Читать интересную книгу Хроника Великой войны - Дмитрий Крюков

– Осведомитель из Морфина.

– Пусть войдет, – кивнул бывший царь.

Стражник отодвинулся в провал двери, исчез. Снова шаги. Осведомитель шел неспеша: очевидно устал или хотел потянуть время. Медлительность усиливала напряжение. Черный человек остановился на пороге, снял шляпу. Гостомысл впился взглядом в его смуглое, неестественно бледное лицо с большими, закатившимися глазами. Осведомитель согнулся, приветствуя своего повелителя, потом распрямился, облизал сухие губы и хриплым, надломленным голосом выдавил:

– Вчера, 26-го весера принц Удгерф короновался, объявив себя Удгерфом Первым. Морфин объявлен столицей свободной Вахспандии, а король Ульриг – низложенным, как попавший в плен… Народ принял нового правителя.

Лицо Гостомысла было скрыто капюшоном, но осведомитель заметил, как скрючились его пальцы. Бессмертный ничего не сказал, и в наступившем молчании особенно явственно потрескивала свеча. Безжалостный огонь плавил податливый воск. Наконец рука разжалась:

– Ступай. О тебе позаботятся.

Осведомитель поклонился, словно избавившись от тяжелого груза, и назад пошел быстро.

Гостомысл собрал руку в кулак. Междоусобная война паскаяков не состоялась. Удгерф догадался стать королем, тем самым законно переняв власть и силу от побежденного Ульрига. Теперь даже колеблющиеся и пассивные паскаяки встанут за него, ибо они обрели настоящего вождя.

КОНА. ПАРЗИ

Глава первая

Склоны гор, ощерившись островерхими пиками, неохотно отступали перед простором степи. Она тянулась от Жоговенского мыса до княжества Парзи. Вольный ветер, рождавшийся над водами Внутреннего и Внешнего морей, носился над ней, грубо расчесывая поросль травы, взбивая кроны редких деревьев. Стоял май, и было жарко. Мелкие озера, оживавшие зимой, обмелели, и умоляюще глядели мутноватой водой своих глаз в теплое голубое небо. Властное солнце самодовольно усмехалось, и озера умирали. Русла мелких ручейков высохшей змеиной кожей лежали в жесткой траве.

Однако залив-нож по-прежнему хранил силу и, сверкая холодной сталью вод, глубоко врезался в податливое тело Северного континента. Питаясь его щедрой влагой, вокруг клубились ярко-зеленые облака кустарников. К северу они постепенно перерастали в лес, а залив, выдыхаясь и теряя морскую свежесть, превращался в вязкие болота.

В глуши тех топей затерялись сотни крохотных деревенек, похожих на Курлап. Там было не столь жарко и можно было рассчитывать на радушие нейтральных варваров, но болота были непроходимы для крупного войска, и в них роились тучи насекомых, вызывающих страшные болезни. Кроме того для поддержания связи с Южным континентом Хамрак предпочитал не удаляться в глубь материка, но держаться ближе к берегу. Поэтому в том месте, где гхалхалтарская армия подошла к заливу, он был ещё достаточно широк, и перед королем встала проблема переправы.

***

Отряд Гамара подошел к заливу первым и встал, ожидая, пока подтянется остальное войско. Гхалхалтары приблизились к воде и стали пить, так как залив в этом месте уже потерял морскую соленость. Твари наоборот старались держаться подальше от воды и сбивались в огромные скопления на расстоянии от берега.

Месячный переход не сказался на Гамаре: он даже посвежел с того момента, как армия покинула Грохбундерское ущелье. Расправив плечи и привстав в стременах, Гамар подставлял широкую грудь порывам лихого ветра, сурово, по-отечески улыбался, глядя на умывавшихся гхалхалтаров. С ними он покорит весь мир, и тогда настанут светлые времена. Не будет больше войн, ибо люди и все остальные поймут, что лучше жить вместе под властью высшей добродетельной нации. Все будут спокойно работать: низшие и гномы в рудниках, люди в полях, скелеты в академиях, – а гхалхалтары будут управлять и следить, чтобы не возникло несправедливости – главного корня зла. Гамар готов был положить свою жизнь и тысячи других, чтобы когда-нибудь в далеком будущем жилось счастливо. Однако он понимал – это будет нескоро, а теперь надо было захватить княжество Парзи. И Гамар пристально всматривался в противоположный берег, за которым шли такие же пустынные земли, но уже принадлежавшие княжеству. Скорее туда! Чем быстрее они захватят Парзи, тем ближе светозарное будущее.

Гамар чуть свесился с седла, подозвал к себе одного из сотников. Тот подошел, спешно отирая рукавом мокрое лицо. Он виновато улыбнулся, стыдясь своего вида.

