— Мы обычно живем дня три-четыре на постоялом дворе близ озерной деревни, здесь, недалеко. Потом Инсард и Сайну едут к себе, проведать семью. А остальные отправляются в Оклий, где будет следующий сезон, и там уже отдыхают. В этот период ни я, ни Ниршав к женам не ездим, в следующий раз их навещаем. Как собираешься поступать? С нами или куда-то отправишься отдыхать в одиночестве? К себе домой?
— У меня нет дома. Я с вами. К тому же неплохо было бы познакомиться получше.
— Хорошо. Давайте, седлайте коней, едем. Серт, в седле удержишься?
— Постараюсь. — Чувствовал я себя намного хуже, чем в прошлый раз, после вмешательства мага, но все же лучше, чем впервые.
— Ниршав, проследи, как он оседлает коня. А то замучает животную ни за грош.
Посмеялись. Уже оседлав с подсказками и помощью коллеги своего (а вернее сказать — одолженного) коня и поднявшись в седло, я вдруг разглядел неподалеку от нас Имрала и его ребят. Напрягся. Неожиданность показалась мне настораживающей и опасной для душевного равновесия, хотя какая, к черту, неожиданность?! Естественно, они еще тут, ведь сезон заканчивается только сегодня.
Моего бывшего капитана углядел и Альшер. Распрямился, рассматривая собрата по профессии, а потом вдруг окликнул его:
— Эй, Имрал!
— Что такое? — суховато, но вежливо ответил тот.
— Поговорить надо. Дело к тебе.
— Что за дело?
— Насколько я знаю, ты одному из моих людей должен деньги.
Имрал скользнул по мне взглядом и ответил не сразу.
— С чего бы?
— Он говорит, ты ему не додал долю.
— Разве? Он в моей команде учился. И, как понимаю, многому научился, раз ты его уже теперь своим человеком считаешь и полностью принял в долю. На сколько наработал, столько я ему и заплатил.
— По общему правилу и уговору все, добытое в «гармошке», делится поровну, за вычетом той дополнительной доли, что полагается капитану на общие нужды. Никто никогда от этого правила не отступает. И если соглашается брать новичка, то соглашается и на выплату ему всего положенного.
— Мы с ним это не оговаривали.
— Ты, думаю, ни с кем из своих это специально не оговаривал. Однако платишь. А этому почему нет?
— А почему тебя это волнует?
— Считаешь, с бывшим императорским бойцом стоит крутить и хитрить?
Лицо Имрала, до того равнодушное и невозмутимое, изменило выражение на более естественное, что ли.
— С чего ты взял?
— Я не взял. Я знаю.
— Он мне этого не говорил.
— Я теперь тебе говорю. И, думаю, если ты сейчас отдашь моему человеку то, что не додал ему, мы решим этот вопрос к общему удовольствию. — И Альшер обвел рукой соседские команды, собиравшиеся в путь, отдыхавшие или только-только выбравшиеся на поляну перед ущельем. Я обнаружил, что большинство присутствующих внимательно прислушиваются к диалогу. Здесь и крылось, похоже, самое уязвимое место в позиции моего бывшего капитана. Если «обчественность» сочтет его поступок неподобающим, репутация будет подмочена публично.
— Хорошо. — И, отвернувшись, Имрал полез в седельную сумку.
Альшер подошел поближе, помедлив, подозвал меня.
— Серт, иди сюда. Можешь не слезать с седла, а то намучаешь коня, пока обратно влезешь. — Я не сразу сдвинул с места лошадь — мне эта премудрость пока давалась так себе. Совсем рядом с собой увидел Иллаша, удивленного и смущенного, и строгого, отлично держащего себя в руках Имрала, который протягивал мне деньги. Полулуны. — Посмотри. Здесь все?
— Как понимаю, да. — Я плохо представлял себе, сколько тогда было заработано. Но то, что сейчас было мне вручено, уже больше походило на добрый заработок на три месяца вперед.
— Тогда всё. — Альшер поднял руку в приветственном жесте. — Удачи, Имрал.
— Удачи, Альшер, тебе и твоим ребятам.
Сказано было вполне искренне. Направляя коня в обратную сторону, а потом и следом за остальными в направлении поселка у озера, я недоумевал. Казалось бы, бывшего моего капитана выставили не в самом красивом свете, заставили раскошелиться, все такое. Однако злобы в нем не было. Фиг их поймет. С привычной меркой к местным не подойдешь.
— Это тебе, знаешь ли, урок, — сказал Ниршав. — Браслеты эти надо носить не в сумке. Надевать хотя бы тогда, когда идешь в новую команду устраиваться.
