подосланного убийцу? По каким признакам? Это если Ал-Физу станет известен настоящий виновник… Если бы я мог, я бы дал ему знать, что я его кровный враг.
— Не суетись. Ты никогда не сможешь выявить наёмного убийцу, именно потому, что он подл и зверски коварен. И никто этого не сможет.
— И что же делать?
— Сыграть на опережение. Просто убить самому. А поскольку это сугубо личное и тайно-стыдное дело, касающееся по их законам только потерпевшего отца-родителя, Ал-Физ никогда не привлечёт к этому делу свою спецслужбу. Только особых выученных уголовников. Поэтому как нешуточную и уже не отменяемую угрозу его самого надо устранить. И ликвидацией Ал-Физа займутся те, кому это по силам и профессиональным навыкам, а уж никак не ты. Или ты подсунешь ему зловредный вирус в пробирке, замаскированной под бокал местного винца? А что? Пригласи его в «Ночную Лиану» на графинчик «Матери Воды», дескать, разговорчик к вам имею сугубо личный и секретный, да и подсунь в его стопарик террористическую банду вирусов. А он в «Ночной Лиане» частый посетитель и любитель посидеть под душистой ветвью, как и прилечь в уютном закутке на пару с какой-нибудь Ифисой, только Ифисой юной, разумеется. Он чужих дочерей, простолюдинок, не жалеет. Топит их в разврате и булькнуть не даёт. Или тебе его жалко?
Поняв его издевательства, Арсений вылез из машины, и дышать стало сразу легче. — Как поживают твои летающие люди? — вопрос, направленный в спину умышленно задетого за больное место Рахманова, и был способом своеобразного извинения.
— Спроси об этом у своих подчинённых. Они постоянно наблюдают их в горах, хотя ты и уверен, что они улетели в своё неведомое измерение.
— Не иначе это был ты вместе со старым мечтателем Франком.
— По поводу Франка ничего не знаю, но спутником старика всегда является молоденькая девушка на стрекозиных, если по виду, крыльях. Только они огромные, эти крылья. Я не видел сам. Не повезло. Или просто я не там бываю. Я, не считая моих вылазок, постоянно работаю в наших оранжереях в горах, в отличие от некоторых любителей поедать фрукты без внесения трудового оброка, но никого, кроме летающих крыланов, я не видел никогда.
— У тебя явно неполадки с памятью. Ты её отморозил, что ли, в своих ледяных пещерах? Я же не забыл того случая в первый год нашей службы на Троле… Да и хрен с тобой. Только лучше бы ты у себя на рабочем месте работал, а на террасах роботы без тебя и Франка справятся.
— Они справятся, как справились в прошлом сезоне, когда все фрукты были съедены крыланами, а сами роботы загажены ими до предела. А твои штрафники гуляли по курортным ландшафтам, которые ты им устроил в горах и на поверхности в ЦЭССЭИ. В то время как старый доктор работал огородным пугалом, борясь с налётами гадов. Лишь бы иметь возможность витаминизировать рацион твоим мальчикам и приготовить им очередную порцию мармелада. Ты-то и в «Ночной Лиане» можешь отведать любые самые аристократические фрукты-лакомства, а они как? — даже в ответной мести Арсения было что-то детское, неумелое. Даже его несомненная неприязнь, если не ненависть к Рудольфу, имела тот же жалкий привкус зависимого существа. И как могла девушка потерять голову от такого, нет не физического, а внутреннего хлюпика, тем более девушка аристократическая и пригожая? Аристократическая, не в смысле её превосходства над прочими, а из-за её невероятно-стиснутого кастовыми предрассудками разума. Однако, любовь оказалась сильнее. Разве отдал бы настоящий мужчина решение своих проблем постороннему человеку, пусть и облечённому определённой властью над ним? «Убийцу он не боится»! — вот и не боялся бы, когда девчонка блевала, даже не подозревая о своей беременности, а зрелый годами хлюпик стоял бледным истуканом, после чего вечером вручил её собственноручно зловещей человекообразной рептилии — неизвестному ему абсолютно Чапосу. И что бы мог сделать с девушкой такой вот образчик местного дна? А если бы изувечил, убил? То, что Чапос — раб Рудольфа, Арсений же не знал. Да как выяснилось, раб коварный. Впрочем, как и положено рабу.
Немного о прошлом Арсения
Когда-то мать Арсения попала в катастрофу в городе на околоземном спутнике и не выжила. Она умерла в тот самый день, когда из неё извлекли живого младенца. Отец после этого стал монахом в миру и увёз сына в горы Памира. В прекрасной долине у него был собственный персиковый сад, и мальчик рос жизнерадостный, смугло-румяный и пригожий, светловолосый в свою мать, нисколько о матери не тоскуя, поскольку её не знал, а отец в одном лице был не только отцом, но и матерью. Он не разлучался с сыном, воспитывая и образовывая его по собственным методикам. Брал с собою на вершины бескрайних и сурово-прекрасных хребтов, продуваемых отнюдь не теми ласковыми ветрами, что овевали сады в долинах, спускался с ним в подземные гроты, рискуя при всём при этом не только собою, а и маленьким мальчиком. Мир гор, полный тайн, титанической мощи и красоты, слишком избыточной для души человека, так и остался в его памяти как утраченный Рай, в котором обитало с ним рядом высшее, всеведущее, справедливое и одновременно родное существо, столь неожиданно вытолкнувшее его в мир чужих людей и ненужных ему никогда других детей. Отец был вызван с очередным экипажем на Трол как дублёр, поскольку предыдущая экспедиция до планеты не добралась, а Арсения отдал в школьный городок для тех детей, у кого отсутствовали родители, поскольку не хотел категорически выбирать для сына временную приёмную семью, не желая чужого влияния на своего сына. Именно тогда в душу Арсения пришло вселенское одиночество и осталось в нём навсегда. Проведя подростковый период и начало взросления в школьном городке, он без проблем перебрался уже в городок студенческий, любя уединение и считая его высшей ценностью, принимая ценности коллективного содружества по необходимости. Вместо погружения в подземные пещеры он погружался в глубины информационных носителей земного человечества, поднимаясь иногда в своих юношеских и, конечно, наивных пока прозрениях гораздо выше, чем с отцом на те незабываемые вершины в горах. Возвращаясь, и не раз, в родные места детства, уже повзрослев, он не нашёл там утраченных блаженных мест. Всё было не таким, — лишённым золотого сияния счастья. То, что оставило нестираемый оттиск в его душе, отсутствовало. В наличии же имелся горный массив — географическое место, где обитали обычные люди и вздымались ввысь бесконечные гряды и отдельно стоящие махины, покрытые ледником, — зрелище впечатляющее, но чужое для его глаз и сердца. Из этого