– Что угодно вашей милости?

– Вели нескольким солдатам разведать глубину. Может, удастся перейти залив вброд.

Сотник кивнул.

– Возьми с десяток троллей, пусть посмотрят с высоты.

Сотник повернулся, замахал руками, созывая солдат. Часть из них двинулась вдоль берега. Несколько гхалхалтаров взгромоздились на троллей и поднялись в воздух.

Земля, искривившись, подалась на них, развернулась огромным холстом, по которому чьей-то твердой рукой была выведена широкая полоса залива. С высоты были заметны глубокие места, отливавшие синью, и белесое мелководье, словно у художника не хватило на него краски. У берега черными ворсинками кисти копошились солдаты, проводя тонкие белые мазки брызг. Сквозь звенящий свист ветра доносился смутный звук их голосов.

Гхалхалтары на троллях сделали несколько кругов над заливом и стали возвращаться к своим. Ветер, игриво морщивший драпировку воды, стих.

Гамар смотрел на приближавшихся разведчиков из-под руки, щурясь против солнца, и на лице его застыло ожидание.

Тролли приземлились, а их наездники, спрыгнув на землю, указали на залив:

– Есть несколько неглубоких мест, но пройти в брод – вряд ли!

***

Армия подступила к заливу. Прибывшие воины в нерешительности остановились, с завистью взирая на купание гамаровских гхалхалтаров. Гамар, большой начальник, – он мог, не спросясь, отпустить своих солдат, а остальные зависели от Хамрака. Угадывая желание подданных, бессмертный махнул рукой, объявляя привал. Корпуса радостно дрогнули и, ломая строй, рассыпались по берегу.

Хамрак остался в седле. Для воинов вода казалась благом, но через несколько часов, когда начнется переправа, она превратится в опасную преграду. Эта мысль убила в бессмертном радость, и он видел в заливе лишь смерть, а в синеве его глубин – холодную сталь ножа.

Хамрак перевел взгляд на приближавшегося к нему всадника. Гамар подскакал к королю, осадил единорога. Зверь осел на задние ноги, а военачальник, привстав в стременах, прокричал:

– Брода нет!

Бессмертный, ничуть не удивившись, покачал головой:

– Правильно. И не сердись, Гамар, ибо тем самым ты гневаешься на саму природу, а она нисколько не виновата в том, что нам понадобилось начинать войну и переходить залив именно в этом месте.

– Но нам надо преодолеть это препятствие!

Хамрак кивнул, обернулся назад, к гхалхалтарам, распрягавшим коней, которые через все горы от самого Фортейдена тащили на себе катапульты. Животные сильно измотались, бока запали, туго очертив круги ребер. Многие не выдержали дороги, надорвались. Однако их усилия были не напрасны: гхалхалтары сохранили целую батарею отличнейших катапульт. Взгляд бессмертного задержался на их массивных, хорошо слаженных корпусах из крепкого дерева. Хамрак помедлил и решительно произнес:

– Вели разобрать катапульты. Будем делать плоты.

Брови Гамара дернулись вверх. Он с сожалением посмотрел в сторону орудий.

– Жалко. Хороши больно. А если осада? Пригодятся.

– Может быть, но зачем ждать, если они могут пригодиться нам уже сейчас?

Военачальник странно посмотрел на некроманта, усмехнулся:

– Вы не испытываете жалости к вещам?

– Нет, испытываю. Однако ещё большую жалость во мне вызывают живые существа. Разбирай.

Гамар взглянул на залив, на непреклонное лицо короля, на молчаливые катапульты, на солдат и, смирившись, поехал отдавать приказ.

***

Халхидорог вместе со всеми принялся за работу. Он рубил точно, стараясь чтобы в щепках не пропадала драгоценная древесина. Топор врезался как раз рядом с железными зажимами, слегка под углом. Скобы с глухим звоном отскакивали от остова машины, падали в траву. Бережливые солдаты, работавшие рядом, ходили и собирали металлические детали: потом понадобятся для наконечников стрел.

Халхидорог не переживал за катапульты, так как не понимал, зачем они вообще нужны. Если бы даже началась осада, то в первую очередь использовалась бы магия, а не неповоротливые махины. А сколько пало коней, когда орудия тащили через горы! Халхидорог привык к потерям, но ему было жалко Осерту, когда она видела умирающих животных, и становилось стыдно за то, что он не смог увезти её "далеко-далеко" от страданий и войны. Халхидорог оторвался от работы, огляделся вокруг и заметил Осерту. Девушка стояла, прищурившись, чуть склонив голову, и внимательно смотрела на него. Он улыбнулся, и с новой силой обрушился на катапульту. Стальной жабой прыгнул в траву сбитый зажим. Пусть она видит, как он уничтожает орудия убийства. Ей станет легче.