Возможно, в Москве новгородские посолы кроме всего прочего обсуждали с великим князем вопрос назревающей войны с Мамаем. Участие новгородцев в Куликовской битве является спорным вопросом, до конца не доказанным, но и не опровергнутым источниками. Новгородская первая летопись, подробно перечисляющая все военные походы новгородцев, ничего не говорит об их помощи Дмитрию Ивановичу, хотя и описывает действия русских войск в Куликовской битве в хвалебных тонах. Другие новгородские летописи хотя и упоминают сражение на Дону, но ничего не пишут об участии в нем новгородцев.
Только в «Задонщине» и в «Пространной повести о Мамаевом побоище» есть сведения о новгородском войске, приехавшем на помощь Дмитрию Ивановичу[613]. Однако повести эти были записаны уже после присоединения Новгорода к Москве, когда необходимо было утвердить идею единства Руси и, соответственно, древнюю верность новгородцев Московскому великому князю.
Косвенным подтверждением гипотезы об участии новгородцев в Куликовской битве можно считать упоминание Новгородской Погодинской летописи о том, что в 1381 г. в Новгороде был заложен храм Рождества «по завету о победе на Мамая», что это — церковь, «обещанная, чтобы бог пособил победити Мамая безбожнаго князю Димитрию»[614]. Что касается храма Рождества, то его синодик прямо называет Дмитрия Донского создателем этой церкви в 1381 г.[615].
Еще один довод в пользу гипотезы добавляет синодик, принадлежавший новгородской церкви Бориса и Глеба на Торговой стороне. Основная часть синодика переписана в середине XVI в. В этой части содержится поминовение «на Дону избиеных братии нашей при велицем князи Дмитреи Ивановичи»[616]. Кроме того, по мнению Т. В. Николаевой, к 1380 г. относится установка в соборе Софии по заказу владыки Алексия каменного креста в честь победы над Мамаем[617].
В свете всех источников, можно предположить, что какие-то новгородцы принимали участие в битве на Дону, но едва ли их число было значительным, иначе летописные источники непременно бы зафиксировали факт участия новгородского войска в победной Куликовской битве. Ведь, по мнению новгородского летописца, на стороне князя Дмитрия Ивановича и его союзников был сам Бог, с его помощью московский князь одержал победу.
На следующий 1381 г. в Новгороде была заложена церковь Святого Дмитрия на «Славкове улице», возможно, в честь великого князя Дмитрия Московского[618]. Однако церковь эта, по всей видимости, строилась в большом небрежении, так как под 1382 г. в летописи записано, что после окончания строительства «за мало дни падеся»[619]. Показательно, что восстанавливать ее новгородцы не спешили — окончательно церковь была завершена в 1383 г.
Показательно также, что владыка Алексий после 1380 г. в политической деятельности неизменно стремился к независимости Новгорода и от великих князей, и от митрополита всея Руси. Новгородский архиепископ отправил патриарху прошение о возобновлении права на полиставрий. В 1382 г. из Константинополя в Новгород приехал архиепископ Суздальский, Нижегородский и Городецкий Дионисий, который принимал деятельное участие в смуте на митрополии. Он привез новгородскому архиепископу благословение и грамоты. Судя по всему, в этих грамотах содержалось разрешение патриарха носить крещатые ризы.
Под этим же годом в Новгородской первой летописи помещен рассказ о взятии Москвы Тохтамышем. О тех событиях в Новгороде узнали от очевидца — коломецкого епископа Геннадия, бежавшего в Новгород. Побег московских князей, не принявших бой, в новгородской летописи язвительно прокомментирован цитатой из священного писания: «Якоже господь глагола пророком: аще хощете послушаете, благая земьная снесте, и положит страх вашь на вразех ваших; аще ли не послушаете мене, то побегнете, никим же гоними; пошлю на вы страх и ужас, побегнеть вас от 5–100, а от 100–10 000»[620].
Политическая обстановка на Руси давала шанс Новгороду утвердить свою независимость. Москва была ослаблена после Куликовской битвы и особенно после разорения города Тохтамышем. На митрополии царила неразбериха. Ставленник Дмитрия Ивановича Митяй умер по пути в Константинополь. Сопровождавшие его бояре приняли беспрецедентное решение: самостоятельно, без слова великого князя, воспользовавшись его печатью, они заменили Митяя другой кандидатурой — архимандритом Пименом. И Константинопольский патриарх утвердил этого подложного кандидата.
