она поняла, как низко пала…
–Ненавижу,– снова шепчет сквозь зубы, находя силы обернуться на него, скрестив руки на груди,– я уеду отсюда завтра же! Ни минуты больше не останусь здесь! Вы гадкий, грешный человек! И вокруг Вас- один грех.
Агилас снова спокоен, словно только что с ним не было того дикого исступления, что заставил бы оторопеть любого. Даже улыбается знающе.
–Согласись, сладкий грех… Тебе ведь было хорошо?
–Ненавижу!– кричит она так громко, что окна звенят.
Агилас наступает на ее платье в ногах, срывает с себя рубашку, не обращая внимание на то, как разлетаются в разные стороны пуговицы. Швыряет ей небрежно.
– Иди в свою комнату, Элисса. Завтра мы обязательно поговорим на свежую голову и если это решение и правда окончательное, я не буду тебя держать… А сейчас ложись спать. И запри дверь или я прикажу, чтобы тебя заперли.
Она вынужденно накидывает на себя его вещь. Чувствует знакомый запах- то ли на ткани, то ли на себе.
–Боитесь, что Сами доведет дело до конца? Или что я сбегу?– его рубашка на ней как широкое миниплатье.
Агилас хмыкает. Снова подходит. Опускает руку на шею и запрокидывает ее голову, но сейчас его действия более мягкие.
–Маленькая глупая девочка… Я прячу тебя от себя…
Глава 37
Дверь в его кабинет тихо скрипнула. Она, конечно же, не стучалась. Мейза никогда не стучалась. Наверное, потому, что чувствовала этот дом, как свое продолжение, словно бы знала, что происходило за его красивыми резными дверьми, прячущими в каждой комнате какую-то тайну, живую историю.
– Чем обязан?– сухо спросил Агилас, не отрывая взгляда от бумаг. Он тоже безошибочно чувствовал все, что здесь творилось. И ему совсем не нужно было поднимать глаза на входящего, чтобы понять, кто перед ним. Как и полагает истинному хозяину дома.
Мейза ответила не сразу. Прошла в кабинет, шебурша своей вышитой тобой. Заняла кресло напротив, поправила шаль на голове.
– Она должна уехать,– ее голос прозвучал не озлоблено, даже мягко. В диссонанс тону Агиласа.
– О ком ты из многочисленных гостий этого дома?– взгляд все еще на бумагах.
– О той, кто пытается выдать себя за его часть, Агилас. Твоя шлюха должна убраться отсюда. Не потому, что мне неприятно ее присутствие. Мы оба с тобой прекрасно знаем, что мне все равно и уже давно. Я сама благословила тебя на эти отношения, я сама свела тебя, якобы «случайно» с ней в нужный момент, когда ее репутация еще не была испачкана кучей мужчин, чтобы запятнать тебя, но и не была кристально чистой, чтобы она могла ею тебя шантажировать и ждать чего-то большего… Но здесь посторонние. Здесь Тарик и Элисса, они не понимают этого и объяснить им сложно.
Агилас, наконец, оторвался от стола. Не спеша поднял на жену глаза, глубоко выдохнув. Откинулся на комфортном кресле. А Мейза невзначай поймала себя на мысли, что он выглядит очень уставшим, напряженным, даже нервозным. Словно внутри него крепкий узел, который нужно развязать.
– Это тебя беспокоит, Мейза? Ты считаешь, именно это,– сделал ударение на этом слове,– им сложно объяснить? –устало и даже как-то горько хмыкнул,– иногда мне кажется, что ты просто сошла с ума, зациклилась на прошлом и не понимаешь, что творишь…
– Происходящее в стенах этого дома, что бы оно из себя ни представляло- сказку или фильм ужасов- это лишь наше с тобой дело. Не нужны здесь чужие… Она может узнать то, что ей не следует знать…
– Возможно, она станет чем-то большим, чем любовницей, Мейза. Смирись.
Женщина нервно хмыкнула.
– Залия? Она нужна тебе меньше, чем любимая ручка! Не смеши меня…
– Я могу жениться на ней назло тебе. Потому что тебе будет неприятно…– приподнял бровь, стараясь сохранить самообладание. Один вид жены сейчас вселял в него такую ярость и беспомощность одновременно, что хотелось обрушить на ее голову небеса.
– Нет! Ты не посмеешь! У нас был уговор! С самого начала! Ты поклялся! Не просто поклялся, а на своей крови! Я сделала тебя тем, кто ты сейчас, а ты… Ты никогда не унизишь меня как женщину… Ни в каком из смыслов…
Эта история была странной и, наверное, даже печальной. Агилас не хотел сейчас об этом думать, не хотел вспоминать начало своего брака. И да, она действительно дала ему стартовый капитал, без которого он бы не смог подняться и на десятую часть от того, что имел сейчас, только…
– Только ты сама забыла про наш уговор, Мейза! Ты первая его нарушила…
– Неправда… Этой ситуацией я как раз дала тебе все, что ты хотел! Ты должен быть мне благодарен!
– Шайтан тебя раздери, Мейза! Это грех, ты понимаешь? Нет греха страшнее, чем тот, который ты совершила! Да ты вообще врубаешься, что будет, если это всплывет! Нас раздерут на куски! И мы гарантированно попадем в ад, потому что такое не прощается ни на земле, ни на небесах! Ты же сама любишь цитировать эту легенду! Ты же вся соткана из этих суеверий и преданий прошлого! Как ты могла пойти на поводу своей нелепой мести?! Гнусной, гадкой…
Он остановился, видя в ее глазах недобрый блеск. Страшное осознание постигло его только сейчас. Она действительно сошла с ума. Она была безумной с самого начала… Случившееся с ней давно, на другом конце света, та страшная постыдная тайна, которую она старательно пыталась скрыть от мира, но о которой ни на секунду не забывала сама, изуродовали ее душу и разум…
– Так ты…– страшное осознание разлилось по его похолодевшим конечностям горечью правды. Это было чудовищно. Этому и правда нельзя было найти объяснения.– ты специально…
Мейза поджала губы. Встала, манерно поправив тобу.
– Время позднее. Пора спать. Я всё сказала, что хотела. Не копайся в прошлом. Это моя игра и моя война, Агилас. А ты… Ты должен быть мне благодарен. Потому что для тебя все развивается лучшим образом. Если прибавить все факторы, то это просто провидение, судьба, мактуб, как говорят у нас, арабов, и не любят говорить у вас, кабилов. Наслаждайся. И избавься от назойливой шавки. Она гавкает слишком громко. Или я усыплю её, как усыпила того громкого пса на овчарне, который тоже лаял по ночам слишком громко…
– Посеявший ветер пожнет бурю…– прошептали его губы на кабильском, а глаза налились красным блеском еще сильнее.