если бы им удалось подтащить его ближе к той проклятой пещере…
— Вот о ней и о той твари, что засела в ней, я и хочу поговорить — кивнул я — У меня много вопросов. И если ты ответишь мне на них честно и без утаек, то…
— То?
— То будь на то твое желание, госпожа Анутта — подняв лицо, я взглянул в зеленые глаза сильги — Мы продолжим путь на север вместе — к предгорьям Трорна…
Глава 2
Решение она приняла сразу — это я понял и без слов — но еще достаточно долго она обдумывала мое предложение, медленно наматывая красную нить на указательный палец и глядя, как я умащиваю маслом свои старые, но такие удобные дорожные сапоги. И умащивал я их не блеска, а непромокаемости ради.
— Спрашивай — сильга обронила сие разрешающее слово и потянулась за глиняной кружкой, что все это время стояла на краю стола, будто терпеливо дожидаясь своего часа. Поймав мой взгляд, Анутта пояснила — Особый травяной настой.
— Целительный?
— Ну… наверное да — тихо улыбнулась девушка, но в ее словах я уловил глубокое сомнение.
Наклонившись и принюхавшись, я не уловил знакомого запаха, хотя неплохо умел различать запахи брусники, подорожника, мяты, малины, чабреца и других полевых и лесных даров, что отменно помогали при многих недомоганиях. Пахло чем-то… не слишком приятным. От того, что забралось мне в ноздри при глубоком вдохе, невольно захотелось чихнуть, а затем сморщить нос и прикрыть его рукавом. Что ж… не всякое лекарство должно хорошо пахнуть или быть приятным на вкус…
— Спрашивай — повторила сильга.
Этот вопрос я однажды уже задавал — своему седому прадеду, что последние годы жизни предпочитал проводить на кухне, сидя в углу у выходящего на задний двор заставленного кухонной утварью окна, глядя, как кухарка отправляет в печь пироги и хлебы и тихонько прихлебывая щедро разведенное водой белое вино. В тот раз жесткая ладонь прадеда потрепала меня по вихрам, следом я получил глоток из его стакана и от доставленной чести настолько раздулся от самодовольства, что забыл про спрошенное…
Пришла пора повторить давний вопрос:
— Кто такие кхтуны? Или что они такое? — спросил я.
Анутта улыбнулась так, что я понял — этот вопрос она и ожидала получить от любопытного провинциального палача. Что ж… я он и есть.
Любопытный палач. Из провинции.
— А что ты сам слышал о кхтунах?
— Последние лет двадцать — да ничего — улыбнулся я — Хотя… порой зимними вечерами, когда за стенами трактира завывала вьюга, а в окнах мелькали странные тени, многие постояльцы, особенно из тех, кого непогода застала на дороге, согревшись парой стаканов горячего вина с пряностями, начинали беседу о кхтунах…
— И что они говорили?
— Да то же, что и остальные — развернув сухую тряпку, я принялся вытирать с сапог остатки влаги — Говорят, что кхтуны — это души великих грешников, что сумели избежать…
— Попадания в огненную тьму Раффадулла — кивнула девушка — Им нет хода на светлые горные луга Лоссы, а вниз во тьму они и сами не желают спускаться. И потому кхтуны скитаются по миру, незримые для обычного взора.
— Так это правда?
— Вот тебе самый честный из ответов, Рург — никто не знает — тихо зашипев от боли, сильга осторожно прикоснулась к царапинами — Не верь тому, кто скажет, что ведает о истинной природе кхтунов ибо это будет наглой ложью.
— Как же так? Вы ведь сражаетесь с кхтунами. Я видел…
— Сражаемся с почти неведомом врагом и… продолжаем изучать их — кивнула Анутта — Мы сильги вели и ведем с пойманными кхтунами долгие беседы, пытаясь вызнать о них побольше. Не я сама, но те из сильг, кто куда мудрее и сильнее меня — они продолжают пытаться. Но кхтуны лишь смеются чужими губами и насмешливо смотрят на нас чужими глазами обманутых и покоренных ими людей…
— И никто не знает?
— Ну… есть осторожные предположения…
— Расскажи — попросил я, опуская лицо, чтобы не сверлить девушку излишне настойчивым взглядом и начиная втирать в носок левого сапога масло.
— К чему тебе столь… заумные как по мне предположения, палач?
— Не расскажешь?
— Почему же… тебе — расскажу. Хотя обычно мы ни с кем не беседуем о таком. Если честно, мнения сильг давно разделились и в сестринстве идет тихая и ожесточенная многовековая борьба… Пока побеждают те, кто уверенно заявляет, что кхтуны являются исключительно зловредными, редкими, но вполне обычными сущностями из многих, что издревле населяли эти земли до прихода сюда людей.
— Обычными сущностями из многих — повторил я.
— Созданиями, существами, сущностями… в лесах, в долинах, в реках, ручьях, на возделанных полях и на солнечных или сумрачных склонах холмов обитает множество сущностей. Они вполне безобидны, хотя некоторые очень проказливы. Взять того же мавника… он любит напугать, но порой и предостережет от беды…
— Так мавники…
— Конечно они есть! — девушка сердито сверкнула глазами — Они почти исчезли, но многие из них все еще живут. Как и лешие, овинники, полевые…
— Нечисть существует… — пробормотал я, тихо качая головой.
— Глупости! — на этот раз сердитости в голосе сильги было куда больше — Не повторяй таких глупостей, Рург! С чего вдруг мавник или обычный ржанник полевой вдруг нечист? Чем они тебе не угодили? Тем, что не посещают храмов Лоссы и не спят в чистых постелях? Так и мы с тобой такие же!
— Хм… я лишь не сдержал удивления, госпожа Анутта — примирительно произнес я — Ведь мне ни разу не приходилось увидеть никого из этих… созданий. А я тот еще путешественник…
— Их не увидеть простому смертному — в голосе сильги не звучало ничего, кроме толики горького сожаления — Дровосек рубит многовековой дуб и не видит рыдающей навзрыд лешачки, обнимающей искалеченный ствол своего старого друга…
— Они… призрачны? Раз их никто не видит…
— Нет. И да. Они иные, Рург. Этого не объяснить… Видишь раны на моей щеке? Разве их нанесло создание из плоти и крови? Ты видел когти кхтуна?
— Нет…
— Но он располосовал мне щеку и отравил рану… так разве он призрак?
— Я начинаю понимать.
— Некоторые их этих созданий столь же материальны, как и мы с тобой. Поэтому им приходится прятаться, а остальные им помогают оставаться незримыми для человеческих глаз. Или они сами учатся быть незаметными, оставаясь при этом на виду. Но мы говорили о кхтунах…
— Да…
— Большая часть сильг считает кхтунов обычной…