Дан скинул с себя перевязь с мечом и кинжалами, передал ее неудачнику, который только что чуть не промочил ноги, поднял вверх руки, показывая, что в них ничего нет, и пошел вперед. Лестница из простых дубовых чурок, связанных двумя веревками, промерзла насквозь, но руки Дана почти не чувствовали холода. Он испытывал не то что страх, а скорее досаду, что с испугу сейчас уронят на него чего-нибудь свои же, люди… Но он долез. Из темноты в его грудь уперлось два копья, а еще угрожающе заскрипела, напрягаясь, тетива лука.
— Серебро есть? — спросил тот же голос, и Дану подумалось на миг, уж не хотят ли его ограбить, но он тут же сообразил, при чем тут серебро…
— На-ка вот браслет… — Дан стянул с запястья и протянул свой оберег от сглазу. Чьи-то руки приняли его, и сверху на сотника посыпались искры — кто-то начал чиркать огненным камнем, чтобы зажечь факел.
— Теперь хоть видно, что ты не оборотень, — сказал широкоплечий упитанный парнишка лет восемнадцати, не более. Кольчуга была ему маловата и была явно с чужого плеча, но какая была кольчуга! Ее когда-то не один месяц ковали для знатного эллора. Но на ногах у него были обычные драные лапти, которые в Холмах даже нищий постыдился бы носить. — Пойдем к старейшине, он и дознается, кто ты таков.
— Спит, поди, старейшина-то, — подсказал один из пяти мужиков, вооруженных непомерно длинными копьями.
— Проснется! Аль не видишь — их там целое войско пришло! — Парнишка указал на противоположную сторону оврага, где стражники тоже зажгли пару факелов и начали разводить костер.
Селище оказалось неожиданно огромным. В лучшие времена здесь, видно, проживало народу тыщи две, не меньше. Но сейчас едва ли над каждой пятой избой поднимался дым очага. Большая часть нежилых строений была наполовину разобрана. У дома старейшины стояли два бойца в кольчугах и при мечах, и Дан еще удивился, почему стены охраняют мужики в телогрейках, а здесь — воины в полном вооружении, где только такое взяли…
Староста не спал, но и не бодрствовал. Миня — так звали парня в кольчуге — переступил порог и тут же сдал назад, снова закрывая перед собой дверь.
— Что ж вы не сказали, что он колдует! — рявкнул Миня на стражу, стоявшую у дверей.
— А он ничего и не сказал нам, что, мол, занят буду… — начали они оправдываться, но из-за дверей раздался голос:
— Заходи, Миня, и приятеля своего приводи…
Старейшина был не стар, но и не молод, на нем была льняная рубаха, как на землепашце, но какому землепашцу придет в голову так аккуратно укладывать волосы и венчать их серебряным обручем с большим изумрудом. Лицо его было чисто выбрито, а это делали лишь редкие из эллоров. На столе перед ним стояло несколько сосудов из белой обожженной глины, а рядом были разбросаны обереги и серебряные монеты.
— Ого! К нам гости! — воскликнул староста, но Дан прочитал в его взгляде странное беспокойство.
— Сотник Дан, ночная стража Холм-Дола. Просим у благородных хозяев крова на одну ночь.
— Их там дюжин пять! — сообщил Миня своему старосте, выглянув из-за спины Дана.
— Пусть заходят и ночуют по пустым избам, кто в жилые не напросится, — распорядился староста. — А ты, сотник, у меня оставайся. У нас тут давно гостей не было… А такие гости, как вы, сейчас ко времени.
Миня ушел распоряжаться, чтобы остальных пропустили, староста прикрыл покрывалом всё, что было на столе, и предложил Дану сесть в резное кресло, которое вообще непонятно, как сюда попало, а сам сел напротив в точно такое же кресло. Сотник ожидал, что староста, так не похожий на старост тех селищ, что встречались им раньше, начнет, как и все другие, с расспросов, но он, наоборот, подождав, пока гость немного согреется, огнем очага — снаружи и горячим грогом — изнутри, начал рассказывать о себе.
