Читать интересную книгу Хроника Великой войны - Дмитрий Крюков

Резиденция правителя Парзи размещалась на севере богатого города Кона на берегу Внутреннего моря. Горожане не мешали князю, ибо дворец стоял на густо зазелененной возвышенности далеко от суеты и смрада столицы с её кабаками, рыбными рынками и шумными пристанями. С горы городские постройки казались далекими, а люди, снующие внизу, насекомыми. Князь не задумывался об их жизни, которая текла в стороне от него. Он редко спускался из своей резиденции, ибо очень любил раскинувшиеся на возвышенности сады, нежное щебетание птиц и сам дворец, длинный, не имеющий четких линий, со множеством изогнутых террас и кривых карнизов, которые придавали ему вид слоеного облака.

Армии в Парзи не было. Единственной силой, на которую полагался князь и благодаря которой в княжестве поддерживался порядок, были герои. Их было мало, всего около четырех десятков, но каждый из них мог похвастаться каким-нибудь выдающимся подвигом: кто победил пещерного тролля, а кто разбил отряд в десять кочевников, нагрянувших с севера. Обычно герои только тем и занимались, что хвастались и усмиряли разошедшихся хмельных матросов. В мирное время работы у них больше не было.

Однако в середине мая в Кону прилетела весть о том, что армия, возглавляемая Хамраком, перешла залив, и стало ясно, что скоро дел у героев станет невпроворот. Измаявшись от скуки, они даже обрадовались, принялись начищать боевое снаряжение и оспаривать, кто привезет князю голову гхалхалтарского короля.

– Ему же дарована жизнь без смерти, – урезонивали их расчетливые купцы.

– Вседержитель ещё не свел его с нами. Мы одолеем любого, кто ходит под небом, а будет нужда и смертного так защитим, что бессмертным станет, – гоготали в ответ герои.

– Время рассудит, – не сдавались купцы.

***

Герой Байдан отправился на битву с "воинством Тьмы" не один. За ним последовали трое: колдун Тулб, лучник Рупин и воительница Китара. Байдан, как самый опытный и сильный, считался за главного и гордо шел впереди.

День клонился к концу, и золотистое сияние потонувшего за горизонтом солнца мягко отсвечивало в сумерках. Переход измотал хилого и тщедушного колдуна Тулба, и он еле-еле переставлял ноги. Видя это, идущий рядом с ним лучник Рупин тихонько, чтобы не услышал Байдан, подшучивал:

– Какой из тебя боец, если ноги твои еле ступают. Плетешься – противно глазу. Отвык от походов. Во дворце у князя предавался невоздержанности вот и распустил брюхо.

Рупин беззвучно смеялся, толкая колдуна в сгорбленную спину. Тулб отмахивался, что-то недовольно бормотал и брел дальше.

Наблюдавшая за ними Китара наконец не выдержала:

– Рупин, тебе даровано святое звание героя. Твой удел помогать, а не оскорблять.

Лучник фыркнул, показал воительнице язык. Байдан резко обернулся и, заметив гримасу, грозно прикрикнул:

– Смотри у меня! Ты, право, Рупин, как на праздник идешь.

– Для героя война – праздник.

– Небо наградило тебя острым языком, – не сдержалась Китара.

Байдан раздосадовано отвернулся.

Впрочем, Рупин до самого привала больше не подначивал колдуна, и они двигались молча. Постанывала под ногами иссушенная дорожная земля.

***

Крича и путаясь друг у друга под ногами, жители деревни выбежали на бамбуковые настилы. Оттуда была хорошо видна белесая, песчаная полоса берега, уходящая в скрытую знойной пеленой даль. В дрожащем мареве различалась ещё одна полоса – темная, идущая вдоль линии берега. Люди галдели, указывали на нее. Она медленно приближалась, рассыпаясь на большие отрезки – корпуса и на маленькие точки – воинов.

Опомнившись, загорелый старик с ожерельем из акульих клыков закричал:

– К оружию!

Несколько жителей кинулись от настилов к хижинам. Большинство осталось стоять, понимая, что сопротивление бесполезно.

Заполонив собой все пространство горизонта, отступая лишь перед морем, армия грозным валом катилась на деревню.

***

Хамрак, прищурив глаза, смотрел на очертания бамбуковых построек и фигуры людей на выступающих в море настилах. Они, должно быть, были страшно напуганы. Немудрено. Однако, пока он у власти, он не допустит бессмысленных убийств. Некромант подозвал адъютанта, приказывая остановить армию.

Растянувшаяся во весь фронт громада отреагировала не сразу, и несколько корпусов ещё прокатились вперед, но, заметив поведение остальных, замерли. Сотня отбившихся тварей нарушила ровное гхалхалтарское построение, беспомощно заметалась перед войском. Улыбка бессмертного поблекла. Он никак не мог научить низших боевому порядку.

