Читать интересную книгу "Игра на чужом поле - Дмитрий Валерьевич Иванов"

и не выдать лёгкого скепсиса.

Сейчас же мои новые знакомые, вместе с каким-то мужиком, заступили мне проход к трибуне. Правда, вели себя сдержанно, другим автографы брать не мешали. Культура, что тут скажешь!

— Анатолий, мы хотим вас представить нашему другу Яну Педеру Сайсу, — нараспев произнесла Солвейга. (Я ведь упоминал, что близняшек отличить несложно?)

— Педеру? — подозрительно моргнул я, не сразу справившись с неожиданностью имени.

— Да! — радостно подтвердила Солвейга, совершенно не заметив моей заминки. — Это президент «Северного союза»! Мы случайно похвастались, что познакомились с вами, и вот у Яна к вам есть разговор.

Я бы, конечно, поговорил, но тут заметил, что Хворостовский и Марта, оставив Александру на трибунах, куда-то засобирались. Твою ж мать, как не вовремя! Уже был готов сорваться с места, чтобы выяснить, что происходит, но… президент всё-таки. Пусть и какого-то непонятного союза, но титул обязывает. Надо послушать.

Тем временем Марта и Дмитрий скрылись за какой-то дверью, будто специально выбрав момент, чтобы остаться без лишних глаз. Интересно, а что там?

— Слушаю вас! — широко улыбнулся я папиным оскалом, но на Яна это впечатления не произвело.

Как был с лицом, напоминающим соленую селёдку, так и остался. Серьёзный дядя, такому палец в рот не клади, да и вообще ничего туда не клади.

— Во-первых, позвольте взять у вас автограф для моих сыновей, вон они сидят, — Ян кивнул в сторону трибуны.

Я проследил за его взглядом и увидел двух парней примерно моего возраста. Сразу стало ясно, что это его сыновья. Похожи на батю так, что и сомневаться нечего — их мамаша Яну рога точно не наставляла. Такие же снулые рыбьи мордуленции, как у него.

— Да, конечно. Они боксёры? — подколол я дядю, ведь парни атлетами не выглядели.

— Нет… что вы, — слегка растерялся Ян. — Но вы сейчас весьма популярны среди нашей молодёжи. В связи с этим у меня есть предложение для вас — принять участие в работе нашего летнего университета.

И мужик довольно толково рассказал об этой летней школе. Что-то похожее на нашу Красноярскую КЛШ, только уровнем выше — для студентов и аспирантов. Сам Нильс Бор читал там лекции, а также ещё неизвестные мне люди, поминание имен которых вызвало у сестер возгласы: — «О!, У… Ах!». А значит, не барахло люди.

— Мне нужно посоветоваться с товарищами, — затруднился с ответом я, подразумевая под «товарищами» не только партийные органы, но и Марту, которая, зараза, уже давно где-то ходит с красавцем Димой.

Отделавшись от назойливого внимания Педера, я решительно направился к двери, за которой скрылась эта парочка.

Не понял! Дверь закрыта!

Я постоял секунду, обдумывая ситуацию. Гнев внутри закипал. Мне всё это совсем не нравилось. Нет, Марте я, конечно, верю, но какого хера они там заперлись? Что за тайны? Воображение тут же начало рисовать всякие позорно-ревнивые картины. Стиснув зубы, я постучал. Вернее, ударил кулаком по двери. Никакого ответа.

Можно было бы выбить дверь плечом или ногой, я же боксёр! Не раздумывая больше, врезал кулаком прямо в область замка. Удар вышел таким, что дверь треснула по диагонали и со скрипом открылась, повиснув на одной несчастной петле, открыв мне вход в «логово разврата».

Упс. С «логовом» я поспешил. Меня встретил гул десятка голосов, причём восторженный! В небольшой комнате находилось порядка дюжины людей, и оргией тут и не пахло, а пахло табаком. Это была курилка Дворца спорта! Не знал, что такая тут есть.

— Толя! Слава богу, ты открыл дверь. Мы уже десять минут как выйти не можем, замок заклинило! — радостно воскликнул Хворостовский, бросаясь ко мне с объятиями.

Оказалось, дверь после прихода сюда Димы и Марты действительно заклинило. И люди, что находились в этой задымлённой курилке, всё это время не знали, как выбраться. Ревнивый я, конечно, проблему решил как умею — ударом кулака.

Виновато смотрю на земляка, чувствуя, как где-то внутри нарастает смешанное чувство вины и облегчения. С другой стороны… чего он сюда вообще попёрся? Да ещё с Мартой?

— Толя, сегодня кубинец, твой будущий соперник подарил нам сигару! Дмитрий решил попробовать, — быстро пояснила Марта, видя мою насупленную морду.

— А где вы его видели? — сбился с настроя я.

— Да подошёл к нам после твоего боя и сказал, что завтра он выбьет из тебя пыль! — хохотнул Хворостовский и добавил, затушив окурок: — Кстати, сигара — дрянь, как по мне.

— А я ему сказала, что ты вышибешь из него пыль раньше! — запальчиво произнесла Марта. — Милый, вышиби из него пыль побыстрее, ты же можешь, я знаю! Он так нагло смотрел на меня.

— Марта, бр хр мамыр, — полез к моей подруге какой-то расхристанный паренёк из освобожденной мною дюжины курильщиков, по виду, может, и хиппи.

— Папрашу без амикошонства! — строго отодвинул наглеца Дима, в этот момент став мне ещё симпатичнее.

Паренёк замер, растерянно посмотрел на Дмитрия, потом на Марту, и, пожав плечами, ретировался.

— Толя, а что такое «амикошонство»? — шёпотом спросила Марта, когда мы возвращались к трибунам.

Честно говоря, значения этого слова никто не понял, включая меня. «Амикошонство». А я знаю? Я вам что, интеллектуал? Книги — это вообще не моё. Вот дверь сломать одним ударом — это моё

— Потом расскажу, — скруглил тему я с важным видом, стараясь не выдать своего невежества.

— Анатоля, — позорно переврала моё имя одноклассница Марты, та самая фотолюбительница, сестра боксёра. — Я от себя и от мамы прошу прощения…

На этом её запас русских слов иссяк и девушка перешла на родной язык. Мне, конечно, перевели, в том числе и про два процента скидки на бумагу, которые будут идти мне лично!

— Нет-нет! Никаких лично, — заволновался я, ведь тут есть лишнии уши оперной звезды!

Марта правильно поняла мою торопливость в отказе и, надеюсь, успела смягчить его согласием.

А с норвежским у меня по-прежнему худо. И какой, к чёрту, японский или корейский? Учи, Штыба, норвежский!

По итогу матчей все наши семеро боксёров вышли в финал, и это явно обрадовало Копцева. Сразу видно — у него от души отлегло.

— Чтобы завтра все золото взяли! — грозно сообщил он в автобусе. — Кроме Штыбы и Цзю, у всех сложные бои предстоят!

— У меня тоже сложный, — проворчал Цзю.

—