ему нравится.
Чтобы стала его маленькой шлюшкой в постели.
Жмурится от таких мыслей, делая очередной толчок. Его не хватит надолго, потому что слишком туго и желанно ощущать, как вокруг него сжимается девчачье нутро.
Она начинает тихонько стонать и вилять бёдрами, отчего Кирилл решает увеличить ритм. Убирает руку с клитора, придерживая за бедро.
Сеня жмётся к нему сильнее, когда чувствует, как этот больной комочек заменяется чем-то мощным.
Толчок за толчком, их дыхание соединяется, губы встречаются, ладони сжимаются. Выгибается слегка, чтобы почувствовать, как сквозь тело прошла еле заметная дрожь. Кирилл рычит, ощущая, как лоно начинает ритмично сокращаться вокруг него.
Слишком, блять, идеально.
Ещё немного и всё.
Боже.
Резче вбивается несколько раз, чтобы почувствовать, как внизу всё горит огнём. Впивается пальцами в её бледную кожу на ноге, толкаясь глубже и быстрее. Сеня протяжно стонет, кусая его за плечо, но не от боли и резкости, а от удовольствия.
Кирилл делает последний глубокий и особенно резкий толчок, заставляя малышку издать болезненный стон. Замирает, пока изливается внутри. Целует её плечо, покусывая и позволяя себе упасть на тело, не выходя.
Оба загнанно дышат. Сеня зарывается пальцами в его волосы, прикрывая глаза. Кирилл несколько раз сжимает грудь, щипая за сосок.
Это случилось. Это не сон. Это грёбаная реальность, в которую он не может поверить.
И только быстрое сердцебиение напротив позволяет ему понять, что это действительно произошло.
Наконец-то.
Можно не считать до тридцати.
Можно не задерживать дыхание.
Можно переживать остатки удовольствия, зная, что она никуда от него не денется.
***
— Мам, — зовёт Сеня, глупо улыбаясь и переступая с ноги на ногу.
Отрывается от дверного косяка, чтобы сесть на стул и скрестить ноги. Маленькая боль становится незаметнее и тусклее после вчерашнего из-за растущего тепла внутри.
Женщина отрывается от сковородки, на которой жарятся котлеты. Поворачивается к дочери и удивлённо вскидывает брови, бросая взгляд на часы.
Шесть вечера.
— Ты уже вернулась, — Татьяна целует дочь в лоб. — Как в университете дела?
— Всё хорошо. Мам, я поговорить хотела, — начинает Сеня серьёзным голосом.
Женщина кивает, откладывая полотенце на стол, и садится на второй стул, внимательно уставляясь на нервную Сеню, которая облизывает губы и тяжело выдыхает.
— Я влюбилась, — почти шёпотом произносит, осторожно смотря на родительницу.
— Я знаю, жизнь моя, — Татьяна улыбается, кладя ладонь на сжатый кулачок дочери.
Есения никак не ожидала услышать нечто подобное, но это даже лучше, чем тысяча вопросов. Думала, что мама спросит в кого или задаст любой другой вопрос, но никак то, что уже в курсе!
— В Кирилла, — добавляет аккуратно.
— Я знаю, Сень, — женщина улыбается, нежно сжимая ладонь девочки.
— Откуда, мам?
— Сень, мне не двадцать, чтобы не заметить, как ты изменилась. Ты расцвела и стала более счастливее. Ты посмотрела бы на себя со стороны!
— А что со мной?
— Ты после ночёвок с Кириллом сияешь хлеще солнца. Конечно, так и раньше было, но сейчас как-то по-другому. По-особенному как-то. Как, наверное, сверкают влюблённые.
— Мам, — тяжело выдыхает Сеня.
— Это нормально любить человека, с которым ты долго знакома. Тем более, посмотри на нас с папой. Мы учились в одной школе, а потом в одном университете. Мы гуляли в одной компании, были друзьями. Немного позже стали семьей. Из дружбы может получиться одна из самых крепких семей. Мы и Дубровские тому показатели.
Сеня кивает пару раз, осознанно проводя аналогию и понимая, что её жизненная история похожа на мамину и папину. Не зря же говорят, что дети следуют по стопам родителей?
— Только давай договоримся сразу, — уже более строго начинает мама. — Я пока не готова стать бабушкой. Я очень люблю малышей, но… Сеня, учеба!
— Мама! — восклицает Сеня, тут же поднимаясь со стула. — Я знаю, — уже спокойнее добавляет. — Для детей как-то очень рановато!
— Всему своё время, жизнь моя.
Татьяна ещё раз целует дочь в лоб и крепко обнимает. Она счастлива, что дочь нашла своё счастье.
Да и как можно не радоваться, если сама знает Кирилла с пелёнок?
Глава 14. Рома
— Это он, да?
Сеня отрывает взгляд от учебника по философии, поднимает его на Рому, который стоит возле столика в кафетерии. Григорьев выглядит слегка расслабленно и непринуждённо, особенно, когда падает на стул, стоящий по другую сторону. Она вопросительно выгибает бровь в немом вопросе.
— Тот парень на белом форде. Ты с ним, да?
Может показаться, что в словах парня сквозит яд. Его глаза слегка прищуриваются, отчего в уголках собираются едва заметные морщинки. Взгляд Ромы слишком внимательный.
Но он старается оставаться спокойным, зато Есения слегка съёживается и напрягается от такого неожиданно разговора. Не то, чтобы отношения с Кириллом стали темой для обсуждения, но многие были удивлены тому, что какая-то первокурсница была сначала с одним, а потом с другим. Им, тупым сплетникам, никогда не узнать правду.
— Тебя это не касается, — ощетинивается Сеня, откидываясь спиной на стул и складывая под грудью руки.
— Просто решил узнать, — он пожимает плечами. — Мне казалось, что у нас всё было хорошо. Я нравился тебе, ты мне. Всё было взаимно. Мы проводили время вместе, а потом ты просто говоришь, что не можешь заставить себя встречаться со мной. Ты говорила, что не нашла себе другого, и что я вижу? Ты с другим, Есения, — лёгкое непонимание вперемешку со злостью отражается на лице Григорьева. — Почему не сказала правду?
— Потому что на тот момент это была правда, — она и сейчас врёт, потому что на тот момент, когда она пришла в кафе, чтобы расставить все книжки на полке в своей голове в верном порядке, уже знала, что она потенциально принадлежала Кириллу.
— И кто он? Где вы познакомились?
— В ясельной группе, — дерзко отвечает, приподнимая подбородок.
— Очень смешно. Я серьёзно, Сень. Ты мне до сих пор небезразлична, и, если есть шанс…
— Поверь мне, его нет, — тут же перебивает парня.
— Я готов побороться за твоё внимание, — всё-таки заканчивает Рома, вздыхая. — Ты сильно понравилась мне, и я… Я не знаю, почему, но мне кажется, что отпускать тебя — это не лучшая идея.
— Не стоит, — хладно отвечает Панова, опуская плечи. — Я не хочу, чтобы ты лелеял надежду на то, что у нас может что-то получиться. Рома, нет, понимаешь? Ты был симпатичен мне, и я безумно хотела познакомиться с тобой, но… Это всё вылилось в нечто другое, что мне больше по душе. Ты хороший парень, но ты для меня не больше, чем друг, ладно? У меня вот тут, — она тычет себе в грудь, где