Читать интересную книгу Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

От такой реакции Тилии становиться не по себе и она, резко отдёрнув руку и отшатнувшись, словно от удара, чувствует, как и без того сгоревшее на солнце лицо стыдливо вспыхивает. Под удивлённым взглядом огромных глаз считает до тридцати, пытаясь успокоиться, и снова склоняется над гоминидом. Когда она, затаив дыхание, всё же делает маленький надрез, чувствуя при этом запах палёной плоти, бронзовое, покрытое лёгкой щетиной лицо уже не выдаёт никаких эмоций.

Остаётся самое трудное — аккуратно вытащить капсулу с ядом, так чтобы стекло не треснуло, и прижечь рану. Но неожиданно руки начинают дрожать и Тилия, сделав глубокий вдох, отстраняется. Ей отчётливо видны выступившие крупные капли крови, но заставить себя действовать в таком подавленном душевном состоянии никак не удаётся. Рука, сидящая по другую сторону от неподвижно-лежащего изгнанника, с недоумением наблюдает за тщетными попытками Тилии взять себя в руки, и с каждой секундой её взгляд становиться всё беспокойнее. А ведь ей ещё только предстоит лечь под нож.

«Чёрт бы их всех побрал!» — с досадой бросает про себя Тилия, и сильнее сжав рукоять своего ножа-когтя, снова склоняется над пациентом. Когда заострённый кончик лезвия, наконец, проникает под кожу, и блестящая капсула появляется на свет, прямо над ухом слышится вдох облегчения.

— Ну, ты даёшь! Что реально подумывала его прикончить? — тут же с жаром спрашивает Рука, вынимая из своего мешка лоскут и неумело оборачивая тот вокруг шеи своего приятеля.

— Была такая мысль… — не сдерживается Тилия, краем глаза отмечая, как между золотистых бровей появляется глубокая морщинка. — Советую полежать пару минут.

— Обойдусь! — слышит она в ответ и только безразлично пожимает плечами. Плевать, если он истечёт кровью. Одной проблемой будет меньше. Не нужно будет всякий раз оглядываться, опасаясь очередного нападения со спины.

С Рукой всё проходит куда быстрее и вскоре они уже спускаются на землю.

«Эти двое с повязками на шеях, словно коты Вавилона», — неожиданно приходит в голову Тилии идиотская мысль и губы растягиваются в улыбке. — Им только боевого раскраса не хватает!»

Абсолютно лысые домашние питомцы, с изменённым учёными генотипом, всегда вызывали в ней неприязнь и отвращение. Тилия никогда не понимала тягу башенцев заводить себе нечто уродливое и бесполезное. Но эти, как их часто называли колонисты, «милые создания», были священными животными Нового Вавилона. Она же в них видела лишь больших розовых крыс, выкрашенных в более яркие цвета, с длинными тонкими хвостами-спиралями и огромными ушами в синих прожилках. Одна только морщинистая кожа чего стоила! Не знавшие ничего кроме ласковых рук своих хозяев, те всегда взирали на замкнутый мир города-небоскрёба, без капли эмоций. А ещё они не издавали звуков, и чтобы не потерять своих безголосых любимцев в бесконечных коридорах Башни, хозяева крепили на их тощие шеи ошейники с маленькими колокольчиками.

Эти существа были единственными, кому удалось выжить и до сих пор существовать бок о бок с людьми, купаясь в любви и заботе. Иметь такое животное в своём жилом блоке её родителям было не по карману — слишком дорогое удовольствие для простого врача, да и количество таких кисок на каждый уровень было ограничено. Но элита, в основном это были члены Совета и кураторы, могла позволить себе такого питомца, воплощая в нём все свои самые извращённые фантазии. Котов наряжали в яркие кричащие наряды, наносили татуировки — говорящие о принадлежности к определённой семье, кормили, словно на убой консервами.

Тилия слышала, что, когда Башню только возвели, в ней держали и несколько пород собак, но неудобство, связанное с этими животными, быстро внесли коррективы. Держать в блоках отнюдь не маленьких животных с их линькой, слюнями и постоянным лаем быстро запретили, и колонисты, опасаясь гнева милитарийцев стали избавляться от ненужной обузы. Их стерилизовали, усыпляли, а если и это не помогало, рождавшихся щенков просто выбрасывали в мусоропроводник, а дальше в Пекло, до тех пор, пока в Башне не осталось ни одной псины. Закончилось всё тем, что последняя особь была поймана и съедена в наружном городе. Но это случилось ещё задолго до того, как она появилась на свет…