— Я не сам выбрал себе судьбу, это сделала за меня моя мать… Мой отец был младшим в роду Дронтов, но фамильная усадьба досталась ему, потому что все его братья погибли в стычках и военных походах до того, как у них появились законнорожденные потомки, и Лейла, моя мать, решила: чем больше она родит сыновей, тем больше из них останется в живых, чтобы дарить ей утешение в старости. Но так получилось, что времена оказались спокойные, и все мои братья, все девять, остались живы, во всяком случае, были живы семнадцать лет назад, когда я покинул родовую усадьбу Дронтов, чтобы никогда в нее не возвращаться… Три года я, Фертин Дронт, служил разным лордам, и за всё время мне случалось обнажать меч лишь на турнирах. Чуть веселее стало, когда я подался к Тарлам в Холм-Ал — там хоть приходилось иногда патрулировать границу с землями лесных варваров, но тогда, перед самым появлением оборотней, повсюду был такой мир и покой, что иные дружины готовы были взбунтоваться, лишь бы иметь возможность повоевать… Да ты, сотник, наверное, помнишь это время.
Дан помнил. Его отец был простым возчиком, служившим у богатого торговца, и без опаски и днем, и ночью возил товары через все Холмы, не боясь ни разбойников, ни оборотней, ни пограничной стражи, если все пошлины были уплачены… А сам он, как только вошел в лета, начал служить у него охранником и стерег то обозы, то самого торговца. И приятели ему завидовали, считая его работу прибыльной, непыльной и безопасной. Но всё это так быстро кончилось, что порой казалось, будто того мирного и безопасного времени не было никогда, а был лишь сон, который уже не вернется… И про Фертина Дронта он слышал, что был такой эллор, такой задира-наемник родом из Холм-Велла, которому приключений даже не надо было искать — он их просто притягивал к себе, пока не исчез после поединка с одним из младших сыновей лорда Тарла, то ли убил он его, то ли изувечил…
— А зачем вы мне это всё рассказываете, благородный господин? — поинтересовался Дан, который всё еще немного робел перед высокородными эллорами, хотя ему самому по званию полагался титул, который, правда, нельзя было передать по наследству.
— Время придет — скажу, — ответил Фертин и продолжил свой рассказ: — Но вот судьба занесла меня сюда. Именно судьба занесла, а не сам я по своей воле… Со мной было две дюжины таких же, как и я, искателей приключений. Мы шли, не особо разбирая дорог, и вот оказались здесь… И здесь мы оказались именно в тот момент, когда появились первые оборотни. Они окружили селище немалой толпой и уже пытались лезть на стену, повергнув в страх не только жен и детей местных охотников и рыболовов, но и самих охотников и рыболовов. И в Холмах-то тогда оставалось мало настоящих воинов, а здесь их не было вообще. Если бы не мы, все, кто здесь жил, стали бы добычей оборотней, но мы их спасли, и я предложил жителям этой земли признать меня их лордом и получить от меня защиту и покровительство. Они, вот странные люди, отказались… Но я остался здесь жить, и через пять лет они вынуждены были избрать меня старостой, ведь это я сделал из них воинов, и лишь благодаря мне они до сих пор живы. Так вот, сотник, я предлагаю тебе и твоим людям идти ко мне на службу… Я найду, чем заплатить, и щедрость моя превзойдет щедрость любого лорда. Если у меня будет своя дружина, не из местных, они точно признают меня своим лордом, и постепенно мы приберем к рукам всю Страну Вольных Селищ, которую сейчас некому защитить. Ты слышишь, сотник, кто защитит страну от оборотней, тот и станет ее господином. И будет новый Холм, который втрое больше, богаче и населенней любого другого, и я буду его лордом, а ты станешь наследным эллором, и у тебя будет усадьба размером со средний Холм.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});