Читать интересную книгу Вариации на тему - Витауте Жилинскайте

Орфей идет, блаженно улыбается и играет.

Э в р и д и к а. Нам так повезло, потому что ты, как нарочно, явился в подземное царство именно в тот момент, когда Персефона пребывала в доме своего дорогого мужа. Еще немножко — и ты бы не застал ее: едва весеннее солнце там, на земле, раскрывает первый бутон, как супруга Аида, словно ветерок, устремляется вверх, летит на Олимп, к своей матушке Деметре. И вообрази, не возвращается домой до тех пор, пока наверху осенние бури не сорвут с деревьев последний лист…

Орфей идет, блаженно улыбается и играет.

Э в р и д и к а. Хороша жена, правда? И полгода не может усидеть рядом с мужем!.. Интересно, какие у нее волосы? Такие же пышные и золотые, как у богини Деметры? Ну, конечно! Одна титанша говорила мне, что они цвета спелой пшеницы…

Орфей идет, блаженно улыбается и играет.

Э в р и д и к а. Цвета спелой пшеницы… красиво сказано!.. Когда ты пел ей о любви и тоске, небось не зажмуривался, как соловей? Может, не только ее волосы видел, но и в глаза заглядывал? Говорят, они огромны и сверкают, как два родниковых ключа в полдень…

Орфей идет, блаженно улыбается и играет.

Э в р и д и к а. Представляю, как она пожирала тебя этими бездонными очами! И сердце владычицы преисподней таяло быстрее, чем воск свечи, от твоих песен любви и тоски, не правда ли? Знаешь, когда божественный Аристей застал меня на лугу, он тоже затянул было любовную песенку… У другой, может, сердце и растаяло бы, но я лишь зажала ладонями уши и — дай бог ноги! — неслась прочь, не разбирая пути, пока не наступила в высокой траве на ядовитую змею… И это привело меня в царство Аида. Играй, милый, играй…

Орфей идет, блаженно улыбается и играет.

Э в р и д и к а. Что-то очень уж вяло дергаешь ты струны… Ах, прости, совсем забыла: ты же переутомился, играя для златовласой Персефоны… Как думаешь: почему ее маменька Деметра возвращает молодость дряхлым старцам? Вот уж, верно, не из материнской любви! А они, вновь став юношами, конечно, не забывают должным образом отблагодарить богиню плодородия, ха-ха, как ты думаешь?.. Интересно, а ты, когда состаришься, тоже пойдешь к Деметре просить, чтобы она вернула тебе молодость? Вот будет славно: я уже беззубая, сгорбленная старуха, а ты в расцвете сил, как Нарцисс… но ты играй, милый, играй…

Орфей идет, улыбается и играет.

Э в р и д и к а. Гляди, вон уже и свет впереди брезжит, совсем недалеко нам идти… Только ты не оборачивайся, милый, не оборачивайся… Как думаешь: когда Персефона вырывается из преисподней и попадает к своей мамочке, они там цветочки сажают и посуду кухонную чистят?.. Как бы не так! Кто ж его не знает — этого старого развратника Зевса, и нечего удивляться, что Деметра наставляет мужу рога… Но Аид!.. Более строгого мужа, чем он, не сыскать! И, разумеется, более наивного: вот так взять да и отпустить жену на целых полгода на другой край света!.. И разиня к тому же. Какой еще простак позволил бы невесть откуда явившемуся мужику петь своей жене о любви?.. Согласен?

Орфей идет, улыбается и играет.

Э в р и д и к а. Играй, дорогой, играй; можешь не отвечать на глупые вопросы своей женушки… Не знаю, что я отдала бы, чтобы только и у меня волосы стали цвета спелой пшеницы!.. Скажи, муж мой, единственная моя любовь, ответь мне: а если бы тебя там, в пышной луговой траве, застала Персефона? Сбежал бы ты от нее так, как твоя несчастная Эвридика сбежала от красавца Аристея? Сбежал или нет?

Орфей идет, улыбается и играет.

Э в р и д и к а. Так знай, милый мой: вот сошел ты в Тартар, чтобы петь любовные трели женушке Аида, а ведь я и сама еще когда могла бы подластиться к Аиду и, чего доброго, растопила бы его сердце — если уж красавцу Аристею, сыну самого Аполлона, понравилась… пусть мои волосы и не цвета спелой пшеницы, но среди множества нимф он выбрал одну меня, только за мной гнался, пока я, спасая верность тебе, не напоролась на ядовитую змею… играй, играй!

Орфей идет и играет.

Э в р и д и к а. Знаешь, о чем я еще подумала? Подумала: если бы не я, а ты попал в царство мертвых… и я явилась бы сюда, чтобы вызволить тебя… Ну уж нет, ни за что не стала бы напевать Аиду любовные песенки… Уж лучше навсегда осталась бы в преисподней, чтобы страдать вместе со своим мужем… Что поделаешь, вероятно, мои представления о любви и верности устарели, но по-другому я бы не смогла… не смогла, хоть ты что! Прости, но не смогла бы!.. Если бы смогла, то еще тогда, на земле, не бежала бы, как безумная, от красавца Аристея и не укусила бы меня ядовитая змея… но ты играй, играй!

