С торжествующей гордостью на полном красном лице он достал большой и внушительно выглядящий блестящий знак американского шерифа, который приколол к лацкану своего пиджака.
– Для человека, которого мы будем допрашивать, – заметил он, – мы должны выглядеть настоящими детективами из романов. Разумеется, начальник полицейского управления сразу раскусил бы наш маскарад, но нам важно не это. Нам нужно, чтобы мистер Маркс воспринял нас таковыми, иначе мы от него ничего не добьемся… Теперь усаживайтесь поближе к столу и примите как можно более суровый вид… Кажется, все готово. Свет будет падать прямо ему на лицо, когда он сядет на это кресло, которое я выдвинул вперед. Наручники пусть лежат передо мной на столе. А вы, Хэдли, как можно выразительнее вертите в руках пистолет. Мой молодой друг будет записывать показания… Выключите верхний свет, пожалуйста, – попросил он Рэмпоула. – Пусть яркий свет лампы освещает его лицо, а сами мы будем в тени. Пожалуй, я останусь в шляпе. Теперь мы представляем собой очень выразительную сцену, как будто приготовились к фотографированию… Ха! – довольно засмеялся доктор. – Вот теперь я в своей стихии. Разумеется, настоящий детектив не стал бы этого делать, но мне необходимо усилить впечатление.
Подойдя к выключателю, Рэмпоул оглянулся на стол. Картина весьма походила на то, как на пляже люди высовывают голову над бортом вырезанного из картона корабля, приготовившись к снимку, и выглядят при этом ужасно глупо. Доктор Фелл сидел за столом, выпятив могучую грудь, переходящую в огромный живот, а его дородное лицо с несколькими подбородками мрачно затеняли широкие поля черной шляпы, что делало его очень похожим на разбойника с большой дороги. Рядом Хэдли растерянно таращился на игрушечный пистолет, но тем не менее, повинуясь приказу доктора, положил палец на курок. Тут в прихожей послышались шаги. Доктор Фелл призвал всех к тишине, и Рэмпоул поспешно выключил верхний свет.
Через минуту эта картина предстала перед Далри. Он вытаращил глаза и недоуменно поскреб затылок.
– Введите обвиняемого! – прогремел доктор Фелл голосом, напоминающим голос Призрака отца Гамлета.
– Кого? – осторожно осведомился Далри.
– Введите Маркса, – пояснил Призрак, – и заприте дверь.
– Это невозможно, – сообщил Далри, недоуменно оглядывая поразительную сцену. – Замок сломан.
– Так или иначе, пусть войдет, – с заметным раздражением произнес Призрак и закончил тираду более будничным тоном: – А вы встаньте у двери.
– Есть, сэр, – отрапортовал Далри, который не был уверен, что все понимает, но уловил общий смысл идеи и, приглашая в комнату Маркса, сурово нахмурился.
Вошедший тихий, кроткий человек не мог скрыть волнения, хотя держался очень корректно. Его аккуратный костюм был идеально отутюжен, а во внешности проглядывало простодушие. У него был удлиненный череп с тонкими черными волосами, разделенными точно посередине пробором и зачесанными за крупные уши, и заурядное лицо усердного слуги. Слегка сутулясь, он нерешительно шагнул вперед, прижимая к груди не новый, но очень дорогой котелок.
При виде открывшейся ему сцены Маркс замер на месте. Никто не проронил ни слова.
– Вы… вы хотели меня видеть, сэр? – спросил он дрожащим голосом.
– Садитесь, – сказал доктор Фелл.
И снова гробовое молчание, пока Маркс испуганно глазел на бутафорский реквизит. Осторожно присев на краешек кресла, он растерянно замигал от яркого света.
– Сержант Рэмпоул, – сказал доктор, важно поведя рукой, – будьте любезны, запишите показания этого человека… Ваше имя?
– Теофилиус Маркс, сэр.
Рэмпоул черкнул несколько черточек и загогулину.
– Профессия?
– Я служащий сэра Уильяма Биттона, что на Беркли-сквер, сэр. Надеюсь, сэр, – сказал он, с трудом сглотнув слюну, – это не в связи с этим ужасным делом, с мистером Филипом…
– Это тоже записывать? – осведомился Рэмпоул.
– Разумеется, – сказал доктор своим обычным голосом, потом спохватился и опять грозно загремел, так что от неожиданности Хэдли подскочил на стуле: – Назовите ваше прежнее место службы!
Тем временем Рэмпоул послушно чиркал карандашом, записывая показания Маркса.
– В течение пятнадцати лет, сэр, я имел честь служить лорду Сандивалю, – с готовностью отвечал Маркс, – и я уверен, сэр…
– Ага! – пробормотал доктор, прищурив глаз. Он выглядел похожим на Призрак, когда тот застал Гамлета за игрой в карты, вместо того чтобы заниматься порученным ему делом. – Почему вы оставили прежнее место? Вас уволили?
– Нет, сэр! Это произошло из-за смерти его светлости, сэр.
– Гмм… Полагаю, убийство?
– Боже правый, нет! Нет, сэр! – Маркс заметно терял присутствие духа.
Призрак заговорил более деловитым тоном:
– Слушайте, Маркс, должен сказать, вы оказались в очень неприятном положении… У вас хорошая служба, не так ли?
– Да, сэр. И я уверен, сэр Уильям даст мне самые высокие реко…
– Вряд ли он сделает это, Маркс, когда узнает то, о чем известно нам. Вы хотели бы потерять свое место и отправиться в тюрьму? Подумайте об этом, Маркс! – грозно сказал доктор Фелл, выразительно позванивая наручниками.
Со взмокшим лбом бедный Маркс откинул голову назад, пытаясь укрыться от слепящего света.
– Маркс! – повелел Призрак. – Дайте мне свою шляпу!
– Что, сэр?
– Вашу шляпу. Вот эту, которую вы прижимаете к груди. Быстро!
Когда тот протянул котелок, в ярком свете все увидели вышитые на его подкладке крупные золотые буквы «Биттон», заключенные внутри рисунка короны.
– Ага! – зловеще произнес Призрак. – Значит, воруете у сэра Уильяма его шляпы? Это еще пять лет заключения. Записывайте, сержант Рэмпоул.
– Нет, сэр! – судорожно сглотнув, вскричал Маркс. – Клянусь, я не воровал, сэр! Я могу это доказать, сэр Уильям сам отдал мне ее. У меня такой же размер головы. И он отдал мне этот котелок, потому что недавно купил себе две новые шляпы, и если вы только позволите мне доказать это, сэр…
– Я предоставлю вам эту возможность, – сурово сказал Призрак, стукнув кулаком по столу. У него в руке было что-то круглое, плоское и черное, послышался щелчок, и предмет раскрылся и превратился в цилиндр. – Наденьте этот цилиндр, Маркс!
К этому моменту Рэмпоул настолько растерялся, что нисколько не удивился бы, если бы доктор Фелл извлек из цилиндра несколько ярдов цветной ленты или вытянул за уши кролика. Маркс уставился на цилиндр.
– Это цилиндр сэра Уильяма! – вскричал Призрак. – Наденьте же его. Если он вам подойдет, я поверю сказанному вами.
Он стал тыкать цилиндром в сторону Маркса. Камердинер был вынужден надеть его. Он был ему велик – не настолько, насколько велик Дрисколлу, но все-таки великоват.
– Так вот как! – загремел Призрак, поднимаясь во весь свой громадный рост, при этом не переставая рыться в карманах. Призрак был очень возбужден, и ему необходимо было держать что-нибудь в руках. Доктор Фелл воздел руку и потряс ею в воздухе. – Признавайся, Маркс! – громовым голосом воззвал он. – Презренный негодяй, твоя вина доказана!
Он ударил по столу кулаком. К полной растерянности Маркса и к крайнему смущению самого доктора Фелла, из его ладони выскользнула резиновая мышка с длинными белыми усами и медленно поползла но столу к Хэдли. Доктор Фелл поспешно схватил ее и сунул в карман.
– М-да! – пробормотал Призрак и, помолчав, сказал такое, что Хэдли невольно вскочил на ноги. – Маркс, – сказал доктор Фелл, – это вы украли рукопись у сэра Уильяма?
Было мгновение, когда всем показалось, что бедняга камердинер упадет в обморок.
– Нет! Я… Я этого не делал, сэр! Клянусь, не делал! Но я боялся сказать, когда мне объяснили…
– Я скажу вам, Маркс, что вы сделали, – грозным голосом заявил доктор Фелл. – Сэр Уильям обо всем мне рассказал. Вы хороший камердинер, Маркс, но при этом не очень сообразительный. В субботу сэр Уильям купил себе две новые шляпы. Когда он примерял в ателье складные цилиндры, один из них оказался гораздо больше его размера, и его отложили. Но по ошибке ему прислали на дом вместе с фетровой шляпой тот самый цилиндр. Верно? Вы это сразу заметили. Ведь у вас с ним одинаковый размер головы. Но в тот же вечер сэр Уильям должен был пойти в театр. Зная его характер, вы пришли в ужас при мысли о том, какой скандал он закатит, когда обнаружит, что цилиндр сползает ему на уши…