2.3. Смута на Русской митрополии и ее последствия для Новгородской епархии
В 1375 г. владыка Алексий, после отречения и вынужденного возвращения на кафедру, много общался с церковными иерархами. В эту же весну «прииде в Новъград митрополит Марк от святей Богородици со Синаискои горе милостиня ради. Посемь за мало прииде из Ерусалима анхимандрит Внифантии от святого Михаила, такоже милостиня ради»[601]. Синайские монастыри и Иерусалимские православные церкви были разорены в 1366 г. «египетским царем»[602]. Вероятно, Алексий помог материально бедствующим коллегам и советовался с ними по церковным вопросам.
В следующем году владыка Алексий ездил в Москву к митрополиту. Состав его свиты почти полностью повторяет то посольство, которое улаживало вопрос о возвращении владыки: «Поиха владыка Алексеи к митрополиту, и с ним Сава анхимандрит, Юрьи Онцифорович, Василии Кузминич, Василии Иванович и иных много бояр».
В Москве «прия митрополит сына своего владыку Алексея в любовь, такоже и князь великыи пребысть на Москве 2 недели; и отпусти митрополит с благословением, а князь великыи и брат его князь Володимир с великою честью; и приихаша владыка в дом святыя Софья месяца октября в 17 день…»[603]
Великая честь, которую оказали владыке со свитой в Москве, становится более понятной в свете последующих событий. «Той же зимы приела митрополит Киприян из Литвы свои послове, и патриарши грамоты привезоша ко владыце в Новъград; а повествует тако: „благословил мя патриарх Филофеи митрополитом на всю Рускую землю“. И Новгород слышав грамоту, и дасть им ответ: „шли князю великому: аще приимет тя князь великыи митрополитом всей Рускои земли, и нам еси митрополит“. И слышав ответ новгородчкыи митрополит Киприян и не ела на Москву к князю великому»[604].
Дело в том, что в это время на Руси фактически было два митрополита — Алексий, который постоянно проживал в Москве, и Киприан, который жил в Литве.
«По твоему благословению митрополит (Алексий. — О.К.) и доныне благословляет их на пролитие крови. И при отцах наших не бывало таких митрополитов, каков сей митрополит! — благословляет москвитян на пролитие крови, — и ни к нам не приходит, ни в Киев не наезжает. И кто поцелует крест ко мне и убежит к ним, митрополит снимает с него крестное целование. Бывает ли такое дело на свете, чтобы снимать крестное целование?!»[605] Такое послание получил патриарх Филофей в 1371 г. от литовского князя Ольгерда. Князь писал далее, что «митрополиту следовало благословлять московитян, чтобы помогали нам, потому что мы за них воюем с немцами. Мы зовем митрополита к себе, но он не идет к нам: дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль и Нижний Новгород!»
Судя по перечню городов, в который входят не только литовские, но и русские города, Ольгерд не стремился к созданию отдельной литовской митрополии. В 1371 г. он пытался вывести из-под власти Алексия те земли, о политических интересах которых митрополит не заботился.
Филофей направил на Русь для разбирательства монаха Киприана — «человека, отличающегося добродетелью и благочестием, способного хорошо воспользоваться обстоятельствами и направлять дела в нужное русло». Официальной задачей Киприана было «примирить князей между собою и с митрополитом»[606]. В 1375 г. по результатам расследования Киприан счел возможным требовать от Филофея раздела митрополии[607]. От имени литовских князей он написал и доставил в Константинополь грамоту «с просьбою поставить его в митрополиты и с угрозою, что если он не будет поставлен, то они возьмут другого от латинской церкви»[608].
Киприан был рукоположен патриархом в 1375 г., но при условии, «чтобы древнее устройство Руси сохранилось и на будущее время, то есть, чтобы она опять состояла под властью одного митрополита, соборным деянием законополагает, дабы после смерти кир Алексия кир Киприан получил всю Русь и был одним митрополитом всея Руси»[609].
Однако Киприан еще при жизни Алексия попытался заручиться поддержкой Новгородской епархии. Налицо попытка перетянуть в свою митрополию тех, кто высказывал ранее недовольство политикой московского митрополита Алексия. Однако в Новгороде сочли, что мирные отношения с Москвой им важнее. Тем более что новгородский архиепископ, скорее всего, был в курсе планов великого князя Дмитрия Ивановича сделать новым митрополитом попа Митяя — своего духовника и печатника.
