Читать интересную книгу Священный роман - Брент Кертис

Иеремия пережил борьбу с желанием. Он знал о глубокой двойственности жизни в Священном романе. Его решение поверить любви Божьей и присоединиться к борьбе за сердца Его людей сделало его отверженным, изгоем общества. Как и Учителя, Которому он служил, его презирали и отвергали. После нескольких лет противостояния, после того как его посадили в колоду, строили заговоры против его жизни, после того как он перенес позор ложного обвинения и одиночество, Иеремия пал духом. Он позволил страсти своей души излиться прямо на Бога:

Ты влек меня, Господи, — и я увлечен; Ты сильнее меня — и превозмог, и я каждый день в посмеянии, всякий издевается надо мною. Ибо лишь только начну говорить я, — кричу о насилии, вопию о разорении, потому что слово Господне обратилось в поношение мне и повседневное посмеяние. И подумал я: не буду я напоминать о Нем и не буду более говорить во имя Его; но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и — не мог.

Иер. 20:7–9

Этот страдающий пророк нашел слова, чтобы выразить проблему желания. То, что он сказал, можно передать и так: «Ты вложил Роман в мое сердце, ты увлек меня в это опасное путешествие — как перестать мне следовать по этому пути? А теперь, когда я перестал, то почувствовал лишь ярость. И что еще хуже, я не смог уйти. Я пойман моим стремлением к Тебе». Иеремия мог стать пророком номинально, из чувства долга, но теперь он захвачен Священным романом, потому что не может без него жить. Павел выразил ту же проблему так: «Горе мне, если не благовествую!» (1 Кор. 9:16). Когда путь становится тяжелым, чувства долга недостаточно, чтобы вы смогли продолжать свой путь.

Возможно, вы помните фильм «Огненные колесницы», в котором рассказывается история двух олимпийских бегунов: Эрика Лидделла и Чарлза Абрамса. Оба были страстными бегунами, но относились к бегу по-разному. Абрамс бежал, потому что он хотел что-то доказать. Жизнь этого мрачного человека была подчинена долгу, обязанности и закону. Лидделл бежал, потому что он не мог жить без этого. «Когда я бегу, — говорил он, — я ощущаю, что Богу это нравится». Ему была знакома свобода сердца, которую Абрамс мог наблюдать лишь на расстоянии. Абрамс использовал дисциплину, чтобы подчинить и убить свое сердце. Лидделл был так раскрепощен, когда бежал, что Абрамс сказал: «Он бежит как дикое животное — он меня нервирует». «Откуда исходит сила, чтобы довести гонку до конца? — спросил Лидделл. — Она исходит изнутри». Она исходит от желания.

«Вся жизнь праведного христианина, — сказал святой Августин, — это святое стремление». К сожалению, многие из нас пришли каким-то образом к ощущению, что нам следует просить меньше, а не больше. У нас есть некое чувство, что нам необходимо искупить наше стремление, извиниться за то, что мы чувствуем такое сильное желание. