– Ну, береги себя, милая, и знай – я буду всей душой болеть за маленького Фрэнки.
«Милая»! Ей показалось, будто его губы коснулись ее, заставив замереть в сладком щемящем восторге.
– Ты тоже береги себя, Росс, – проговорила она чуть дрогнувшим голосом. – И не питайся одними бутербродами, когда просиживаешь целыми днями за машинкой.
Она услышала его смех:
– Со мной все будет в порядке. Сегодня только Делила притащила мне целую корзину провизии.
– Милая Делила! Спасибо ей! Передавай всем от меня привет. Хорошо?
Пообещав передать, Росс сказал, что позвонит в понедельник, и они попрощались.
В течение выходных состояние Фрэнки по-прежнему оставалось очень тяжелым. Один из врачей, узнав, что Ферн медсестра, сообщил ей, что кризис должен произойти в течение суток и что мальчику предстоит тяжелая борьба за жизнь.
После разговора с доктором Ферн с трудом могла сидеть в приемной в компании Эстер и Джорджа Тэйлора, выслушивая назидания сестры, которая считала, что Брайони не нужно проводить так много времени у постели ребенка: малыш, убеждала всех Эстер, все равно не знает, что мать рядом, и та только попусту все больше и больше растравливает себя и страдает.
Ферн вышла в больничный садик. Там она села на скамью и в сгущающихся сумерках слушала приглушенный шум машин, доносившийся из-за высокой ограды. Она размышляла о том, каким чудесным даром является жизнь, и о том, что понять истинную цену дара можно, только когда смерть подступит совсем близко. Жизнь! Как она прекрасна, когда два любящих сердца бьются в унисон и когда эту чудную картину жизни довершает присутствие в ней ребенка…
Ферн просидела в саду более получаса, и, только тогда к ней вернулось спокойствие, она смогла снова пойти в отделение.
Больницы по ночам представляют собой странное место. Пустые кафельные коридоры, стерильные операционные, палаты, притихшие в дежурном освещении… Все, забыв на время о боли, спит до утра – и только на рассвете приходит в движение: в палатах просыпаются больные, сестры в белых халатах начинают носиться по коридорам…
Больница – это отдельный мир, как лайнер в океане или звезда на небе. Больница – одновременно и поле битвы, и место для молитв, и уголок небес, где обитает надежда.
В маленькой палате, в которой лежал пятилетний Фрэнки Скэнлен, тоже шло сражение: много часов подряд наука билась в ожесточенной схватке с безжалостным и безликим падальщиком, называемым смертью… Но никто не мог бы сказать, что в конечном счете прогнало этого падальщика – наука или молитвы любящих родителей. Очевидно было только одно – к рассвету Фрэнки мирно спал, и на его бледных щечках появился едва заметный, слабый румянец.
Брайони рыдала в объятиях Рика, когда доктор, усталый и все же удовлетворенный, вышел в приемную и сообщил, что кризис прошел и теперь малыш пойдет на поправку.
В течение недели Фрэнки начал уже садиться на постели и узнавать родных. Когда он впервые понял, что перед ним тетя Ферн, его голубые глаза стали большими, как блюдца, потом он улыбнулся и прижался щекой к ее руке… И Ферн сразу же вспомнился другой, гораздо более взрослый «мальчик», часто делавший то же самое.
Думая о Россе, она не могла побороть тревоги, все сильнее сковывавшей ее сердце по мере того, как его звонки становились все реже.
К тому времени, когда уже почти выздоровевшего Фрэнки выписали домой, сухой, резкий голос телефонистки с международного узла связи больше вообще не спрашивал миссис Кингдом и не предлагал ей поговорить с Калифорнией.
Только огромная выдержка и мужество позволили Ферн вынести душевную боль и ужасное чувство утраты. Она знала, что Брайони и Рик заметили отсутствие телефонных звонков из Калифорнии, и, когда Брайони попробовала осторожно затронуть эту тему, Ферн сразу же объявила, что не собирается возвращаться в Америку.
– Наш брак не удался, Брай, – сказала она. – Я его люблю, а он меня нет.
Тем временем Фрэнки окончательно поправился. Муж Эстер в неожиданном порыве щедрости предложил отправить мальчика с Брайони и Ферн в круиз по Средиземному морю и вызвался сам оплатить поездку.
– Морской воздух, – сказал Джордж, – пойдет на пользу малышу. Как, впрочем, и его матери, – со смехом прибавил он, легонько ущипнув Брайони за осунувшуюся, все еще бледную щеку. Он вообще питал слабость к очаровательной маленькой Брайони, в которой видел полную противоположность своей более жесткой и нетерпимой жене. О Ферн же у него было ошибочное суждение – ему почему-то казалось, что ею движет чувство превосходства. Конечно, она была, на его взгляд, несказанно красива, но явно не относилась к тем, кто нуждается в утешении. Одним словом, далеко не котенок, которого всегда можно приласкать.
Мысль о круизе на роскошном лайнере, который будет останавливаться в самых разных местах Средиземноморского побережья, привела Брайони и ее маленького сына в восторг. Ферн же сомневалась, стоит ли ей ехать, но Брайони, безусловно, кто-то должен был сопровождать, а Рик как раз недавно получил новый заказ и не мог теперь бросить все и отправиться в путешествие.
– Да ладно тебе, Ферн! Поехали! – упрашивала ее сестра. – Перемена места, новые впечатления – нам всем троим это будет полезно.
Ферн в конце концов согласилась.
Сначала она хотела сообщить о новых планах Россу, но потом передумала. Зачем тешить себя глупой надеждой, что ему это может быть интересно? Зачем понапрасну терзать себя и писать ему письмо, на которое он никогда не ответит?..
Следующие две недели прошли в подготовке к круизу, и, как ни тяжелы были тайные мысли Ферн, она не выдала их ни взглядом, ни единым движением: Фрэнки и его матери нужна эта поездка, считала Ферн, и она не имеет права портить им ее своим отчаянием.
Брайони даже как-то поделилась с Риком в спальне:
– Знаешь, я удивляюсь на Ферн. Она так спокойно переносит свой разрыв с мужем! Ведь на самом деле Ферн гораздо более глубокая натура, чем мы с Эстер, и, могу поклясться, судя по тону ее писем из Америки, она была по уши влюблена в своего мужа. Да это и не удивительно – ведь он красавец. Ты помнишь фотографии ее медового месяца, которые Ферн прислала нам?
Рик был все же чуточку проницательнее своей жены. Он уже понял, что Ферн по-прежнему сильно любит Росса Кингдома и в глубине души тяжело переживает их разрыв. Но он не стал говорить об этом Брайони. Пусть Ферн справляется со своими личными проблемами так, как ей удобнее, а если Брайони узнает, что на самом деле творится в душе ее сестры, она может только все испортить.
Наконец наступил день отъезда, и Рик отвез путешественников в Саутгемптон, где в гавани покачивался на волнах их лайнер. Ферн выглядела обманчиво веселой, и Брайони даже хихикнула, когда парочка молодых морских офицеров, улыбаясь, отдала честь ее красавице сестре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});