еще торчало оперение стрелы. Помочь волкам с такой раной он не мог. Он сделал шаг в сторону и почувствовал, как сломанная кость трется о древко стрелы. Неприятно на слух и больно. Но стоять и ждать, пока Вильгельм вспомнит про него, Фелан не мог. И не хотел.
Он пошел прочь. Двое волков сопровождали его. Они шли по бокам, готовые ловить его, если Фелан упадет.
— Стой, еретик! — пробасил Вильгельм в спину. И волки зарычали на него с новой силой.
Фелан брел вперед. Он не понимал, куда конкретно идет, но чувствовал, что идти нужно. Материнское древо вело его, и Фелан ему верил. Он шел сквозь туман и поверхностно дышал. Вдохнуть глубже мешала боль в плече.
Рана горела жгучим пламенем, и казалось, что древко начинало тлеть от этого жара. Или же это стрела раскаляла плоть?
В ушах шумела кровь и трещало разрываемое огнем дерево. В носу свербело от железа и дыма. На языке оседала маслянистая копоть. Туман из молочного превратился в грязно-серый. И он был сухим. Под ногами жглась горячая трава.
Фелан осмотрелся.
Вокруг дрожали красными всполохами деревья и дымилась трава. Волки скулили, поджимая хвосты. По левую руку в объятьях пламени стоял старый дуб. Как и Фелана, его жгла боль. Он трещал, разрываемый изнутри, скрипел ветвями-конечностями. И как у Фелана, одна его рука-ветвь обломилась и мертвой упала к его ногам-корням.
Здесь всюду разлилось и горело масло. И материнское древо привело Фелана именно сюда.
Позади послышался вой, а за ним грузные шаги и ритмичное дыхание. Оно изредка прерывалось кашлем.
— Добегался, еретик, — пробасил Вильгельм.
Дуб скрипел и звал к себе. Он хотел помочь, хотел сослужить последнюю службу этому лесу. И Фелан пошел на зов.
— Не уйдешь! — выкрикнул охотник и тяжелым рывком приблизился к Фелану. Но он уже подошел к дубовым корням.
За ними скрывался от глаз склон оврага. Фелан сделал последний шаг. Его колени подогнулись, а силы покинули тело. Он покатился вниз. Охотник кинулся за ним.
С закрытыми глазами Фелан слышал, как сапоги охотника скользили позади по тлеющим листьям. Он чувствовал, как горячий воздух отзывался на движения рук, пытающихся его схватить. Он чувствовал телом землю, чуял запах паленой шерсти.
Жилистое тело зверя врезалось в него, сбило в сторону и прижало к земле, останавливая падение. А дальше — судорожный вдох Вильгельма, удар массивного тела о корни, стремительное движение вниз, хруст листвы и веток, и снова удар о землю.
Сон граничил с реальностью и казался спасением от боли. Но земля под спиной кололась ветками и бугрилась камнями. Фелан распахнул глаза. Над ним пылали ветви дуба, а на нем лежал один из волков. Осмотревшись, Фелан нашел и других. Мохнатая четверка собралась у края ямы, угрожающе рыча. Снизу слышались ругательства Вильгельма. Его черные перчатки цеплялись за края ямы и соскальзывали вниз вместе с землей. А если ему удавалось уцепиться покрепче, один из волков сталкивал его пальцы вниз.
Дуб выл от боли и радости. Он весь скрипел и трещал, пожираемый огнем. И все-таки он был счастлив помочь стае.
Фелан вдруг понял, что этот старик держал свои ветви из последних сил. Еще немного, и они рухнут вниз, догорать на земле, чтобы пеплом укрыть почву.
Внимательная волчья морда изучала его лицо. Волк беспокоился и тыкался носом в щеку. Фелан хотел поднять правую руку и погладить зверя, но рука не поднялась. Только новая вспышка боли прострелила плечо. Волк сочувственно заскулил.
Кое-как поднявшись на ноги, Фелан пошагал по склону вниз, к волчьей яме, в которую угодил охотник. Нос был забит пеплом и гарью. Но даже так в двух шагах от ямы Фелан почуял уже знакомый едкий запах браги. Он огляделся. Чуть в стороне, в ворохе тлеющих листьев, лежала фляжка из темной кожи. Фелан подошел к ней и поднял. Она была горячая, обжигала руку, но он все равно продолжал ее держать.
Таких фляжек на поясе у охотника было несколько, и одна из них сейчас жгла ладонь. Для чего они были нужны? Пить, когда вздумается? Вот только Вильгельм не был похож на пьянь.
Фелан проковылял к яме и встал в шаге от края. Охотник смотрел на волков с нескрываемой злостью. Но стоило ему заметить Фелана, как его глаза загорелись чистой яростью, а лицо исказилось до неузнаваемости.
— Ты пожалеешь об этом, еретик, — гневился Вильгельм. Он забросил попытки выбраться. — Я доберусь до тебя, схвачу и буду пытать. А потом я буду пытать твоего отца, чтобы ты видел. И ведьму твою поганую тоже буду пытать на твоих глазах. Отдам ее Ильсу, чтобы он с ней прелюбодействовал. А потом я вас всех сожгу на одном костре. Вы будете пылать в пламени гнева Божьего, как и положено еретикам и ведьмам.
Фелан слушал его и видел, что сейчас охотник точно не врал. Он был искренен в своей ярости.
— Кто такой Ильс? — прервал он речь Вильгельма. Тот на мгновение замолчал, но все же ответил.
— Та похотливая свинья, что по глупой случайности затесалась в ряды охотников на ведьм.
Которому Фелан откусил палец. Понятно.
— А это для чего? — Фелан поднял флягу повыше.
— Брага, — ответил Вильгельм, а затем с довольством добавил. — Для розжига.
Вот почему у домика лесничего пахло брагой. Вильгельм разлил ее, чтобы сжечь тот домик.
— Не беспокойся, я сложу хороший костер, когда буду казнить тебя, твоего отца и двух твоих ведьм, — продолжал распаляться охотник. — Добротный будет костер. Чтобы даже ваши кости сгорели дотла. Чтобы остался от ваших грешных тел только прах. А потом лично развею его по ветру, чтобы не было покоя вашим грешным душам.
У него много таких фляжек. Чтобы было сподручнее сжигать все вокруг, что он посчитает ересью. И он не остановится, не будет довольствоваться только одной ведьмой, которая действительно грешна и заслуживает кары.
Вильгельм не позволит Фелану и Уле спокойно жить. Пока жив он сам.
Жесткое, но необходимое решение пришло легко.
Над головой из последних сил скрипел горящий дуб. А в руке лежала жгучая фляга.
Фелан поднес ее к лицу, поморщился от усилившегося запаха, а потом схватился зубами за пробку. Она поддалась не сразу, но все-таки вышла из горлышка. Запах стал еще сильнее, и у Фелана заслезились глаза. Он выплюнул пробку и снова посмотрел на Вильгельма.
Охотник стоял в волчьей яме, припадая на правую ногу. Весь в грязи, он смотрел снизу и улыбался как живое воплощение Дьявола из самых глубин Ада.
В груди начинало саднить от дыма и пепла. Ветви над