всё равно, опекали как отца родного, вдруг занемогшего, тащили на себе часть его обязанностей. Да и местные люди его уважали. За что вот только? А за возможность ни за что особо не отвечать и прогуливать. Ходить на работу как на праздник, где можно и пообщаться вволю, и поесть, напитки охлаждающие погонять, а в «Зеркальном Лабиринте» они были бесплатными. Да с женщинами, как правило, младшим персоналом полюбезничать в тихих и уютных холлах, сидя на мягких диванах, поставленных для отдыха от напряженной работы, от которой все отвыкли как-то постепенно с той самой поры, как руководитель впал во влюблённое юношеское состояние. И если состояние схлынуло, оставив после себя отрешённую тоску в Арсении, то расслабленность коллектива требовала срочного и постороннего вмешательства. И опять Рудольфу надо было этим заняться. И опять ему брать на себя функцию беспощадного блюстителя и исправителя чужого непорядка и пылесоса для не им нанесённой грязи.
Внезапно Арсений вернулся и, открыв дверцу его машины, сел рядом. — Я тебя прошу, — произнёс он, задыхаясь, — скажи мне, где Ола? Я не могу жить и работать, поскольку я раздавлен собственной подлостью. Я должен убедиться, что с нею всё в порядке. В конце концов, я готов умереть от руки подосланного мстителя, но я должен её увидеть. Я сам нашёл Чапоса и обратился к нему вовсе не ради редкостных артефактов. Заплатил ему деньги за сведения, и только тогда он сказал, что передал девушку посреднику, и только ты знаешь о её дальнейшей участи…
— Так Чапос с тебя и деньги взял? Ловко. Как же Ифиса?
— Ифиса ничего не значит, она вроде наркотика, потому что у меня мозжит совесть. Неужели ты не понимаешь всю ту мерзость, в которую я провалился? Я вовсе не виню тебя, виноват полностью я один, а ты был вовлечён во всё только по моей вине, и необходимость обрывать следы мне понятна. Я понимаю невозможность её возврата, но я должен её увидеть, хоть что-то по возможности объяснить… убедиться, что она в порядке.
— Она в порядке. В хорошем доме и у приличного человека, который её принял.
— В каком смысле принял? Что он может с ней сделать?
И тут Рудольфу стало скучно, почти тошно смотреть на неуместные и жалкие метания человека — сорокалетнего дяди. Слушать его дрожащий лепет и чувствовать себя соучастником подлого деяния, совершенного исключительно по его же неразумию, когда застывший в своём юношеском инфантилизме «ксанфик» не смог вовремя устроить свой личный комфорт с любой доступной особой типа той же Ифисы. Полез к аристократке, едва вылупившейся из детской скорлупы, или она сама к нему полезла, а он не пресёк, отлично понимая установки кастового мира, где жил столько лет. Омывался дождями этой планеты, выветривался её ветрами, а гораздо лучше понимал мир инопланетных микробов, чем жизнь вокруг себя. Он будто и не улетал с Земли, пребывая во внутренней расслабленности человека, живущего в незыблемой справедливости безопасно устроенного социума, или верил во всемогущество безмерно удалённой родной планеты, словно мог сесть на сверхскоростной транспорт за первым же ближайшим углом и оказаться там в любую минуту.
— Ничего он ей не сделает, если она сама того не пожелает. Ей нашли образованного и немолодого покровителя.
— Старика?!
— Да нет. Он чуть старше тебя, а немолодой по их возрастным меркам, сам понимаешь. А так вполне себе огурец малосольный и сочный.
— Ну, где? Где? — Арсений застонал вслух, стиснув челюсти.
— Да мне-то откуда знать! Достаточно того, что я имею гарантию её безопасности. У меня агентура вымуштрованная. Да и не думаю, что девушка захотела бы тебя простить. Такая не простит уже никогда.
Арсений тёр свои сбритые виски, стыдясь своей же собственной истерики. Он, наверняка, уже сожалел о затеянном разговоре, ненавидя Рудольфа за свою проявленную слабость. Не понимал, как выбраться из ситуации очевидного унижения. — Пусть я подставляю себя под нож убийцы, мне уже всё равно, но ты должен мне сказать, где она…
— Ты, к сожалению, уже подставил под нож убийцы не себя, а меня. Мне пришлось ликвидировать этого посланца, и не уверен, что не появится второй из-за любого угла в любую минуту. Ал-Физ уверен, что совратителем был я. На дочь ему уже наплевать, лишь бы его честь была незапятнанной. А если он узнает, где она, то уничтожит и её вместе с тем, кто её и пригрел. Твоё счастье, что твоей утешительницей явилась Ифиса — женщина добрая и отзывчивая, и которую я давненько уже и знаю. А могла бы быть и та, что принесла бы в своём нижнем бельишке не одноразовую радость, а ядовитый клинок. — Только теперь Рудольф разглядел то, чего никогда не замечал прежде, — насколько несоразмерно мощной была шея Арсения, так что его бритая голова не очень с нею и соотносилась. От этого он напоминал коченеющего дебила, вызывая ответную ненависть, вдруг проклюнувшуюся из всегдашнего равнодушия. Гладкое и даже по виду инфантильное лицо Арсения очень напрашивалось на солидный тычок ему в благородный нос, но Рудольф сдержался. — Тебе надо мозги развивать, а не мышцы в тренировочном комплексе, — сказал он, — ты всё одно никогда не будешь космодесантником, чего и стараться? И если для твоих микроорганизмов твоего интеллекта достаточно, то для окружающих реалий его явно не хватает. Да и интуицию следовало бы несколько развить. Почему не посещаешь занятий у Франка? Он бы многому тебя выучил. И потом, тебе очень шли твои густые волосы. Чего ты как древний абрек блестишь своей черепной коробкой? Тогда уж бороду отпусти, что ли, для гармонизации внешнего облика.
— А ты сам? — Арсений лишился дара речи от сброса на себя целой лавины оскорблений глубоко личного свойства, ответить на которые он не мог и в силу врождённой деликатности и потому, что был раздавлен собственной виноватостью.
— Я ни перед кем и никогда не объясняюсь по поводу своего внешнего вида, поскольку я тут ГОР, а не ты. И мне надоело видеть в тебе своё карикатурное отражение. Пока не наладишь дисциплину на вверенном тебе объекте, в тренировочный зал и носа не суй. И в ангар к воздушной технике я тебе доступ закрою, если в течение ближайших дней не закроешь несанкционированный курорт, во что ты превратил свой сектор в «Лабиринте». Так что любительской археологией займёшься только с моего разрешения после того, как восстановишь нарушенный алгоритм всей своей служебной деятельности. А из личного — можешь ходить купаться в горы, а также в сады доктора, как и привык.
— Как ты выявил