В 1377 г. митрополит Алексий умер. Своим преемником он желал видеть игумена Сергия Радонежского, но тот отказался. Митяя Алексий на митрополию не благословил, но перед смертью под давлением князя и бояр «умолен быв и принужен» и перестал против него возражать. Однако были распущены слухи, что Алексий, умирая, благословил Митяя. И все же Дмитрий Иванович еще колебался, не решаясь совершить прежде небывалое — назначить митрополита всея Руси своей волей. Великий князь даже уговаривал Сергия Радонежского «въсприяти архиерейства сан», но тот вновь отказался. И тогда московский князь решился: по его слову Михаил-Митяй принял постриг, поселился на митрополичьем дворе и еще до поставления надел на себя регалии митрополита всея Руси. С этого момента началась смута на митрополии — борьба за митрополичий престол между ставленником Дмитрия Ивановича и официально утвержденным в Константинополе митрополитом Киприаном.
Кого из кандидатов поддерживали в Новгороде, точно не известно, однако можно предположить, что архиепископ Алексий не возражал против кандидатуры Митяя, в отличие от многих русских священнослужителей, которых возмутило самоуправство великого князя. Отношения Москвы с Новгородом сохранялись весьма благожелательными с 1375 г., когда великий князь Дмитрий Иванович заключил «докончание» с тверским князем Михаилом Александровичем, подытожив результаты войны. Договор был скреплен и новгородскими печатями, а взаимоотношениям тверского князя с Новгородом и Торжком в документе было уделено самое пристальное внимание. Московский великий князь настоял на удовлетворении Михаилом многочисленных претензий, накопившихся у Новгорода к тверскому соседу. В частности, тверского князя обязали вернуть все награбленное во время взятия Торжка, возвратить церковные ценности («колоколы, книги, кузнь»), отпустить на волю «похолопленных» втовремяновоторжцев, «попущати» «нятцев» и т. д.[610]. Кроме того, между Новгородом и Москвой существовал отдельный мирный договор.
Весной 1379 г. по повелению великого князя Дмитрия Ивановича в Москве собрались русские епископы. Московский князь задумал повысить авторитет своего ставленника Митяя, добившись его поставления в епископы. Дело в том, что, согласно церковным правилам, епископа мог поставить не только митрополит — его могли также поставить другие епископы на соборе. Собрав епископов княжим велением, приведя их к княжьей воле, Дмитрий Иванович рассчитывал подчинить себе Русскую церковь. Ни один из приехавших епископов не дерзнул выступить против Митяя. Только Дионисий, епископ Суздальский не явился на поклон к Митяю и не просил у него благословения по приезду в Москву. На собрании епископов Дионисий «помногу възбрани князю великому, рек: „Не подобает тому тако быти“»[611].
Владыка Алексий на съезд епископов не ездил. Только на следующий год он прибыл с посольством в Москву. «Биша чолом весь Новъград господину своему владыце Алексею, чтобы еси, господине, ялъся ехати ко князю великому Дмитрею Ивановичи). И владыка прия челобитье своих детей, всего Новагорода, поиха на Низ, за неделю до цветной неделе; а с ним поиха Юрьи Иванович, Михаиле Данилович, Юрьи Онцифорович, Иев Обакунович, Иван Федорович и иных бояр много и житьих муж. Князь же прия их в любовь, а к Новугороду крест целовал на всей старине новгородчкои и на старых грамотах»[612].
Возможно, в Москве новгородские посолы кроме всего прочего обсуждали с великим князем вопрос назревающей войны с Мамаем. Участие новгородцев в Куликовской битве является спорным вопросом, до конца не доказанным, но и не опровергнутым источниками. Новгородская первая летопись, подробно перечисляющая все военные походы новгородцев, ничего не говорит об их помощи Дмитрию Ивановичу, хотя и описывает действия русских войск в Куликовской битве в хвалебных тонах. Другие новгородские летописи хотя и упоминают сражение на Дону, но ничего не пишут об участии в нем новгородцев.
Только в «Задонщине» и в «Пространной повести о Мамаевом побоище» есть сведения о новгородском войске, приехавшем на помощь Дмитрию Ивановичу[613]. Однако повести эти были записаны уже после присоединения Новгорода к Москве, когда необходимо было утвердить идею единства Руси и, соответственно, древнюю верность новгородцев Московскому великому князю.