— Хм…
— Иначе откуда тем, кто тебя первый раз видит, знать, на что ты способен и чего стоишь? Надо снисходить к другим. Понимать, что они мысли и прошлое твое читать не умеют.
— Хватит, — одернул Альшер. — Закрыли тему. Значит, сейчас вы — на постоялый двор. А я тогда — к нашему магу. Посмотрим, что там по деньгам получается. А потом кто в Оклий…
— А кто и к жене. — На лице Инсарда появилось злорадное выражение. — То-то обрадуется.
— Тебе или деньгам?
— Деньгам-то всяко, а вот мне… Посмотрим-посмотрим…
«Чудесна и разнообразна чужая жизнь», — подумал я. Полученные от Имрала деньги приятно оттягивали карман. В любом человеческом мире лучше с деньгами, чем без них. Судя по весу, сумма должна быть немалая.
Несмотря на все воодушевление, на постоялом дворе я буквально свалился с седла, не смог даже доползти до общей залы, рухнул на охапку сена прямо у конюшни. Состояние мое выглядело настолько серьезным, что Альшер, вернувшийся сюда с магом, попросил его убедиться, что нет никаких магических повреждений.
Маг задумчиво осмотрел меня. Накапал несколько капель какого-то вещества в кружку с водой и дал мне выпить. От пронзительного вкуса аниса меня перекосило, но уже через минуту дикая запредельная слабость отступила, сменившись обычной, вполне переносимой слабостью, с которой вполне можно жить. Я без посторонней помощи поднялся и добрался до общей залы, пристроился в уголке на лавке, не отказался даже от подушки, которую мне предложила служанка.
— Странно, — сказал маг. — Такое впечатление, что ты с магическим фоном раньше не сталкивался. Реакция резкая. Для первого раза более или менее нормально, но для второго-третьего — уже как-то слишком.
— Я с магией раньше почти не сталкивался. Никогда ничему не учился в этом направлении.
— Да это не столь важно. Но наш мир напоен магией, с ней сталкиваешься поневоле.
— Там, где я жил, магия не в ходу.
— В глубинке? — чародей бдительно рассматривал меня. — Ну, может быть…
Приятно было расслабиться после многодневного напряжения, понимая к тому же, что в ближайших планах стоит не такой же точно изнурительный поход, а хотя бы одна-две недели хорошего отдыха. Отходя от приступа не то что слабости, а полного бессилия, я с удовольствием вслушивался в разговоры охотников (прочего народа тут практически и не было), в обсуждения того, кто с какими тварями встретился, сколько чего добыл и почем сейчас железы сериихи и яд гуски. Все это были вопросы насущные, профессиональные и, как я считал те, что теперь, несомненно, должны были интересовать меня.
Стол перед нами быстро оброс тарелками и подносами, а заодно и кружками. Служанки даже не задавали вопросов, — и так было понятно, за чем сюда стремились группы охотников. Друг с другом мы, деля между собой угощение, почти не разговаривали. Отдыхали.
А потом, к вечеру уже, к нашему столу подошел и Альшер. Довольный. С размаху приземлился на скамью и грохнул по столешнице кожаным мешком, который показался мне просто огромным.
— Ну что! — возгласил он. — Все неплохо. Очень и очень неплохо. Все сразу было продано, нет необходимости ждать здесь два-три дня, как мы собирались. Цены сейчас хорошие, ничуть не снизились — из-за «гармошки» в Киалаше.
— А что там?
— А там, Серт, в прошлый сезон не открылся проход, так что добычи, естественно, не было. Поэтому сейчас разбирают все, как горячие пирожки.
— И часто такое бывает, что проход не открывается?
— Бывает. Нечасто, но бывает. Значит, давайте к приятному. Поднимаемся наверх. Эй, Шима, рыбу и закуску ко мне в комнату. И пиво!
— Сделаю, — пообещала пышнотелая служанка, с потрясающей ловкостью лавировавшая между столами и сидящими людьми, да еще и с огромными подносами. Мечтательная улыбка не сползала с ее лица — кажется, она мысленно подсчитывает доход, полученный за время охотничьего сезона, и уже предвкушает те дорогие вещи, которыми обзаведется на эти деньги.
Мы поднялись в комнату — она оказалась хоть и небольшой, но довольно уютной, на кровать было постелено чистое белое постельное белье, стол накрыт скатертью, на лавке, тянущейся вдоль всей стены, смогли разместиться все мы. Ниршав и Сайну перетащили стол и поставили его поудобнее, и Альшер с удовольствием высыпал прямо на скатерть содержимое мешка. Изрядную груду денег — полулуны, луны (среднего достоинства монеты из сплава золота и серебра), золотые диски, жерновки и серпики, а заодно и чешуйки (мелкие серебряные монеты). Все вперемешку.