с вертолетом Chinook C-347 военнослужащие за 300 иен фотографировали детей и взрослых в авиационных шлемах. Этот этап мероприятия также предоставил людям возможность поговорить с солдатами, которым было поручено стоять рядом с транспортными средствами или действовать в качестве ассистентов. Подобно фестивалю открытых дверей, этот третий этап демонстрации призван приблизить Силы самообороны к «народу» и среди прочего показать публике, что солдаты – «настоящие люди», такие, как все. Общее настроение праздника усиливается тем, что многие приносят с собой еду и напитки и употребляют эти угощения на третьем этапе демонстрации. Тысячи людей расстилали поверх предоставленных Силами самообороны больших циновок личные циновки, чтобы создать маленькие пространства, на которых устраивают пикники.
Отдел по связям с общественностью приглашает на эти демонстрации представителей средств массовой информации – крупнейших японских газет и телекомпаний. Военные фотографы и журналисты фиксируют это событие и для внутренних нужд Сил самообороны. Фотографии и отчеты о демонстрации боевой стрельбы печатаются в издаваемых МОЯ информационных бюллетенях и журналах и появляются в открытом доступе в дни открытых дверей; они также украшают стены коридоров НАС, Колледжа Генерального штаба и других учебных и прочих учреждений Сил самообороны. Внутренняя циркуляция сделанных на демонстрации фото позволяет событию выйти за свои пространственные и временные границы и обеспечить один из тех моментов саморепрезентации, которые являются частью усилий любой организации по созданию корпоративной идентичности.
Также демонстрация боевой стрельбы позволяет Силам самообороны ответить на определенные вопросы, решить отдельные проблемы, связанные с их неоднозначным статусом в японском обществе, напомнить политикам, что Силы самообороны являются ресурсом, который можно использовать в трудные времена, в чрезвычайной ситуации, а также для поддержки на политических площадках, обычно закрытых для людей в форме. Точно так же присутствие иностранных командиров и офицеров указывает на то, что Силы самообороны привлекают специалистов со стороны, основываясь на их способностях в традиционных областях военной экспертизы. Демонстрация боевой стрельбы наиболее наглядно показывает боевой потенциал Сил самообороны. В отличие от менее специальной информации, которую Силы самообороны распространяют посредством плакатов, комиксов и других форм саморепрезентации, демонстрация боевой стрельбы сосредоточена на потенциале вооруженных сил, предназначенном для осуществления насильственных операций, и представляет собой то, что Майкл Манн [Mann 1987] назвал «милитаризмом для массового зрителя», или увлечением военными атрибутами. Сочетание пикника, праздника и дня открытых дверей, которое знаменует собой последнюю часть дня, дополняет картину. Здесь тактильные ощущения, совместные еда и питье, а также контролируемое разрушение границ между аудиторией и исполнителями работают на то, чтобы «одомашнить» и персонализировать мероприятие. Войска и оружие становятся объектами, доступными и открытыми для диалога с гостями. В событии появляется элемент развлечения, но в отличие от комиксов и аниме, созданных МОЯ, это развлечение не включает в себя саму демонстрацию боевой стрельбы, которая выглядит серьезно. Наконец, образ Сил самообороны на таких мероприятиях противостоит имиджу военнослужащих в других рекламных потоках, а также имиджу военнослужащих как участников миротворческих, гуманитарных или спасательных операций. Демонстрация боевой стрельбы подчеркивает традиционный и в то же время современный характер боя.
