сестру, разрыдался, как непутевый дурачок-мальчишка, и выдавил из себя: «Вот и меня надо лечить вместе с ними, батя… Пропаду, коли не вылечишь…»
Слава богу, дочка быстро пошла тогда на поправку, даже от заикания вылечили хорошие доктора. Жену друг Брагина все же был вынужден положить в специальную лечебницу для душевнобольных. Сына тоже определил к хорошим спецам, чтобы поставить его на ноги. А потом с пятикурсника Ивана глаз не спускал, чуть ли не во все командировки, на все научные конференции брал; даже взял с собой на «морской» семинар, лишь бы отвадить от дурного влияния, приобщить к живому творческому делу, морским воздухом и купаниями переломить паршивую ситуацию.
Тогда в сентябрьском Дивноморске, встретив впервые Леру, Брагин испытал странное двоякое чувство. С одной стороны, когда у него дома немного «успокоилось», с изменницей-женой, своими сыном, дочкой, когда у ключевого партнера по наукоемкому бизнесу как-то «устаканилось». Хотя разве можно назвать покоем на душе, когда жена несколько месяцев безвылазно находится в специальной лечебнице, сын на привязи, чтобы не сорвался в бездну наркоты… Но Брагин все же ожил. Это оживление, выход из многомесячного стопора, когда все на свете приходилось делать, сжав зубы, терпеть до последней возможности терпения, при встрече с Лерой было даже не чувство удивления, восторга, прорвавшейся невесть откуда влюбленности, но это было чувство приобщения к чуду, блаженству любви. Наверное, это была тайна первого слоя предчувствия – любовь спасет и все на свете излечит.
Меньше всего запал Брагин на титул «первой мисс», поскольку вообще в жизни не западал на титулы, не покупался на научные регалии. Со здоровым цинизмом отвергал фишки показного, бездарное желание выпятиться, выделиться без всяких на то оснований, без всяких заслуг и достижений души и сердца. Но Лера его пленила и обворожила чуть ли не с первых мгновений удивительного по всем меркам знакомства, ибо в ней было что-то родственное ему по мятежному духу цельности, простоты, естественности. Потому и случился тот их роман, потому он и потянулся к ней, зная нутром, что нельзя же ему сейчас наслаждаться чудом новой любви, когда старая любовь попирается хотя бы тем, что жена в психушке, а он радуется неизвестно чему.
Все странно совпало тогда в жизни Брагина: и горе и радость одновременно. Лера могла бы тогда стать жизнью и судьбой Брагина, если бы не мысли о помешанной жене и сыне друга, способном снова сорваться, о своих собственных семейных проблемах. Разве мог Брагин после всего случившегося с Виктором, с его семьей бросить своих обожаемых, в правильное воспитание которых он вложил всю душу?.. «Ведь своих не бросают», тем более сразу после смерти своей собственной спятившей жены, которую кто-то тоже вовремя подтолкнули на стезю подлой измены и мстительного предательства их прошлой любви, сделав из Брагина кэкалда-сuckold. Разве можно было тогда сыну и дочери объяснить тогда, что его рогоносца, радостно спилившего свои собственные рога, настигла новая любовь, что улыбка юной возлюбленной возносит его на небеса волшебства, что ее объятья зажигают его кровь и заставляют биться сильнее его сердце, пробуждают невероятные нерастраченные любовные силы потрясающей чистоты и свежести?
Потом через какое-то время после гибели своей жены, складывая в единый ментальный файл все пазлы событий, фактов и мистических трагических совпадений, Брагин часто ловил себя на том, что, возможно, без происков таинственной инфернальной мафии, накрывшей своим чёрным крылом и его несчастное семейство, вряд ли обошлось. Ведь жена погибла в день возвращения Брагина их командировки в Новосибирск. Погибла странным образом из-за сердечной недостаточности, принимая ванну, вскрытие в клинике обнаружило у неё обширный инфаркт. Не особенно-то любила его жена принимать ванны на ночь глядя. Брагину, прилетевшему в Москву ранним утром, дочка Наденька шепнула на ухо тайну гибели матери: перед тем как захлебнуться в ванной от сердечной недостаточности успела позвать дочь, но не настолько громко, чтобы она успела быстро со сна прибежать в ванну из своей дальней комнаты. Сына дома не было, все ужасы от вида бездыханного тела утопленницы с инфарктом миокарда при бьющей из крана горячей струе пришлось лицезреть потрясенной и надолго выбитой из колеи дочери. Наденька вызвала скорую помощь и милицию одновременно. Перед приёмом гибельной горячей ванны жена с кем-то бурно выясняла отношения. Об этом тоже шепнула Брагину дочка, не называя имя любовника матери… Брагин никогда не интересовался дальнейшей судьбой этого человека, ставшего косвенной причиной гибели жены и страданий Брагина… Потом случайно от кого-то Брагин узнал, что тому устроили какие-то темные силы автокатастрофу, в которой он разбился в лепешку с другой женщиной, то ли с новой любовницей, то ли со своей супругой – детали Брагина не интересовали здесь, только суть была ему важна… Но это всё в прошлом, трагедии, измены и смерти жён-предателей, и их любовников, нет давно у Брагина ветвистых оленьих рогов кэкалда, а в настоящем они с Лерой вместе заплывают в глубь тёплого чистого и солёного моря и ничего не боятся… Потому что вместе и рядом, голова в голову, взмах со взмахом двух сильных тренированных пловцов по жизни, душа в душу… Потому что на их стороне светлая сила спасительной любви, которая сильней всего на свете, ибо любовь побеждает все…
Глава 34
А Брагин в утреннем заплыве с Лерой вглубь моря уже думал о странных перипетиях эмиграции, о судьбе детей и своих четырёх защитившихся его аспирантов, уже ставших эмигрантами. Ведь он благодаря своему изобретательскому настрою сделал из просто способной студентки и потом аспирантки талантливого исследователя с раскрывающимися, бывшими в спячке признаками гениальности. А ведь так Брагин поступал со всеми своими учениками, подводя неожиданными, фантасмагорическими подсказками и советами к раскрытию дремлющего в каждом юном исследователе творческого потенциала, ориентированного на научный, технологический прорыв в математике, физике, в алгоритмах и интеллектуальных программах.
Вот так же, как и с Лерой он заплывал в море со своими детьми, юными студентами, сыном отличником экономического факультета МГУ и дочкой, отличницей-биологиней МГУ. Заплывал уже после смерти их матери, своей талантливой жены, ревновавшей его к «каждому столбу женского пола», при «полном невнимании мужа к собственной жене». Действительно, когда Брагин загорался новой прорывной идеей – а его вторая диссертация и была той идеей фикс прорыва мысли в бездну – то он бросал по боку всё, что интуитивно считал лишним.