— Я понял. — Амакуса вздохнул, собираясь с мыслями. Действительно, идти совсем одному было рискованно не только для него. — Хорошо. Я возьму с собой десять человек. Но с тем расчетом, что в замок я войду один. И если ни я, ни Марико не выйдем оттуда, они предупредят вас о том, что следует собираться и уходить в Нагасаки, где вас ждут корабли.
Десять человек. Сиро торопился, и, взяв на себя полномочия командира, брат Яков быстро протараторил имена нынешней свиты Амакуса-сан. Сам Сиро ненавидел эту вечную помпезность, с которой рвались сопровождать его молодые христиане. Но да нелюбовь к шумихе — это одно, а идти против такой толпы совсем иное.
Глава 4
Проверка на святость
Из двух видов посуды прилично вкушать: из малой — вино, из большой — знания.
Не перепутай!
Токугава-но Иэясу. Из книги «То, что должен знать истинный самурай»
В доме старосты, ныне занимаемом Арекусу, Марико осмотрел сопровождающий ее отца врач, который не нашел никаких повреждений и травм, после чего ей все-таки пришлось открыть глаза, делая вид, будто бы только что очнулась от обморока.
«Не говорить про Сиро. Вообще ничего не говорить этому человеку», — трепетало ее сердце, но отец и сам не спешил расспрашивать Марико, точно боялся, что неосторожное слово может развеять тонкую магию, и дочь каким-нибудь непостижимым образом вдруг исчезнет.
Прислуживать госпоже вызвалась старшая дочь старосты, Анда, которая после обещания Ала взять ее на службу держалась почти что уверено, стараясь быть постоянно на виду и выполнять любые прихоти нового господина и его чудом спасенной дочери.
Остаток ночи в доме старосты, да и в деревне спали разве что дети, да и те больше ворочались, словно предчувствуя неизбежные перемены.
17 декабря 1637 года, день, которого Ал ждал много лет, так как именно в этот день должно было начаться роковое восстание, застал господина Грюку перед постелью, на которой лежала, молча поглаживая руку отца, Марико. Когда за окошком забрезжил рассвет и Анда вместе с матерью и младшей сестрой внесли в комнату завтрак, к замку даймё Мацукура Сигехару подъехал белый, опоясанный двумя мечами всадник, за которым, то и дело озираясь по сторонам и справедливо ожидая стрел из бойниц, кипятка или камней на головы, следовал десяток молодых воинов.
Поравнявшись с дежурившими у ворот самураями, белый самурай спешился и вежливо, но сдержанно поклонившись, назвал себя, сообщив, что вчера к даймё Мацукура-сан попала женщина самурайского рода, ради которой он и приехал.
Когда ворота открылись, взяв коня за повод, белый воин один, без охраны и оруженосца, вошел в замковый двор. Вопреки ожиданию местной стражи, свита осталась за воротами, не предпринимая попытки сопровождать своего господина.
— Мне сказали, что вы, молодой человек, назвались Амакуса-сан? Амакуса Сиро? — вышел навстречу самураю хозяин здешних мест. Невысокий и кривоногий, он был более похож на лавочника, нежели на прославленного убийцу и мерзавца каких мало, чьим именем бабы в деревнях давно уже пугали детей.
— Вы правы, это мое имя. — Амакуса низко поклонился даймё, лицо его выражало спокойствие, правильные черты лица, прямая осанка и благородные манеры говорили о хорошем воспитании.
— Но вам, безусловно, известно, что Амакуса Сиро — разбойник-христианин, которого я приказал поймать?
После этих слов собравшиеся во дворе самураи обнажили мечи и окружили и не пытавшегося ответить им юношу.
— Я не разбойник, на моих руках нет ничьей крови, — сдвинул красивые брови Сиро, — но я христианин, что и подтверждаю. К вам же меня привела нужда иного плана. Дело в том, что мне стало известно, что вчера к вашим людям случайно попала женщина, христианка — сестра Мария. Моя мать Амакуса Марико. И я хотел бы, чтобы вы отпустили ее, так как она не является вашей подданной. Мой отец присягал даймё Терадзава Хиротака, и я считаю себя его вассалом. Уверен, что это была досадная ошибка, возможно, ваши люди встретили ее глубокой ночью и приняли за крестьянку, но я прошу, — юноша глотнул, — я прошу вас, Мацукура-сама, отпустить мою мать и… забрать мою жизнь, коли она зачем-то нужна вам.
— Вчера… Амакуса Марико? — Даймё поскреб небритый с ночи подбородок. Никакой Марико в подвале его замка не было. Хотя, быть может, так звали женщину, из-за которой вчера он не досчитался нескольких своих людей, отправленных в дозор. Уцелевший самурай говорил о какой-то бабе, но куда та запропала и кто напал на мирный патруль?..
— Ты действительно тот самый Сиро? Христианин Сиро? Так я тебе и поверил. — Даймё рассмеялся. — Чтобы Амакуса Сиро, которого я ловлю уже несколько лет по всем горам и теснинам, вдруг сам объявился и сдался без единого удара… насмешил. Скажи уж сразу, что ты преданный вассал этого самого Амакуса-сан, готовый претерпеть муки ради господина и его уважаемой матери.
— Я и есть Амакуса Сиро. Вот, если хотите, у меня есть подорожная, подписанная моим сюзереном. — Стараясь не делать резких движений, Сиро засунул руку за пазуху и извлек оттуда свиток.
— Во время поисков настоящего Амакуса Сиро я встречался и с другими Амакуса, много их тут Амакуса-то, и неудивительно, коли так называется остров.
— Я Амакуса Сиро, получивший при крещении имя Иероним. Какие вам еще нужны доказательства. Я пришел за своей матерью.
— Христианин… м-да… беседовал я на прошлой молодой луне с одним христианином, бери выше, со священником. Он мне все Писание изложил, такая память. Все, от чудного зачатия до смерти. На дыбе болтаясь повествовал, и когда мои ребята ему пальцы молотками дробили, и когда суставы бамбуковой пилой пилили, все на путь истинный наставить пытался. Все изложил, с пояснениями, чтобы доходчивее было. Да только не понял я ничегошеньки. Вот, например, отчего ваш Христос, когда его с учениками в саду том, запамятовал, солдаты арестовывать явились, отчего же они тогда сопротивления не оказали, за учителя своего не вступились? Почему сам Иисус Петру меч обнажить не позволил? Ведь как есть положили бы они вооруженных стражников, и он дворами, огородами и ушел бы?
— Иисус должен был погибнуть. В этом заключалась Его святая миссия. За всех погибнуть.
— Чувство долга, это мне понятно. Но вот чтобы позволить плевать на себя, бить и даже не ответить, не постараться хотя бы несколько врагов с собой на тот свет утащить? Загадочно…
Амакуса молчал, украдкой подсчитывая обступивших его самураев. Силы были слишком не равны, а за его спиной уже закрылись ворота, и десяток… нет, нельзя думать о том, что кто-то должен отдать за тебя жизнь. Это неправильно. Но разве правильно погибнуть, не вызволив при этом мать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});