Когда их троица, наконец, готова двинуться в путь, Тилия с трудом взваливает на плечо свои пожитки. Мешок, который ещё с вечера ей всучила Рука, был доверху набит едой, меховой накидкой и запасным комплектом одежды. Не забыла гоминидка и про потёртый кожаный мешок с водой — настоящая роскошь! Скорее всего, сегодня в лагере кто-то из гоминидов обнаружит, что лишился своего. Что не говори, а её соседка основательно подготовилась к побегу, учла каждую мелочь. В первый момент Тилия даже заподозрила, что Рука стащила эти вещи у самой лидерши, но, если даже и так, ей было всё равно. Вару она больше не увидит и просить прощение за кражу уж точно не станет, хотя и благодарна за ту поддержку, что гоминидка не раз оказывала ей с момента появления в Долине.

Но и сама Тилия лишилась кое-чего важного. Гордости её матери! С наступлением сумерек, когда кажется всё уже было готово к побегу, Рука без каких-либо объяснений зашла за спину, и, приказав не двигаться, просто резанула своим огромным охотничьим ножом чуть пониже затылка со словами: «Ещё отрастут» и Тилия тут же почувствовала непривычную лёгкость. Что гоминидка сделала с её волосами, так и осталось для неё загадкой, знала она только, что та чуть рассвело, на какое-то время покидала хижину.

Пряча лицо под почти невесомой тканью платка, как это делала Вара и бездумно передвигая ногами, Тилия то и дело бросает встревоженные взгляды на выцветшее небо, где вот-вот появиться солнечный диск, грозясь спалить путников заживо. Невероятный зной, с которым им пришлось столкнуться, едва они покинули спасительную тень дерева, быстро изматывал, прибивая к земле. Ткань посеревшей от пота рубашки с чужого плеча липла к телу, раздражая и без того воспалённую, подгоревшую на солнце кожу.

— Почему мы всё ещё на этой стороне барьера? — наконец не выдержав, спрашивает Тилия, поравнявшись с прихрамывающей гоминидкой. Раздражало то, что их спутник всё никак не решался пересечь выжженную черту, всё время двигаясь параллельно. Не ровен час, их кто-нибудь увидит и донесёт Варе.

— Кир говорит, что идти вдоль стены безопаснее. Лагерь наших соседей где-то посередине, поэтому нам лучше держаться подальше, — отзывается Рука, смахивая капли пота со лба. Её лысый череп блестит на солнце, лёгкий платок сиротливо свисает с плеч. Тилия уже не раз обращала внимание на то, что её соседка не слишком-то любит прикрывать голову материей. В полном отсутствии волос были и свои преимущества: они не нагревались на жаре. — Знаешь, Бледная, ты сегодня какая-то дёрганная. Что, до сих пор считаешь нашу затею провальной?

— А ты? — спрашивает её Тилия, уже, наверное, в сотый раз, обходя разбросанные природой огромные камни. — Думаешь, мы сможем выжить?

— Мне плевать, что со мной будет, но, если перед тем, как превратиться в мертвячку, я смогу помочь сестре, я готова.

— А если всё получится, и мы выберемся, что будешь делать? Вернёшься в Гнездо?

— Я ещё не решила, — уклончиво отвечает Рука, петляя между камней. — Может, уйду из Гнезда… в каменный город, например. А ты? Куда ты отправишься, если поднимешься наверх?

— В Башню. Хочу увидеть родных, ну и заодно выяснить, почему я оказалась здесь.

— Думаешь, в Термитнике тебя ждут? — с усмешкой спрашивает Рука, поправляя мешок на спине. На вид тот ещё тяжелее ноши, что с трудом тащит на себе Тилия. — Молись, чтобы это так и было, потому что снаружи тебе точно не выжить.

— Здесь перейдём, — вдруг прерывает их разговор вкрадчивый голос изгнанника. Надо же, а она уже и забыла, что вокруг опасно и стоило бы помалкивать.

«Ну, хоть кто-то из нас ещё не спёкся на такой жаре и способен мыслить здраво», — усмехается про себя Тилия, критично озираясь по сторонам. Они почти добрались до подножья стены, и какие-то десятки шагов отделяли их от нависшей над ними западной каменной гряды, словно упирающейся прямо в ярко-синее небо. Всё вокруг было усеяно обломками: начиная от маленьких, размером с те красные плоды, которыми, не считая одежды и шкур Витилиго, был доверху набит её мешок, до настоящих гигантов — и всё это когда-то было частью одного целого.