняка сразу после того, как дело закончится, кинется к старым покровителям: клясться в верности. И те, что самое удивительное, если даже не поверят в его искренность, то точно не оттолкнут и будут использовать.
— Ребят! Вы серьёзные люди! Переходите к нам! — я чуть не присвистнул, когда понял, что пленник с двумя сломанными пальцами уже приступил к нашей с Мелким вербовке. — Ну решили грабануть нас… Но не успели же! Я за вас словечко замолвлю! И даже про пальцы не стану жаловаться!
— Ладно, — кивнул я. — Уговорил!
А потом резко нагнулся и врезал пленнику по затылку. Теперь ещё надо было придумать, что с ним делать, с учётом всего рассказанного…
— Слышала? — спросил я в сторону клетки.
— Слышала, — мрачно отозвалась Таня.
— Так что, Тань, никто тебя спасать не собирается, — заключил я. — Но и в Алтарное тебе возвращаться нельзя.
— Семён сможет меня прикрыть! — возмутилась девушка. — В крайнем случае, отправит в одну группу…
— Не отправит! — ответил я. — Не примут.
— Почему вы так думаете? — удивилась Таня.
— Давай-ка мы тебя вытащим из клетки! — решил я, сделав знак Мелкому, чтобы помог.
Собственно, клетка имела очень простое, но надёжное устройство. Перед промоиной были выдолблены в камне два углубления. Деревянная часть вставлялась в них, как в полозья. А чтобы нельзя было отодвинуть — надёжно фиксировалась двумя кольями, до которых пленник не мог дотянуться.
Зато снаружи вытащить запоры было несложно. Пришлось, правда, искать лесенку, с помощью которой это делали местные сатрапы.