В трёхстах шагах от городских стен был разбит фруктовый сад, который уже стал плодоносить.
Структура сельского хозяйства во многом напоминала бристольскую. Применялся четырёхпольный севооборот, состоявший из чёрного пара, пшеницы, льна и подсолнечника. На отдельных участках произрастали арбузы, помидоры и сахарный тростник, обнаруженные на острове три года назад.
Главным распорядителем полевых работ оставался Пётр Васильевич. Он сумел создать новую пасеку и усовершенствовал её. Начав на новом месте с одного улья (колоды остались в прошлом), он довёл их число до трёх десятков.
Неведомой для него вначале была только технология выращивания и переработки сахарного тростника. Но в этой области знатоком оказался О’Брайен, и настал день, когда на столах горожан наряду с мёдом появились куски желтоватого сахара, по вкусу практически не отличавшегося от былого промышленного.
* * *
Исполнилась мечта и о строительстве парусника. В течение двух с половиной лет молодёжь под руководством О’Брайена с энтузиазмом трудилась на верфи. И вот под крики «Ура!» восьмидесятифутовая шхуна «Ирландия» была спущена на воду. Она прекрасно показала себя на ходовых испытаниях, развивала высокую скорость и чутко реагировала на самые незначительные повороты руля. Такое судно вполне годилось для плавания в бурных водах. Капитаном шхуны единогласно был избран Эдвард О’Брайен.
«Ирландия» стала регулярно выходить в открытое море и возвращалась с трюмом, наполненным рыбой. Питание жителей города, и без того обильное и разнообразное, стало дополняться такими деликатесами, какие не снились иному царю.
Случалось, шхуна уходила так далеко, что скрывалась из глаз. По возвращении моряки рассказывали о Лазурном береге – они подплывали к нему на расстояние одной – двух миль.
Не раз капитан «Ирландии» изъявлял желание побывать у Бристольского залива. Он хотел ознакомиться с тамошней обстановкой. Его намерение вызывало неоднозначную реакцию. Молодёжь была только «за». Многие взрослые тоже поддерживали его. Но раздавались и осторожные голоса.
– Это плавание может быть опасным, – сказал Джон Уиллис. – А ну как длинноволосые обзавелись лодками или кораблём, подобным нашему! Кто может поручиться, что они не возьмут «Ирландию» на абордаж?
– Тем более надо дойти до залива, – настаивал О’Брайен. – Хотя бы для того, чтобы провести разведку. Вдруг длинноволосые действительно обзавелись кораблём! То, что они будут способны завязать бой с «Ирландией», это полбеды. Беда будет, если, выйдя в море, они увидят незнакомую землю и захотят до неё добраться. Тогда столкновения с ними не избежать, и чем оно закончится, неизвестно. Если же мы заранее будем знать о них достаточно много, то сможем более успешно противодействовать им или вообще предупредить их высадку. Джон, ты сам говорил: да, они могут повторить наш маршрут и надо быть готовыми ко всему! Это почти дословные твои слова.
Подобные разговоры он заводил при каждом удобном случае. О своих прежних сомнениях о возможности переправы длинноволосых через залив О’Брайен старался не вспоминать.
– Мы забыли о вкусе соли, – сказал он как-то, глядя в морскую даль. – А там мы могли бы добыть соли столько, что её хватило бы на десять лет вперёд.
Упоминание о соли сломило последние возражения противников плавания.
Но до Бристольского залива путь был не близок, и требовалась основательная подготовка, чтобы дойти до него. С этим был согласен и О’Брайен.
Джона Уиллиса не переставала беспокоить недостаточная защищённость «Ирландии» против внезапного нападения. Ну что смогут сделать несколько человек со своими луками и стрелами в открытом бою? Надо было исключить малейший риск. А для этого корабль должен располагать более серьёзным оружием.
Вообще вопросы обороны не давали Уиллису покоя. Вдруг длинноволосые действительно переправятся на остров? Эти одичавшие люди способны на любое преступление. И что тогда станет с Нью-Россом и его обитателями? Не постигнет ли его судьба долины гейзеров?
Стены города с годами были подняты до четырёхметровой высоты. Его защитники могли выставить двадцать пять человек, включая и девушек. Это были хорошо подготовленные бойцы, способные отразить нападение численно превосходящего противника. Военные учения проводились регулярно. Но и враг мог серьёзно подготовиться, и тогда будут неизбежны значительные потери. Уиллис содрогался при одной мысли об этом.
Он поделился своими опасениями со Свенсеном.
– Нам нужно огнестрельное оружие, – сказал Свенсен, поняв доктора с полуслова. И они договорились такое оружие создать. Уиллису предстояло изготовить порох, а Свенсен должен был отлить пушку.
Между ними развернулось настоящее соревнование. Но они оказались в неравных условиях. У Свенсена уже были плавильные печи и надёжный помощник в лице его сына Лу. А Уиллис должен был начинать практически с нуля и он был один, потому что, кроме него, никто не обладал сколько-нибудь значительными познаниями в области химии. Ученики Уиллиса, ни разу не видевшие действие пороха, даже не понимали, над чем он, собственно, работает.
Настал день, когда Свенсен отлил первую пушку. Заряжаться она должна была с дула. Чтобы порох в стволе мог воспламениться, в задней, утолщённой части орудия, ближе к донцу, имелось небольшое отверстие. Оно также должно было заполняться порохом. Достаточно было к нему поднести горящий фитиль и… Такие орудия применялись ещё в середине девятнадцатого века.
– Самый настоящий поджиг, – сказал Пётр Васильевич, осмотрев пушку со всех сторон. – Только этот гораздо больше размерами, – и в ответ на вопросительные взгляды пояснил: – Поджиг – это самодельный пистолет, из которого мы стреляли в детстве.
Пушку подняли на одну из крепостных башен и установили на лафет. Жерло её грозно смотрело на открытое пространство между городом и лесом. Свенсен со сдержанной улыбкой рассказывал любопытным о предполагаемых достоинствах своего детища.
За первой пушкой было отлито ещё пять. Три из них также приняли угловые башни города.
Дело оставалось за порохом. Но доктор свою часть работы всё никак не мог довести до конца. Он проводил опыт за опытом, а нужного результата так и не было. Тем не менее горожане были уверены, что он добьётся поставленной цели, как добивался всякий раз, когда брался за какую-нибудь новацию. Уж на что, казалось, было сложно изготовить стеклозаменитель для окон домов, но и здесь Уиллис оказался на высоте. Тончайшую, почти прозрачную льняную ткань он пропитал каким-то быстро затвердевающим раствором, и менее чем за две недели проблема с «остеклением» была полностью решена. Стеклозаменитель был достаточно прочен и хорошо противостоял воздействиям ветра, града и солнечных лучей.
Экспериментируя над порохом, доктор попутно изготовил спички. Весь Нью-Росс побросал свои кресала и стал пользоваться простым и удобным способом добывания огня.
Между тем Свенсен, войдя в азарт, на отливке пушек не остановился. Фраза Петра Васильевича, как они в детстве забавлялись «поджигами», навела его на мысль изготовить пистолет. Не «поджиг», а самый настоящий. Целый месяц трудился он над выполнением задуманного, выковывая и обтачивая разные детали и подгоняя одну к другой. Наконец оружие было собрано и опробовано вхолостую.
Завернув как-то под вечер к доктору в его лабораторию, он с таинственным видом спросил, как идут дела.
– Знаешь, неплохо, – ответил Уиллис, устало поднимая голову. – Кажется, мне кое-что удалось, – и поставил перед Свенсеном поднос с горкой тёмного крупчатого вещества. – Это порох. И, надеюсь, неплохого качества. Завтра можно испробовать одну из твоих пушек. А что нового у тебя?
– Посмотри сюда, – сказал Свенсен и развернул принесённый с собой свёрток.
– Что это? – спросил Уиллис и взял в руки протянутый ему предмет. – Боже мой, неужели пистолет?!
– Это револьвер, – уточнил Свенсен. – Шестизарядный. Посмотри, вот барабан. Вот я откидываю его для заряжания. Вот курок, вот он в заднем положении. Посмотри, какой боёк. Самоё сложное было изготовить пружину. Но я сумел. Посмотри, как легко вращается барабан.
Он с упоением демонстрировал, как хорошо работает оружие, как в нём всё отлажено. Револьвер и впрямь был хорош и походил на кольты и смит-и-вессоны, из которых стреляли в ковбойских фильмах. Пожалуй, он был только несколько больших размеров и немного тяжелее. Рукоятка его была выполнена из того же орехового дерева и удобно лежала в ладони.
– А где патроны для него? – спросил Уиллис.