В результате в 1380 г. православная русская митрополия оказалась разделенной на три части. Галицкая Русь, захваченная Польшей, имела своего митрополита Антония; Западная Русь, подвластная Литве, — митрополита Киприана; Великая Русь — митрополита Пимена.
В Москве поочередно сменялись два претендента на митрополичий престол — Пимен и Киприан. С ними соперничал Дионисий, также пожелавший захватить пост митрополита всея Руси. Причем все три кандидатуры были утверждены в Константинополе (в случае с Пименом и Дионисием — за крупные взятки). В 1381 г. князь Дмитрий Московский отправил Пимена в ссылку и пригласил на митрополию Киприана. Однако, рассорившись с Киприаном, в 1382 г. великий князь изгнал его из Москвы и вернул Пимена.
Разобраться, кто же из претендентов законный митрополит, было делом сложным. Оплачивать судебные пошлины и месячное проживание трех сомнительных митрополитов было для новгородцев не только накладно, но и унизительно.
В этих условиях новгородская церковь сделала следующий шаг к независимости от митрополитов всея Руси. В 1385 г. новгородское вече под руководством посадника Федора Тимофеевича и тысяцкого Богдана Обакуновича приняло решение не ходить на суд к митрополиту. Об этом событии подробно сообщает Новгородская четвертая летопись: «А той зимы бысть целование в великои пост по Сборе, на 2 неделе: целоваше крест Феодор посадник Тимофеевич, тысячкой Богдан Обакумович, на вечи на княжи дворе, и вси боляре и дети болярьскии, и житьеи и черный люди, и вся пять концев, что не зватися к митрополиту, судити владыке Алексею в правду по манакануну, а на суд подняти двема истцем по два болярина на стороне, и по два житья чловека; такоже и посаднику и тысячкому судити право по целованию»[621].
Вопрос о митрополичьем суде в Новгороде в разное время рассматривали многие историки: А. И. Никитский, Е. Е. Голубинский, С. М. Соловьев, А. С. Хорошев, В. Ф. Андреев[622]. А. С. Хорошев, следом за С. М. Соловьевым, связывает отказ новгородцев митрополиту с внешнеполитическими факторами. «Политический смысл столкновений новгородского владыки и митрополита выражен достаточно четко. „Зависеть от митрополита, значило зависеть от Москвы“, — так оценивал новгородско-московские церковные отношения этих лет С. М. Соловьев»[623].
Политическое столкновение Новгорода и Москвы в это время действительно имело место. В 1383 и 1384 гг. новгородцы приняли меры по укреплению своей обороноспособности. В Новгород приехал наемный литовский князь Патрикей Наримантович, затем «поставиша новгородци город камен на Луге, на Яме, милостию святей Софеи, а поспешением великаго Михаила архистратига, а благословением отца своего владыце Алексея, толко в 30 дни и в 3 дни»[624]. В этом же 1384 г. произошел конфликт с московскими боярами: «Приехаша от князя Дмитриа с Москвы бояре его Федор Свибло, Иоан Уда, Александр Белеутов, и иныи бояре, черного бору брати по Новгородскым волостем. И тогда ездиша бояре новгородскые на Городище тягатся с княжими бояры о обидах. И побегоша Свиблова чадь с Городища к Москве, а о обидах исправы не учинив, а инии осташася низовци в городе добирать черного бору»[625].
Видимо, черный бор так и не был «добран», поскольку в 1386 г. Дмитрий Донской пошел в поход на Новгород «дрьжа гнев на Новгород про Волжан и про княщины»[626]. Первое новгородское боярское посольство вернулось от князя ни с чем, затем «приеха к нему владыка Алексии, рече: „Княже, тебе благословляю, а Великыи Новград весь челом бьет о миру, чтобы, господине, кровопролитье не было, а за винныа люди дают ти 8000 рублев“. И князь владыце не послуша и хоте ити к Новуграду»[627].
В этой ситуации архиепископ проявил себя подлинным главой города: «Владыка посла в Новъгород Климента, сына посаднича, а ркучи: „Князь велики миру не дал, а хочет к Новугороду ити и вы дръжите опас“. И повеле доспевати противу великого князя острог»[628].
В Новгороде начались военные приготовления: «Новгородцы поставиша острог, по спу хоромы, а князь Патрекии Наримантович со князем Романом Юрьевичем и с копорскими князи быша в городу и со всеми князи новгородцы, выехаше на поле в день неделныи и до обеда, и опять спятишася по обедех. И владыка приеха от князя без миру»[629].