до рассвета стали лагерем на мысе, в том месте, где река Марта поворачивает с севера на запад. Солдат загнали за кусты, чтобы их случайно не заметили. Оставив Рене в лагере старшим, сам кавалер с Сычом, Максимилианом, Увальнем и двумя верными солдатами из людей Рене на одной лодке поплыл дальше до рыбацкой деревни и уже на рассвете был там. К этому же времени туда пришел Роха со стрелками и людьми Брюнхвальда и сообщил, что Бертье с обозом тоже недалеко.
Лагерь поставили за деревней, за кустами, у оврагов. Так, чтобы его не было видно с реки. На виду остался только сержант Жанзуан со своими людьми, что давно тут уже обжился, собирая проездную дань с плотов. Ничего не говорило о том, что тут неподалеку есть восемь десятков добрых людей при обозе, броне, железе и огненном бое. Лишь одна лишняя лодка на берегу появилась, но кто же обратит на такую мелочь внимание.
Волков пришел в лагерь завтракать. Ни шатра он не брал с собой, ни мебели. Сел есть вместе с людьми Рохи. Сел бы один, да увидал, что людишки волнуются, а сержанты Хилли и Вилли сами еще молоды, чтобы успокоить их. Поэтому сел и говорил с людьми – знал, что нет ничего лучше уверенного командира.
К нему, взяв миски с бобами и стаканы с вином, подсели Роха и Бертье.
Волков, с удовольствием поедая бобы, разогретые на толченом сале с чесноком, сказал:
– У Бертье и Рене люди хороши, люди Брюнхвальда так и вовсе отличны, а твои людишки, ротмистр Роха, дрожат.
– То по первости. Не были в деле, вот и дрожат. Ничего, это до первой крови, – отвечал чернобородый ротмистр по прозвищу Скарафаджо – Таракан.
– Смотри, чтобы до дела не разбежались.
– Бошки поотрываю! – пообещал Роха, уминая бобы так, что перепачкал всю бороду.
Вот в этом Волков не сомневался: уж кем-кем, а трусом Скарафаджо не был, и мягким его назвать ну никак язык бы у кавалера не повернулся. Сказал, что поотрывает, – значит, поотрывает. В нем Волков был уверен больше, чем в Рене и Бертье, их-то он в деле не видал.
Кавалер, конечно, надеялся, что никакого настоящего дела не будет. Сыч говорил, что ярмарка стоит на отшибе, никакого крупного города рядом нет, только села, значит, большого отряда врага ждать им не нужно, но все равно требуется подготовиться ко всему. И обеспечить то, чтобы стрелки в тяжкий момент стреляли, а не разбегались. Волков не знал второго такого человека, который остановит трусов лучше, чем Роха.
Слова Сыча – это одно, а видеть все своими глазами – совсем другое. Кавалер взял Сыча, Максимилиана и еще шестерых солдат с собою в лодку и поплыл вниз по реке, к ярмарке, к деревне Милликон. Плыли недолго, прежде чем Сыч заговорил, указывая на левый берег:
– Вот, экселенц, место, лучше которого нам не сыскать.
Берег был покат и удобен для остановки лодок и барж, а за берегом обширный луг.
– И дорога тянется, тянется отсюда до самой ярмарки, – продолжал Фриц Ламме. – Одна миля, и мы там. А места для стоянки тут предостаточно.
Да, так и было, Волков это и сам видел.
– А чуть дальше все, – говорил Сыч, указывая рукой, – вон, уже мостушки начинаются, там толчея, лодки и баржи борт к борту стоят.
Река медленно несла их, поднося все ближе к ярмарке, что растянулась вдоль берега. И вправду, весь берег был застроен пирсами, причалами, мостками для швартовки всего, что может плавать по реке. И почти все места оказались заняты. Лодок и барж собралось так много, что в некоторых местах невозможно было пристроить к причалам еще одну даже самую узенькую лодчонку.
– Богатая, видно, ярмарка, – разглядывал причалы кавалер.
– О! – Сыч рукой махнул. – Народу тьма. Там, на берегу, одних корзин с углем тысячи необъятные. А еще бочки с дегтем да доски с брусом горами сложены. Там есть что взять.
– Ты что, дурак? – вдруг насторожился Волков. Он даже развернулся к Сычу. – Мы же не за дегтем с углем сюда пришли. Там что-нибудь ценное-то есть?
– Да не волнуйтесь, экселенц. Менял целая улица сидит, торговцев мехами тоже. Есть что взять, есть! – засмеялся Фриц Ламме, видя, как встревожился кавалер. – Пограбим вволю.
Тут их обогнала лодка, а еще одна проплыла им навстречу. По берегу бурлаки тянули баржу, в лодках и на баржах, что стояли у пирсов, копошились люди, что-то грузили в них, что-то выгружали.
Так Волков с людьми проплыли всю ярмарку, и никто на них не обращал внимания. Тут таких лодок были десятки.
– Все, – наконец произнес Сыч, – вон он, конец. Кончилась ярмарка.
Вот теперь Волкову было все ясно, он увидал то, что хотел увидеть. Он еще поразглядывал левый берег: людей, штабеля товаров, лодки у реки и лавки, что стоят наверху, над рекой. В общем, ему все стало ясно, и он сказал:
– Поворачиваем.
Вниз течением их несло, теперь же солдатам пришлось налечь на весла. Когда лодка проплывала мимо удобного для высадки места, о котором говорил ему Сыч, кавалер сказал двум солдатам, что не сидели на веслах:
– Вы двое! Мы вас сейчас высадим, соберите дров, как стемнеет, запалите костер. Дров притащите, чтобы надолго хватило. Мы ночью прибудем, должны точно знать, где в темноте высаживаться.
– Умно, экселенц, – согласился Сыч. – Как увидим огонь, значит, напротив наше место и будет.
Они высадили солдат и уплыли к рыбацкой деревне. Там и сошли на берег. Оттуда кавалер послал человека вверх по реке, к лагерю Рене, с приказом плыть вниз, как только начнут спускаться сумерки.
Ночь выдалась теплая и звездная. Солдаты выгоняли обоз на самый берег. Выходили, сами ждали лодок и барж Рене. Ни суеты, ни шума, все на удивление тихо и толково. Словно люди, собравшиеся с ним, делали это уже не раз. Максимилиан и Увалень помогали Волкову надеть доспех и ваффенрок поверх лат, опоясаться мечом. Первая баржа с людьми Рене пристала к берегу, и кавалер сразу взошел на нее. Там был его конь, и на этой барже Волков и отплыл вниз по течению к месту высадки.
Солдаты, оставленные на правом берегу жечь костер, делали то, что требовалось. Еще издали все увидели пламя. Волков и Рене, Максимилиан и один из сержантов были на носу баржи.
– Держись ближе к левому берегу! – крикнул кавалер.
Баржа послушно пошла налево. Кормчий сам стоял на руле.
Он, конечно, был недоволен всем этим предприятием. Знай он раньше, в какую авантюру его