Орфей идет.

Э в р и д и к а. Любому дураку ясно, что Персефона кинулась помогать тебе не от доброты душевной. Разве может тронуть верность двух любящих сердец бабу, которая шляется по полгода неизвестно где и с кем?.. Готова об заклад биться, что она уже вострит лыжи, чтобы броситься следом за тобой… только не оборачивайся, умоляю, не оборачивайся!.. Теперь-то я понимаю, что она силком заставила тебя назначить ей свидание на земле… Надеюсь, правда, не на той пышной лужайке, где меня ужалила ядовитая змея только за то, что я хотела сохранить верность своему мужу, своему Орфею… играй!

Орфей идет.

Э в р и д и к а. Только об одном прошу тебя, мой единственный, мой дорогой, об одном прошу: когда закружится у тебя в пышной траве голова от поцелуев Персефоны… когда оба запылаете вы от страсти… об одном прошу: не забывай остерегаться ядовитой змеи! Персефоне-то что, она бессмертна, но ты!.. Ты немедленно провалишься в царство мертвых, а его владыка, проведав о вашей грешной связи, найдет для тебя в преисподней такое местечко, что никакая Эвридика не сможет тебя оттуда вызволить… А кроме того, я уже предупредила тебя, что ни за что на свете не стану любезничать с Аидом, не стану щебетать ему любовные песенки, потому что, если бы я была согласна на это, то еще тогда, на лужайке, когда гнался за мной красавец Аристей, когда пел он мне песню любовной тоски, а я, зажав уши, бежала, чтобы сохранить верность своему Орфею, из-за чего и ужалила меня ядовитая змея, я…

Орфей оборачивается.

Эвридика проваливается в бездну.

Тартар сотрясается от хохота Аида…

ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРОМЕТЕЯ

По осенней земле спешит освобожденный от оков Прометей. Вы только вглядитесь: под ребрами у него еще кровоточит печень, истерзанная Зевсовым орлом, на запястьях и щиколотках лохмотьями висит кожа, стертая тяжкими цепями, каждое прикосновение грубой овчины пламенем жжет рану, нанесенную копьем, которое пригвождало его к гранитной кавказской скале. Но это уже пустяки: раны заживут, от невыносимых мук останутся лишь воспоминания, а огонь — похищенный на Олимпе огонь — будет вечно служить людям, неся им тепло, свет и силу. Поэтому могло ли быть иначе? Едва Геракл разбил оковы, как Прометей, собрав последние силы, устремился вниз, в долины — к тем, ради кого не побоялся навлечь на себя гнев и кару богов.

И вот глаза титана завидели мерцающую на земле звездочку и темную полоску дыма, поднимающуюся от нее в небо: уж не костер ли? Хотя за долгие века неподвижности титан почти разучился ходить, он, стиснув зубы, ускоряет шаг, а сердце грохочет в груди, как камень во время горного обвала. Вот!.. Вот она, та картина, точь-в-точь такая, какая представлялась ему в мучительных видениях, возвращала силы, не давала погибнуть на самом дне безнадежности: вокруг пылающего костра сидят бородатые мужчины и хлопочут длинноволосые женщины, резвятся дети и шепчутся почтенные старцы. О, даже не надо быть особо прозорливым, чтобы понять: это уже не те угрюмые и запуганные существа, которым он когда-то, в незапамятные времена, с огромным трудом всучил похищенное в кузнице Гефеста пламя… Прометей даже улыбается, вспомнив, с каким упорством и недоверием отбрыкивались они от принесенной им пылающей головешки, как пытались выбросить ее в воду, задуть, затоптать, забить дубинами… В конце концов даже прибегли к хитрости — наивной, прозрачной хитрости: «Знаешь что, титан? Ступай-ка ты лучше к другому племени, вон туда, за ту буковую рощицу. Они спят и видят, чтобы кто-нибудь подарил им горячий сверкающий язык, так что торопись, пока они не откочевали на другое место». Бормоча это, люди подталкивали его, гнали прочь. Что ж, все новое, неведомое даже у богов вызывает недоверие, чего же хотеть от темных и слабых смертных?.. К счастью, титан был сильнее, чем все они, вместе взятые, к тому же огненный факел в его руке служил отличным оружием. Поэтому, приподняв за шиворот самого настырного гонителя и слегка припалив ему задницу, Прометей легко убедил наглеца в своей правоте, заставил разжечь костер, зажарить мясо и съесть его. Мало того, он повел нескольких мужчин к болоту, научил их отыскивать руду, плавить и потом ковать железо, превращая его в топоры, лемеха, серпы и мечи (а нынче ишь — даже медных украшений себе понаделали!)… Да-да, теперь всякому ясно: люди — сила! Достаточно взглянуть на стаю голодных волков, собравшихся на опушке, жадно нюхающих аппетитные запахи, но боязливо поглядывающих на костер и грозные копья… Да, огонь совершил то, на что и рассчитывал Прометей, ради чего вступил в противоборство с Зевсом: люди стали силой — возможно, даже такой, с которой придется считаться самим богам. Да-да! Они уже и впрямь не те беспомощные существа, которых он, Прометей, силой спасал от гибели, темноты и холодного равнодушия Олимпа…