Читать интересную книгу Ассасин - Евгений Сухов

— Вот и я о том же, — сказал подошедший Мигунов, глянув на Анисимова. — Не знаю, как у нее складывалась личная жизнь, но девкой она была интересной. При ней нашли документы на имя Аллы Евгеньевны Шуховой, двадцати шести лет от роду. А теперь рассказывай, каким боком ты причастен ко всему этому.

— А как вы узнали, что я был с ней?

— Официант тебя признал. Оказывается, ты сюда частенько наведывался. Вот он и сказал, что вы вместе с ней и ушли.

— Ростовцеву об этом уже доложено?

— Разумеется… Такие вещи прокуратура каким-то образом всегда узнает раньше нас. Так что его присутствие здесь не случайно. Выглядишь ты неважнецки, хочу тебе сказать.

— Это вы про синяки, что ли?

— Синяки тоже… Но весь вид у тебя какой-то потрепанный. Извини меня, но ты сейчас напоминаешь использованный презерватив. Жалеть себя надо, а не шляться по сомнительным кабакам, где можно по башке получить. А если приспичило, то нужно ходить туда, где тебя хорошо знают и помогут выбраться из дерьма. У тебя, кажется, подруга симпатичная была. Разладилось?

Не самое подходящее место, чтобы обсуждать личные проблемы, но не будешь же делать замечания начальнику отдела.

Пожав плечами, Анисимов нехотя буркнул:

— Вроде того.

— Вот то-то и оно. Вот и ищешь по кабакам приключений оттого, что сперма в висках стучит. Советую завести тебе спокойную бабенку безо всяких предрассудков, желательно чистенькую. Чтобы, кроме тебя, у нее никого не было. Ну и наведывайся к ней по мере надобности. Учтешь пожелания?

— Учту, — снова буркнул Анисимов. — Давайте отойдем. Что-то не хочется мне исповедываться в этом месте. Хотя я ее не знал, но все-таки…

— Как скажешь, — легко согласился Мигунов и пролез под ленточку ограждения.

Для беседы они облюбовали небольшой сквер, расположенный неподалеку. С десяток деревьев, огороженных по периметру низеньким чугунным заборчиком, да три скамейки. Вот и все. Но иллюзия уединенности присутствовала. А самое главное — с этого места не было видно ни толпы, что окружала место убийства, ни Ростовцева. Спокойно здесь было.

— И как же тебя угораздило?

— А сам удивляюсь, — искренне ответил Анисимов. — У меня, конечно, были планы на вечер. Если честно… Подцепить какую-нибудь бабенку да провести с ней приятный вечер. К этому все и шло. Контакт я с ней установил быстро. Думаю, отведу в гостиницу, и мы займемся делом. А она мне говорит, что в гостинице может знакомых встретить, вот и предложила этим в машине заняться…

— А ты озорник, — сдержанно отметил Мигунов. — Видно, тебя нестандартная обстановка возбуждает.

— …А когда мы уже подошли к машине, так меня кто-то тюкнул чем-то тяжелым по затылку. Дальше я уже ничего не помню, а только очнулся на кладбище со связанными руками и заклеенным ртом.

— А все потому, что при виде хорошенькой женщины у тебя слюни потекли, как у какого-то малолетки. А ты всегда должен оперативником оставаться, даже тогда, когда на бабе лежишь.

— Они меня стали спрашивать о каком-то пакете. Я так ничего и не понял, что им нужно. Затем столкнули меня в яму и землей присыпали. Думал, живьем закопают. — При воспоминании о прошедшей ночи Анисимова внутренне передернуло. — Ну, ничего, обошлось, пришел домой, вымылся. Переоделся.

— Задал ты нам загадку. А сам-то что ты об этом думаешь?

— Честно говоря, чего-нибудь подобного я ожидал. Снилась мне накануне какая-то чертовщина.

— Я не о твоих ощущениях, — раздраженно отмахнулся полковник, — что ты думаешь по поводу факта нападения?

— Уже ничего не думаю. Устал думать… Голова трещит. Может быть, они ошиблись? Ничего ни о каких пакетах я не знаю. Так им и говорил. Похоже, они поверили.

Верхняя пуговица у Мигунова была расстегнута (он предпочитал носить рубашки и свитера), на шее поблескивала золотая цепочка. В качестве объекта наблюдения он облюбовал двух мужичков, которые, прислонившись к фонарному столбу, попивали пиво. На их лицах отчетливо отражался похмельный синдром, но после первых глотков живительного напитка в глазах отразилась благодать, и охотно верилось, что на земле не было сейчас более счастливых людей, чем эти двое.

— В таких вещах не бывает случайностей. Все это очень напоминает какое-то серьезное предупреждение. Ты им как-то мешаешь, вот поэтому они решили тебя устранить с помощью этой женщины.

— Вот только кто же они?

Мигунов развел руками:

— Ну, брат, вот это ты должен знать. Кстати, насколько я помню, ты ведь служил в спецподразделении «Скиф»?

Анисимов попытался сохранить невозмутимость. Об армейской жизни рассказывать он не любил, в ней имелось немало такого, что хотелось бы позабыть. Но частенько воспоминания выползали из подсознания в виде весьма впечатляющих образов. И тогда он просыпался в холодном поту от скрипа собственных зубов и долго не мог поверить, что лежит в комнате на кровати, а то, что он принимал за явь, — не более чем расшалившееся воображение.

В его армейской жизни было все неожиданно, включая призыв в спецназ. Из тридцати отобранных туда человек двадцать четыре происходили из семей потомственных охотников, выросших в тайге. А следовательно, генетически каждый из них обладал сверхчувствительным восприятием, которое не раз уберегало подразделение от неминуемых потерь.

После окончания училища в числе трех десятков выпускников он был направлен во Вьетнам перенимать опыт маскировки, которая делала местные подразделения почти невидимыми.

Это была первая запоминающаяся командировка, за которой вскоре последовала вторая, но в этот раз в Южную Америку. Из высокой башни, расположенной на горном перевале, нужно было вытащить одного нелегала. Своеобразный тест на выживание, который они сдали на «отлично». После этой операции через месяц их переправили в Замбию.

В общей сложности таких серьезных боевых операций было четырнадцать, каждую из которых он помнил в мельчайших деталях. Самой сложной была вылазка в Гималаи, где они в одежде местных жителей должны были прикрывать отход дипломатической миссии, неожиданно оказавшейся в центре разборки двух могущественных местных кланов. Тогда из двадцати четырех человек погибли пятеро. Это была одна из самых серьезных потерь.

Об этих операциях он не рассказывал даже самым близким. В офицерской книжке у него было написано, что пять лет он прослужил в ракетной части. Демобилизовавшись, Игорь долгое время старался не спать в присутствии посторонних, боясь, что воспоминания, свившие уютный уголок в подсознании, могут прорваться в сонном бреду.

Потом он был переведен на точку в ракетную часть, где прослужил еще полтора года, а незадолго до того, как вышел в отставку, дал подписку о сохранении государственной тайны. Надо признать, ему было что скрывать. В одном из пунктов документа, который он подписал, было написано, что в случае разглашения подробностей операций он будет уничтожен. Анисимов нервно сглотнул: а может, это привет от прежних сослуживцев, которым показалось, что он недостаточно ревностно хранит армейские секреты?

— Я никогда тебя не спрашивал, чем ты там занимался в «Скифе», — глуховатым голосом продолжил Мигунов. — Но мне кажется, что ты больше чем оператор на ракетной точке… А когда мне позвонили несколько человек, хлопоча о твоем трудоустройстве, я понял, что ты не совсем тот человек, за которого себя выдаешь. Признаюсь тебе честно, я даже отнесся к тебе с некоторой настороженностью. Думал, что наш отдел взяло под контроль ФСБ. А если так, значит, мы где-то не справляемся со своей работой и чего-то нарушили. А ты оказался ничего… своим человеком.

Игорь невольно улыбнулся. Полковник Мигунов никогда не разговаривал с ним столь откровенно. Значит, сейчас для этого у него имелись веские основания.

— И как же вы мне поверили?

— Я ведь тоже не без друзей, — многозначительно протянул Мигунов. — Пробил тебя как следует… Мне сказали, что за тобой ничего не числится и что тебе можно доверять.

— Спасибо.

— Так вот я к чему это… Не знаю, кем ты там был на самом деле, но для обыкновенного ракетчика ты слишком расторопный. Я хочу спросить, может, за тобой тянется какой-то хвост прежней жизни?

Анисимов отрицательно покачал головой:

— Не думаю… Я уже основательно позабыл о том периоде своей жизни. Это было как будто бы не со мной. Но ты все-таки не думаешь, что эту женщину убил я?

Мигунов усмехнулся:

— Разумеется, нет. Ты бы это сделал гораздо тоньше. К тому же ты слишком любишь женщин, чтобы их убивать.

— Это уж точно, — легко согласился Анисимов.

— Я-то тебе верю, но вот у прокуратуры к тебе имеются очень серьезные претензии. Мне посоветовали к этому делу тебя не допускать… Ну, и вообще — ко всем остальным.

— Значит, мне нужно уйти из органов?