Аппарат Сил самообороны по связям с общественностью организует три канала связей с аудиторией: вербовочные плакаты для анонимной публики, комиксы для детей и молодежи и демонстрацию боевой стрельбы для военнослужащих и сочувствующих, – и это означает обращение к различным слоям японского населения. МОЯ тиражирует серии партикулярных, ознакомительных, привычных и зрелищных сообщений о возможностях, роли и характере вооруженных сил. Некоторые из них взаимно усиливают друг друга, тогда как другие радикально противоречат друг другу. Ни одно из этих сообщений не является более верным, чем другое: боевые симуляции могут выглядеть для непривычных людей как настоящий бой, но никто там не погибает. Демонстрации с боевой стрельбой и подобные мероприятия сосредоточены на той функции вооруженных сил, которая обычно считается основной, а именно на применении насилия. Тем не менее ни один японский солдат из Сил самообороны в действительности не применял насилия от имени государства. Отдельные материалы по связям с общественностью принижают военных, но многие из этих военных уже выстроили свои карьеры, делая именно то, что обещают рекрутам вербовочные плакаты и комиксы. Некоторые наблюдатели молча предполагают, что боевая подготовка и военные перспективы – это то, что действительно сплачивает военных. Тем не менее в течение трех с половиной лет миссии в Ираке – самого недавнего опыта участия японских солдат в реальной войне – количество призывников снизилось, число самоубийств резко возросло, а вернувшиеся из мест боевых действий в первую очередь выражали облегчение от того, что все пережили миссию целыми и невредимыми[80]. Таким образом, усилия Отдела Сил самообороны по связям с общественностью не просто скрывают некую подлинную суть вооруженных сил, обычно выводимую из их готовности применять насилие от имени государства. Скорее, во времена постоянно сокращающегося числа потенциальных новобранцев (мужчин) они вынуждены «играть на всех досках». Они не могут придерживаться представления о том, что боевые действия – это главная роль вооруженных сил. Они не могут призывать в войска исключительно под лозунгом национальной обороны потому, что в течение последних шестидесяти лет в обороне не было необходимости, и потому, что понятие «нация» стало «нулевым знаком, пустым контейнером, в который различные наблюдатели могут вкладывать свои разнообразные фантазии без конкретного содержания» [Gerow 2006]. Они беспокоятся о своей идентичности, явно постмодернистской по своей природе – расщепленной, заключенной в скобки, множественной. Таким образом, представляется, что для всеобщего потребления военные должны символически вооружаться и разоружаться, чтобы убедить напуганных людей в том, что те находятся под защитой, а миролюбивых – в том, что тем не нужно чувствовать угрозу.
Как и во всех кампаниях, посвященных рекламе и установлению доброжелательных отношений с общественностью, главный вопрос заключается в том, эффективны ли приложенные усилия. Ссылаясь на недавние опросы общественного мнения о растущем признании Сил самообороны и на наличие новобранцев – выпускников одного из самых престижных университетов Японии, сотрудники Отдела по связям с общественностью утверждают, что их старания не проходят даром и с 1950-х годов репутация Сил самообороны постоянно улучшается. Военный историк Йосида Ютака [Yoshida 2002: 7] охарактеризовал отношения между военными и гражданским обществом в послевоенной Японии следующим образом: «После поражения империи в 1945 году японское население ненавидело войну и, соответственно, военных». По данным одного из первых опросов общественного мнения о вооруженных силах, 42 % респондентов утвердительно ответили на вопрос, удалось ли императорским вооруженным силам подготовить «правильных людей» (сиккари сита нинген), в то время как 37 % дали отрицательный ответ. Что касается доверия к возможностям послевоенной армии, то наиболее пессимистично общественное мнение выглядело в 1970-х годах. Согласно международному опросу общественного мнения, проведенному в 1970 году среди 6000 молодых людей по вопросам секса, войны и патриотизма, только 10 % молодежи из Токио согласны с 65–88 % молодых людей в Маниле, Сайгоне, Каире и Калькутте, полагающими, что желательно иметь как можно большую армию. 20 % молодёжи из Токио согласились с 56 % молодежи из Франкфурта в том, что было бы лучше вообще не иметь вооруженных сил; и 70 % молодежи из Токио согласились с 65 % молодежи из Рима в том, что в идеале было бы иметь как можно меньшую армию [Shūkann Asahi 1970]. Короче говоря, только немецкая молодежь 1970-х годов опасалась военных больше, чем их японские сверстники.
Основываясь на недавних опросах и моих интервью с молодыми военнослужащими, кажется, что сегодня усилия Отдела по связям с общественностью, по крайней мере, обеспечивают новобранцев мотивационными историями. В целом военнослужащие всех возрастных