полковник, она плохо контролировала сейчас свои эмоции.
-..И, — продолжала генерал, — из тех немногих, кому удалось спастись, пока мы убегали… Ты, может быть, даже один из наших… Перед лицом того, что ты сотворил, ты смеешь говорить мне про мой гребаный язык? Иди туда, откуда ты когда-то вылез, тварь.
— Вы в стрессовом состоянии, генерал, — сказал Агансу. — Я понимаю. И сожалею о том, что случилось… — Генерал начала кричать на него, когда он сказал это, но он продолжал говорить, не обращая внимания на её гнев — …и то, что вскоре должно произойти. Я просто хотел отдать должное вашей храбрости и сообщить вам, что, хотя никакие официальные записи о ваших героических действиях — по крайней мере, тех, что имели место до сего момента, — не сохранятся, сослуживцы не забудут, как хорошо вы выполняли свой долг. Я понимаю, каким слабым утешением это может быть, но это все, что я могу вам предложить.
— Ты, самодовольный червь, — произнесла генерал, выплёвывая слова. — Вырви себе голову и засунь её в свой кишечник. — Она отвела взгляд, когда кто-то заговорил с ней, а затем снова посмотрела на него. — О… станция замедляется, — сказала она, ухмыляясь. — Собираешься погрузить нас в фотосферу и поджарить до смерти? Всплеск плазмы или струя частиц слишком быстрая смерть для нас? Где теперь твоя чертова честь?
— К сожалению, мы здесь не одни — по крайней мере, еще одно судно со значительными возможностями присутствует сейчас в системе, и ваше предложение — не скрою, соответствующее моему первоначальному выбору — может привлечь нежелательное внимание. Замедление станции с последующим погружением в звезду с гораздо меньшей вероятностью будет замечено. Приношу извинения. Я предлагаю тем из ваших товарищей, которые не в состоянии усыпить себя до того, как условия станут … некомфортными, совершить требуемый поступок с помощью личного оружия. Полагаю, оно у вас есть.
Генерал некоторое время молчала. Позади и вокруг нее команда, казалось, делала все возможное, чтобы предотвратить падение исследовательской контрольной станции на солнце и отправить сигнал бедствия. Они нажимали кнопки, выкрикивали команды, манипулировали голографическими дисплеями. Все это, конечно, было абсолютно бесполезно, и Агансу знал об этом, отдавая должное не столько попыткам людей спастись, сколько стремлению сделать все возможное при любых обстоятельствах, какими бы неизбежными они не выглядели.
Затем генерал Рейкл совершенно спокойно сказала кому-то за кадром: Вырежьте его за три секунды.
Она повернулась, посмотрела на экран и, казалось, всхлипнула — судорожное движение сотрясло всю верхнюю часть ее тела. В первый момент Агансу был удивлён, потом разочарован, но в конечном итоге странно тронут увиденным.
Рейкл запрокинула голову, после чего сильно дернула ею вперёд, выплюнув удивительно большое количество слюны, мокроты или их смеси в камеру. Изображение расплылось примерно на полсекунды, прежде чем линия связи на станции была полностью отключена. Агансу почувствовал, как вздрогнул, инстинктивно подавшись назад, в свой костюм и невидимую поверхность дивана под ним, когда слюна попала в камеру, хотя находился сейчас на расстоянии сотен тысяч километров от станции, защищённый несметным количеством концентрических слоев брони, изоляции и металла.
Он попытался восстановить контакт, сознавая, что ему необходимо сделать это, но ответа не последовало, и он понял, что был бы разочарован, если бы тот был.
Агансу не знал, что должен чувствовать теперь, когда всё свершилось, понадеявшись, что встретит свою смерть с таким же пылающим презрением и стойкостью.
После этого он вновь вернулся к увеличенному изображению старой исследовательской станции наблюдения за светилом. Её силуэт, как маленькое насекомое, вырисовывался на фоне нависшего над ним багрового лика звезды. Он лежал в тишине и несколько минут наблюдал, как темное пятнышко падает на дугообразные траектории плазмы, формирующие верхние слои ада.
В конце концов, крошечная точка растворилась в коротком, микроскопически малом импульсе пламени, затерянном в вихрях бушевавшего вокруг ядерного огня.
Полковник закрыл глаза в безмолвном приветствии ушедшим воинам. Им теперь никогда не познать Сублимации. Но и для него эта дорога была закрыта. Полковник вызвался остаться после Возвышения в составе Гзилт Ремнантер. Теоретически это было самопожертвованием и потому благородным поступком. Однако истина, которой он стыдился, заключалась в том, что он боялся забвения, а именно забвением ему представлялось Возвышение. Но он не мог никому об этом сказать.
— Кто-то из них был мазохистом, — заметил один из членов экипажа, когда полковник присоединился к ним на виртуальном мостике Уагрена.
— В каком смысле? — спросил Агансу.
— Они продолжали подавать сигнал бедствия на всем пути вниз, — ответил офицер связи. — Телеметрия основных показателей жизнедеятельности была включена — вероятно, просто забыли ее выключить. Все сигналы сработали один за другим менее чем через минуту после разрыва контакта. Все, кроме одного. Тот, что остался, доставил станцию до самого костра, оставаясь живым.
— Он страдал? — спросил Агансу.
— Не особенно. Ничто не указывало на сильную боль. Но тем не менее.
10 (С -18)
— Не я.
— Не играешь странные вещи?
— Никогда. Будь иначе, я бы, наверное, чувствовала себя лучше.
— Я все равно шутил.
— Я догадалась.
— Это господин КьиРиа любитель странностей, — отозвался чрезмерно волосатый аватар справа от Коссонт и усмехнулся.
Коссонт лежала, бездельничая, под натянутым, подрагивающем на ветру белым навесом, на огромном плоту Апраниприла, в водном мире под названием Перитч IV. Слева от нее, на другом шезлонге, сидел КьиРиа, мужчина, который утверждал, что он нелепо стар. С другой стороны на кушетке распластался аватар Участливого.
Аватары кораблей Культуры обычно выглядели как люди или, по крайней мере, гуманоиды, особенно когда они смешивались с людьми, но только не аватар древнего ГКУ класса Дельта Ограниченное Участие — его аватар, Склом, имел форму силокулы — колючего синеволосого существа с шестью конечностями и шестью глазами с массивным центральным телом.
Склом взял с подноса мутноватый на вид стакан с толстой соломинкой, немного приподнялся над диваном и как будто присел на корточки, нависнув над стаканом. Раздался хлюпающий звук, и уровень жидкости в стакане упал. Коссонт нашла это не особо увлекательным. И даже слегка отталкивающим.
Предполагалось, что Ограниченно Участливый, будучи сам по себе ужасно древним — тысячи лет — все же не столь стар, как КьиРиа, давно, к слову, пребывавший под защитой корабля. Корабль опекал человека, доставляя туда, куда бы тот ни захотел, обеспечивая заодно прикрытие личности — в противном случае КьиРиа осаждали бы представители медиа и те, кто наверняка был бы очарован его столь экстремальным возрастом, — и, не исключено, подумала она, исходя из намеков, услышанных ею в последние несколько дней — помогал поддерживать те аспекты