Но таким уж он был – любил представляться бо́льшим эгоистом и циником, чем являлся на самом деле…
Хотелось бы сказать, что защита кандидатской диссертации переменила жизнь Федорова, но, к сожалению, это не так. Ничего не изменилось, он по-прежнему продолжал работать ординатором в областной больнице. В Ростове-на-Дону найти другую работу было достаточно сложно. Конечно, его это не устраивало. Он был молод, честолюбив, энергичен и уверен, что способен на большее. Поэтому он готов был ухватиться за любой шанс, который позволил бы ему подняться на новый уровень. И когда кто-то из его знакомых упомянул, что в Чебоксарах есть вакансия заведующего клиническим отделением в филиале НИИ глазных болезней им. Гельмгольца, он не стал медлить и тут же подал туда заявку. Конкурс он выиграл, его пригласили в Чебоксары, и уже в августе он принял в свое распоряжение клиническое отделение.
Именно там, в Чебоксарах, он и задумался об искусственном хрусталике. Конечно, сама идея не родилась из воздуха, как бы ни был талантлив ученый, он не сможет ничего открыть, если этому открытию не будет предшествовать большой практический опыт, причем не только его личный, но и опыт других ученых. По легенде, все началось с «Вестника офтальмологии», в котором критиковали западное увлечение идеей искусственных хрусталиков из пластмассы. Еще в 1949 году английский окулист Гарольд Ридли впервые попробовал заменить глазной хрусталик больного катарактой на искусственный, но операция прошла неудачно, и на время подобные опыты прекратились. Но к началу 60-х наука шагнула вперед, и уже многие другие офтальмологи вновь увлеклись идеей искусственного хрусталика. Даже в СССР уже тоже была одна попытка имплантации искусственного хрусталика, но вновь неудачно, после чего эту идею объявили ересью и шарлатанством от медицины.
Святослав Федоров, занимаясь исследованием катаракты, буквально загорелся идеей об искусственном хрусталике, и, несмотря на запрет со стороны руководства института, начал проводить эксперименты на кроликах. Он нашел умельца, который мог изготовить нужной прозрачности линзу – таковым стал технолог-лекальщик Чебоксарского агрегатного завода Семен Мильман. По чертежам Федорова он изготовил не только образцы линз, но также штампы и приспособления для пропиливания краешка линзы, чтобы вставлять крепежные дужки.
Когда самодельные искусственные хрусталики были готовы, Федоров имплантировал их кроликам. Результат практически сразу был великолепный – кролики и не заметили изменений в глазах, вели себя как обычно и видели, несомненно, также как прежде. И в 1960-м году он отправился в Москву на научную конференцию по изобретательству в офтальмологии с фотографиями глаз своих прооперированных кроликов. Столичные коллеги были в шоке и растерянности, для них это было все равно что выход в космос – настолько невероятно и высокотехнологично. Но практический результат этой поездки был скорее отрицательный – Федорова привычно заподозрили в шарлатанстве. То ли из зависти, то ли, и правда, ученые мужи не могли поверить в то, что какой-то молодой провинциальный выскочка настолько превзошел и их, и зарубежных коллег.
А он, вернувшись в Чебоксары, решился на смелый шаг – провел операцию по имплантации искусственного хрусталика человеку. Первой пациенткой стала двенадцатилетняя чувашская школьница Лена Петрова, с рождения страдавшая катарактой. Правым глазом она ничего не видела, поэтому ее родители решили, что терять ей все равно нечего, и согласились на рискованный эксперимент.
Поскольку человеческого зрения для проведения такой тонкой операции было недостаточно, а специальных приборов в Чебоксарском НИИ ему, конечно, никто не предоставил, Федоров использовал микроскоп, который поставил на тумбочку и обложил толстыми книгами, чтобы тот не упал на пациентку. В таких условиях он и имплантировал хрусталик. Уже через день зрение девочки восстановилось на 30–40 %, и она стала первой из трех миллионов больных с подобной проблемой, прооперированных Федоровым и под его руководством. Кстати своего сына она назвала Святославом – в честь доктора, вернувшего ей зрение.
Федоров взорвал офтальмологию изнутри. Он подарил советским людям искусственный хрусталик. За рубежом подобные опыты проводились, но далеко не всегда они были успешны, и в СССР их считали шарлатанством. Но Святослав Николаевич рискнул! Кроме того, впервые в мире он стал проводить операции по коррекции зрения методом кератотомии (делая насечки на роговице), первым в стране стал использовать донорскую роговицу, разработал метод непроникающей хирургии глаукомы, одним из первых начал внедрять операции при помощи лазеров… Он был человеком-глыбой, ученым-глыбой, без преувеличения.
Профессор межотраслевого научно-технического комплекса «Микрохирургия глаза» (МНТК) Зинаида Мороз
Казалось бы – вот он, момент славы! Начальство поначалу было в восторге, еще бы, ведь в их провинциальном НИИ сделали то, что не смогли сделать ни в Москве, ни за границей. Федоров провел еще несколько успешных операций, а потом… из столицы пришел запрет проводить «эксперименты на людях». Письма, обращения во всевозможные инстанции, попытки объяснить, что оперируют только тех пациентов, которым другими методами помочь невозможно, не помогали. В Минздраве было слишком много тех, кому не понравился успех слишком молодого и никому не известного чебоксарского выскочки. Влиятельные чиновники и корифеи от медицины официально предостерегли коллег от использования «сомнительного федоровского метода», а самого его, чтобы перестал надоедать своими жалобами, «сослали» в длительную командировку в Ташкент. Вернувшись, он обнаружил, что все его кролики передохли, а самого его попытались научить уму-разуму на партбюро. А когда не получилось – просто уволили.
Это был не особо разумный поступок: Федоров сдаваться не собирался, да и работа его имела слишком большой резонанс, поэтому его имя было многим известно. А увольнение лишь подтолкнуло его к более активным действиям. В Москве он познакомился с известным журналистом Анатолием Аграновским, у которого были очень большие связи. К нему Святослав Федоров и обратился за помощью. Аграновский поговорил с ним, потом позвонил заместителю министра здравоохранения, и через несколько дней Федорова восстановили на прежней работе с оплатой всех дней вынужденного отсутствия, а директора обязали не мешать ему.
Но конечно, в Чебоксарах после всего произошедшего он оставаться не собирался, тем более, что его как раз вовремя пригласили возглавить кафедру глазных болезней Архангельского медицинского института, где обещали создать все условия, чтобы он мог продолжать свои исследования.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});