Поворот. Пень. Старый пень. Откуда здесь пень? Или он такой же вечный, как травинки? Есть лес - есть и пень. Идя по лесу, хочется иногда сесть, отдохнуть, подумать. Не сидеть же на травинках, вечных и зеленых? Есть пень. Хочется сесть и подумать. Отдохнуть. Вечный и зеленый пень. Отдохнуть и подумать. Но так не хочется думать! Сесть бы и отдохнуть, ни о чем не думать. Погреться на апрельском солнышке. Услышать песни лесных птах, гудение жука в хвое. Забыть обо всем. Вдохнуть солоноватый ветерок с океана. Он - сам по себе, ветерок - сам по себе. Забыть и отдохнуть.
Гудение жука в хвое. Хвое вечной и зеленой. Зеленый жук, зеленая хвоя. Зеленый-зеленый-зеленый!... Или этот бред кончится, или его стошнит.
-Так ты идешь?
-Иди, Филласт. Я... скоро приду.
Тошнота отступает. Легче. Уже легче. Сходить с ума не стоит.
Пень. Если он на него сядет, то не пойдет вообще никуда. И никогда. Зачем садиться? Чтобы отдохнуть, надо сначала устать.
Поворот. Еще поворот. За следующим поворотом будет башня.
Разве ему есть еще куда идти? Почему тогда не идут ноги, не хотят, словно они тоже - сами по себе?
За поворотом будет башня, а в башне будет Эрви.
Ему есть, куда идти! Есть! Туда, где звенит сталь, хрипят кони и льется кровь, где сила и слава, где гордые воины за что-то сражаются, убивают врагов и погибают сами, и память о них пребудет в веках, где мудрые полководцы творят победы - почет им и уважение воинов, благосклонность сильных и любовь слабых.
В башне будет Эрви, его законная жена.
А после победы воины и полководцы возвращаются домой. Их ждут жены и дети. Они гордятся своими мужьями и отцами. И ребенок, если его спросят, кто его отец, ответит с гордостью: 'Он Такой-то ЭахТакой-то', и больше ничего не добавит. И женщина, уязвленная грубостью случайного человека, скажет: 'Мой муж, Тот-то ЭахТот-то, нарежет тебя тонкими полосками!' - и устрашится случайный человек, прощения попросит.
Его законная жена, его любовь.
Но никто не спросит его потомков: 'Кто такие ЭахВеррелы?' Чем они славны, кроме как родством с бывшими императорами бывшей империи, длинным родословным древом да двумя-тремя словами в летописях? Что они сделали - для себя, для близких, для своего народа или против него, что-то, за что их знали бы все? Никто не спросит.
Дверь.
Ступенька.
Вторая ступенька.
Третья...
Что он ей скажет? Зачем он к ней идет? Кто он? Эрик, что служит бывшему воеводе Дигбрану из завоевателей, а до того служил четырем поколениям его предков? Уже нет. Кончено служение; больше века униженной гордости - на одной лишь надежде, что потом все будет иначе, будет так, как он мечтал. Восстанет из грязи род ЭахВеррелов, слава его ляжет сквозь тысячелетия надежной дорогой потомкам.
Оказывается, нет.
Второй марш винтовой лестницы. Скоро уже и второй этаж.
А она? Эрви, чем она заслужила его слова? Его ненависть? Простить такое невозможно.
Слегка скрипят ступени. Даже в шуме служб первого этажа их скрип гремит громом, отдает поступью судьбы. Бежать бы от такой судьбы! Но бежать от судьбы - значит, бежать ей навстречу.
Дверь. Хочется перестать дышать. Перестать быть. Дверь.
-Эрик?
Прятаться поздно.
Не прятаться - поздно.
Заплаканные глаза. Дрожащий голос... кто обидел эту девушку?
-Эрик, прости меня.
Кого???
-За что, Эрви?
Она застыла в двух шагах от него, как лист на ветру - следующий порыв ветра сорвет его, только вот непонятно, куда. Казалось, она в следующее мгновенье бросится к нему, но одновременно казалось, что умчится прочь.
Разве он что-то может поделать с тем, что любит ее?
-Не знаю. Эрик, но я же в чем-то виновна? Скажи, в чем!
Он молчал.
-Прости меня. Не можешь сказать - прости.
-Не молчи, Эрик!
Кажется, полтора года назад он что-то себе обещал? Он не будет судьей ее любви. Он не будет судьей своей любви. Он не спросит - зачем.
Эрик сделал шаг - нет, не шаг, просто движение вперед. И Эрви в тот же миг укрылась от его ненависти в его же объятиях.
Ему не надо было даже просить прощения. Вот и хорошо. Просить - лишний удар по гордости.
Книжку почитать?
Пыль была неизменным атрибутом библиотеки замка Скассл. Убирали здесь каждый день, но пыль и не думала исчезать. Тома и фолианты покрывались серым налетом, стоило ненадолго отвернуться. Пыль ложилась на одежду, на старинную - эпохи князя Риммора - мебель, кружилась в разноцветных лучах солнца, проникающих в огромный зал сквозь древнющие, еще эльфийской работы, витражи, в которых не было множества стекол, переплетенных металлом, но одно. Цвета стекла переходили один в другой, иногда резко, чаще - мягко, незаметно. Рисунок казался абстрактным, но в какие-то моменты, особенно когда луч солнца вдруг падал на витраж из-за туч, глаз воспринимал картину целиком - и становилось ясно, что это все те же грезы, мечты людей иных миров, воплощенные в стекле. Пейзажи, портреты, иногда нечто, не укладывающееся в основные направления изобразительного искусства. Перед каждым витражом можно было стоять часами. Наглядеться было невозможно.
Пыль ложилась на пол. Пол был простым, насколько вообще эльфийская работа может быть простой, паркетным. Керамическую плитку, распространенную у арденов еще с ровендийских времен, сородичи Филласта по неизвестным Эрику причинам не признавали. В паркете угадывалась выложенная более темными дощечками надпись на весь зал. Эльфийские руны в замке были знакомы только Филласту и Верховному прорицателю.
Филласт как-то раз объяснил, что пыль в библиотеке сохраняется магическим путем, как символ древности. Не склонные к столь своеобразному символизму ардены не раз за прошедшие века просили Прежнего убрать неудобные заклинания - безрезультатно.
Вот и книжка подходящая: 'Артефакты эльфов, сохранившиеся в Арденави'. Автор - Равераэх ЭахАлмери, летописец Маэха, третьего князя ЭахРиммора. Худощавый фолиант в обложке из скромной бурой кожи, на которой пыль почти незаметна. Две трети книги посвящены замку Скассл - неинтересно, можно своими глазами увидеть. Раскопки в долине речки Катасты, оружие и доспехи с Гирисской равнины, Филласт - ходячий артефакт. Вот и все. Можно порыться в главах и разделах, но нет никакого желания.
С Филластом поговорить?
Ой, неохота. Прежний слишком многое понимает, слишком своеобразно смотрит на жизнь, и вообще - в последнее время он стал чересчур оживленным, любопытным и некомфортным. Эрик раньше за ним такого не помнил.
Порасспрашивать Верховного прорицателя?
Лишнее издевательство над собой. Во-первых, его надо подкараулить. В замке Уивер ЭахТислари появляется редко, неожиданно и всегда ненадолго. Ждать под дверью апартаментов, подобно скромному просителю - унизительно. Во-вторых, он - символ всего того, чего Эрик лишен. Верховный прорицатель - душа народа арденов, старик, отдающий последние силы, чтобы Старшие севера устояли перед невзгодами. Слушать от него последние новости будет мучением - мучением совершенно напрасным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});