Хамрак повернулся к адъютанту:

– Позови Халхидорога.

– Слушаюсь, – гхалхалтар подстегнул коня, спеша выполнить поручение.

Некромант проследил за его удаляющейся фигурой.

Армия стояла. В общей тишине отчетливо слышалось фырканье лошадей, отдельные разговоры и смех. Воины указывали на сгрудившихся на настилах людей. Хамрак сочувственно улыбнулся: гхалхалтары ещё не научились не радоваться при виде страха и горя других. А ведь каждый из зубоскалов мог оказаться в положении тех, над кем они сейчас смеялись. Только неизвестно, пощадят ли их тогда люди. Бессмертный перевел взгляд на двух всадников, приближавшихся к нему. Адъютант ехал, припадая к шее скакуна, торопясь. Халхидорог, как командир корпуса, не спешил, гарцевал. Он ловил на себе тысячи взоров, но старался делать вид, что не замечает этого, а потому показательно отворачивал голову от глядящих на него солдат. Подъехав к королю, Халхидорог натянул поводья, и конь послушно остановился.

– Что угодно вашему величеству?

– Возьми свой отряд и ступай в деревню. Собери побольше продовольствия. Оно нам очень нужно. А мы двинемся далее – к Коне. После нагонишь.

Халхидорог кивнул, немного подождал на случай, если возникнут ещё какие-нибудь указания, но король больше не сказал ни слова, и военачальник натянул поводья, готовясь вернуться к своему отряду. Хамрак вдруг потянулся вперед, словно хотел окликнуть ученика, но передумал: "Пусть сам решает с деревней, как хочет. Это будет ему проверкой. Судьба деревни будет лежать на его совести".

***

Осерта напряженно всматривалась в изогнувшийся и сломавшийся строй. Озлобленно шурша, он подался от берега. В общем движении войска резко обозначилась небольшая часть солдат, оставшихся стоять на месте – сотня гхалхалтаров и двести тварей. И в их числе был Халхидорог. Он вертел головой, соотнося свои скромные силы с удаляющейся армией. Постепенно она погружалась в желтоватую дымку и таяла в ней, сливаясь в одну черную полосу.

Видя, что их покинули, Осерта в тревоге обратилась к Халхидорогу:

– Что такое?

Он указал рукой на деревню:

– Сейчас нам туда. Король полагает, что, разделившись, мы займем княжество быстрее. Трогай!

Услышав команду, корпус двинулся с места.

– Но почему он выбрал для этого именно тебя?

– Не знаю. Впрочем, я не должен задавать вопросов. Мое дело повиноваться. Если, конечно, это не противоречит моим обещаниям, данным тебе, – поспешил добавить Халхидорог. – Задача только занять деревню и взять у жителей немного продовольствия. Это ведь не преступно?

Осерта кивнула, но не успокоилась:

– И все-таки, почему именно ты? Это опасно?

– Отчего же? Или ты думаешь, что горстка перепуганных дикарей сможет противостоять нам?

– Нет, конечно, нет. Но вдруг за ними кто-то есть…

Халхидорог поднял глаза, прищурился, словно видел девушку впервые.

– Ты хочешь сказать, что Хамрак заманил наш корпус в ловушку? Что он предал нас? – наконец спросил он.

– Я ничего не хочу сказать. Я просто волнуюсь.

Халхидорог вдруг вспомнил, что, когда покидал от короля, тот как будто хотел о чем-то предупредить, но смолчал. Предательство? Нет, бессмертный был не способен на такое. Халхидорог был почти уверен, что для победы в войне некромант пожертвовал бы и им, и его корпусом, и ещё тысячами жизней, но, посылая их на смерть, он обязательно сказал бы им об этом. В том-то и заключался его хваленый гуманизм: он не оберегал смертных от несчастий, но предупреждал об опасности, предоставляя им самим искать выход.

– Нет, Хамрак не предаст. Он не может. Все будет хорошо, – изрек Халхидорог.

– Я не сомневаюсь, – поддержала его Осерта, которая была уже не рада, что поделилась своими опасениями.

***

Люди на настилах заволновались. Кто-то спрыгнул в лодку, колебавшуюся на волнах, попытался отплыть, но его перехватили свои же и с силой выдернули наверх: нехай тоже пропадает.

Гхалхалтары подошли ближе, и Халхидорог уже собирался начать переговоры, как вдруг с тонким жужжанием из окна крайней хижины вырвалась стрела. Она взрыхлила землю у самых ног коня, и прошедший через многие схватки скакун все же осел от неожиданности, попятился назад. Гнев, вскипевший в груди, уже раскрыл Халхидорогу рот, но гхалхалтар вовремя вспомнил об обещании, данном Осерте, и неожиданно воскликнул: