Касаться в разговоре этой опасной темы, может быть, и не стоило, но удержаться от этого вопроса она не могла.
– Если лорд Бомонт ускользнул от них и все же добрался до яхты – а я надеюсь, что так оно и есть, – они могут догадаться, что мы как-то с этим связаны. С другой стороны, наше поведение, несомненно, показалось им подозрительным, особенно учитывая тех двоих, которых вы так ловко уложили! – с улыбкой сказал маркиз. – Вряд ли офицер или солдат, охранявший меня, будут гордиться этим фактом. Никакому мужчине не понравится терпеть поражение от женщины, особенно от такой изящной и миниатюрной, как вы!
– А вдруг они подумали, что я на самом деле переодетый мужчина? – предположила Лукреция.
– Едва ли, – возразил маркиз, глядя на хрупкую фигурку и на прелестное личико с огромными глазами.
На ней было крестьянское платье, которое было ей велико. Однако и теперь по сравнению с ней любая женщина казалась бы громоздкой и неуклюжей.
Кроме того, Лукрецию отличала какая-то природная грация. Все это никак не укладывалось в образ женщины, способной оглушить мужчину.
– А возможно, они подумают, что вся эта история им приснилась, – вдруг сказал маркиз.
Лукреция посмотрела на него с изумлением.
– Почему это они так подумают?
– Потому что такая, как вы, может только присниться.
У нее глаза распахнулись еще шире. Это был, без сомнения, комплимент – и ее сердце забилось в радостном волнении.
Никогда прежде он не говорил так откровенно и взволнованно. Она чувствовала, что эти слова – нечто большее, нежели принятая в обществе вежливость по отношению к женщине. Раньше он не раз вскользь замечал, что она мило выглядит. Но это было совсем другое.
Она не нашлась, что на это сказать. Впрочем, маркиз и не ждал ответа. Он уже озабоченно смотрел на небо и хмурился.
– Погода портится!
Лукреция подняла голову. На западе небо, затянутое тучами, потемнело, предвещая грядущую непогоду, а возможно, и шторм.
– Нашей яхте будет трудно бросить якорь? – спросила она.
– Скорее всего, ради безопасности ей придется подойти ближе к утесам, где ее могут заметить, – ответил маркиз. – Впрочем, может быть, моя тревога излишня! Господи! Как же хочется убраться из этой проклятой страны!
– Вы так ненавидите французов? – Лукреция в эту минуту подумала о мадам Круа, которая была так добра к ним.
Словно прочитав ее мысли, маркиз сказал:
– Только не французских крестьян, которые мало понимают, что происходит. Но я питаю ненависть и отвращение к Бонапарту за все те беды и страдания, которые он принес Европе, за тысячи убитых и искалеченных ради удовлетворения своих амбиций. У войны есть славные страницы, Лукреция. Однако не следует заблуждаться: для простых людей ее итог всегда один – истребление и разрушение!
– Теперь вы понимаете, что я чувствовала в парижском госпитале, – заметила она. – Но я не могла ненавидеть раненых за то, что они французы. Для меня было неважно, к какой нации они принадлежат. Они были лишь марионетки в руках людей, которые дергали за ниточки.
– Однако французская марионетка может убить англичанина, – мрачно заметил маркиз.
Лукреция догадалась, что он думает о своих погибших однополчанах и товарищах.
Они уже прошли около трех миль. Все чаще на их пути стали попадаться селения и деревушки. Работников на полях также становилось все больше. Время от времени вдали они видели карету, ехавшую по дороге.
Маркиз все ускорял шаг, и Лукреции стало трудно за ним поспевать.
Они как раз пересекали узкую дорогу, проложенную между двумя полянами, когда впереди показалась повозка. Лошадь шла быстро, ее подгонял молодой парень. Рубаха на нем была просторная, какие носят крестьяне. Но шляпа была щегольски сдвинута набекрень, а под ленточку был вставлен цветок мака.
Спрятаться за деревьями или хотя бы перебежать дорогу у них уже не было возможности. Маркиз ссутулился и опустил голову, оба они остановились, пережидая, когда повозка проедет мимо. Но парень придержал лошадь.
– Куда идете? – спросил он. – Ваш мужчина, похоже, не в лучшей форме, – добавил он, бросив взгляд на перевязанную голову маркиза.
– Мой муж ранен, мсье, – ответила Лукреция. – А направляемся мы в Ле-Пьё.
Парень присвистнул.
– Далековато! Но я могу вас подвезти несколько миль. Я еду на рынок в Ле-Врето.
– Вы очень добры, – неуверенно ответила Лукреция. Бросив короткий взгляд на маркиза, она уловила едва заметный кивок и закончила: – Если это вас не затруднит, мсье, мы будем очень благодарны.
Крестьянин не стал слезать, чтобы помочь им забраться. Лукреция изобразила, будто подсаживает маркиза на задок в пустую повозку с высокими бортами.
Потом, воспользовавшись возможностью незаметно сунуть ноги в сабо, а собственные туфли спрятать в карман широкого фартука, она забралась сама и села рядом с молодым крестьянином.
Усаживаясь, она заметила, что вместо одной ноги у него деревянный протез.
– Вы были ранены! – воскликнула она сочувственно.
– Да, и потерял ногу, – ответил возница. – Можно сказать, мне повезло, что так случилось, – я смог вернуться домой.
Лукреция решила, что парню лет двадцать пять. Краснолицый, веселый, сильный – он имел вполне здоровый вид. И лошадь у него была ухоженная. Лукреция решила, что молодой человек, вероятно, преуспел в своем деле – и хозяйство у него, наверное, крепкое.
Француз оглянулся на маркиза, сидевшего к ним спиной. Убедившись, что с ним все благополучно, возница стеганул лошадей.
– До Ле-Пьё путь неблизкий, – заметил он. – Вы думаете, вашему мужу он будет под силу?
– Он очень изнурен после ранения и долго болел, – ответила Лукреция. – Надеюсь, мы туда все же доберемся, тем более теперь, если вы нам любезно поможете.
Молодой француз искоса посмотрел на Лукрецию.
– Меня зовут Анри Лешам, – представился он. – Моему отцу принадлежит в округе много земель.
Лукреция улыбнулась.
– Я так и подумала по вашему виду, да и лошадь у вас отличная.
– У нас на ферме есть и получше, – похвастался Анри Лешам. – Я бы с удовольствием их вам показал.
– Может быть, я когда-нибудь и смогу их увидеть, – ответила Лукреция. – Но вряд ли мне захочется пройти это расстояние пешком во второй раз.
– Да я и сам могу приехать за вами, – предложил Лешам.
Интерес парня к молодой женщине был очевиден.
– У вас, наверное, много работы, мсье. – Лукреция сделала робкую попытку осадить молодого человека. – И как на всякой ферме во Франции, вам недостает рабочих рук.