Неудивительно, что их внимание привлек и Китай. Из Москвы до него, правда, в годы Гражданской войны, полыхавшей повсеместно в России, было не добраться, а потому весной 1920 года в Китай направили группу дальневосточных большевиков.
Возглавлял ее Григорий Наумович Войтинский, высокий, подтянутый, энергичный мужчина двадцати семи лет, крепко сложенный, с темными курчавыми волосами и очень внимательными печальными глазами. Он приятно удивлял врожденной интеллигентностью, тактом, мягкими благородными манерами. Свободно говорил по-английски. При общении с ним нельзя было и представить, что этот обаятельный молодой человек являлся одним из крупнейших организаторов коммунистического движения в Сибири и на Дальнем Востоке, твердокаменным большевиком, беспощадным к врагам революции. Уроженец Витебской губернии, он оказался в Сибири в 1918 году. До этого в течение пяти лет жил в эмиграции, в Соединенных Штатах, где, собственно, и увлекся социалистическими идеями. Вернувшись в Россию с началом Гражданской войны, сразу же вступил в большевистскую партию, после чего повел подпольную работу в Омске, Красноярске и Владивостоке. Был арестован и выслан в бессрочную каторгу на Сахалин, где поднял восстание каторжан. Вслед за тем вошел в руководство вновь образованного революционного комитета города Александровска, там же, на Сахалине. В начале 1920 года стал сотрудником аппарата ИККИ162.
Настоящая фамилия этого человека была Зархин, а Войтинский — один из партийных псевдонимов, наряду с другими: Сергеев, Сергей, Григорий, Григорьев, Стивен, Стивенсон, Тарасов.
Китайские знакомые звали его У Тинкан. В поездке его сопровождала жена, большевичка Мария Федоровна Кузнецова (партийная кличка — Нора). В группу Войтинского входил также переводчик-китаец, бывший рабочий, а позже бухгалтер Ян Минчжай (он же Иван Васильевич Шмидт), уроженец уезда Пинду провинции Шаньдун, с 1901 года проживавший во Владивостоке. Одновременно с ними в Китай приехали еще двое: некто Титов, выпускник Владивостокского восточного института, и один из деятелей корейской эмиграции в России, Валентин Иванович Ким (псевдоним — Серебряков). Коминтерновские агенты прибыли в Пекин в апреле 1920 года. Перед ними стояла сугубо конспиративная задача: установить регулярные связи с радикальными деятелями китайской общественности, с тем чтобы помочь им организовать коммунистические кружки. Денег у них для подрывной работы было достаточно.
Им повезло сразу. Через преподавателя русской литературы Пекинского университета русского эмигранта С. А. Полевого, настроенного сочувственно к Советской России, Войтинский смог установить контакт с Ли Дачжао. Советский большевик развернул перед профессором Ли головокружительный план создания в Китае коммунистической партии, но тот, хотя и всем сердцем воспринял идею, посоветовал ему вначале обсудить этот проект с Чэнь Дусю. То же самое предлагал Войтинскому Ян Минчжай, услышавший о Чэнь Дусю от русских эмигрантов. С рекомендательным письмом Ли Дачжао Войтинский, Кузнецова и Ян Минчжай прибыли в конце апреля 1920 года в Шанхай. Туда же независимо от них приехал и Серебряков, который, похоже, стал действовать по собственному сценарию. Что же касается Титова, то он, по всей видимости, остался в Пекине.
Ни Серебряков, ни Титов, однако, ничего не добились. В Китае не только деньги, но и связи играли роль. И в этом смысле линия поведения Войтинского, искусно использовавшего Полевого и Ли Дачжао, была единственно правильной. В Шанхае с группой Войтинского установили контакт находившиеся в городе советские коммунисты Иван Кириллович Мамаев и его жена Мария Михайловна Сахьянова, а также Константин Алексеевич Стоянович (клички — Минер, Минор, Яковлев) и Леонид Перлин (псевдоним — Ян Юйшу). Все вместе они стали активно «обрабатывать» Чэнь Дусю, который собственно и без того уже был готов к союзу с Советской Россией. Было решено использовать «Синь циннянь» как трибуну для распространения коммунистических идей с тем, чтобы объединить вокруг этого ежемесячника все радикальные революционные силы163.
Именно в это-то время Мао Цзэдун и навестил Чэнь Дусю. Их беседа смутила Мао. Чэню он верил, но и отказываться от своего плана объединения народных масс Хунани в целях провозглашения ее независимости на основах самоуправления и прогресса ему не хотелось. В начале июля он вернулся в Хунань в смятении.
Он начал с того, что вместе с приятелями (всего их было двадцать семь человек) учредил на паях первый в Китае кооперативный книжный магазин для распространения общественно-политической литературы. Магазин, получивший название «Общество культурной книги», был основан в июле 1920 года, а открылся для покупателей в сентябре. Он должен был продавать любые заслуживавшие с точки зрения его хозяев внимания книги, газеты и журналы по самым доступным ценам (не выше издательских)164, внося тем самым посильный вклад в просвещение хунаньского населения. «Общество культурной книги, — объяснял Мао в местной газете «Дагунбао», — стремится к тому, чтобы наиболее быстрыми и доступными способами знакомить [общественность] с китайскими и иностранными книгами, газетами и журналами всех направлений, которые будут служить источником новых знаний для молодежи и народа Хунани в целом. Кто знает, может быть, это в итоге способствует зарождению новой мысли и новой культуры. Мы искренне молимся о том, чтобы так и произошло. Мы преисполнены надежды»165.
Инициатива привлекла внимание многих общественных деятелей. Интересно, что иероглифы для вывески этого магазина были написаны самим Тань Янькаем, правда, уже после того, как он в конце ноября 1920 года вынужден был уйти в отставку с поста губернатора провинции Хунань под нажимом своего подчиненного, командующего Сянской армией Чжао Хэнти166. Магазин помещался в небольшом двухэтажном доме из трех комнат, который Мао и его товарищи арендовали у американо-китайского госпиталя Сянъя. Его первоначальный капитал был небольшим — всего 519 юаней167, однако довольно быстро, уже к концу октября 1920 года, Мао с приятелями удалось приобрести для продажи книги 164 названий. Это были работы Рассела, Кропоткина, Дарвина, Платона, Ху Ши, книга Киркаппа «История социализма», столь полюбившаяся Мао Цзэдуну, и многие другие. Наряду с прочим в магазине имелись и изданное отдельной брошюрой предисловие Маркса к первому изданию «Капитала» в переводе члена шанхайского коммунистического кружка Ли Ханьцзюня, а также книга журналиста Шао Пяопина «Изучение новой России», представлявшая собой, по сути, первый довольно подробный очерк истории российского коммунистического движения за последние 17 лет, принадлежавший перу китайского автора. Интересно, что в этой книге, насчитывавшей 140 страниц, в качестве двух заключительных глав были напечатаны биографии Ленина и Троцкого168. Магазин получал также 45 журналов и 3 газеты, среди которых были и коммунистические, издававшиеся Чэнь Дусю, Ли Дачжао и некоторыми другими социалистами, — «Синь циннянь», «Лаодун цзе» («Мир труда»), «Лаодунчжэ» («Трудящийся»), «Лаодун чао» («Прибой труда») и «Шаонянь Чжунго» («Молодой Китай»). К апрелю 1921 года отделения «Общества культурной книги» были открыты в семи уездах провинции, торговые точки существовали также в четырех учебных заведениях Чанши169.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});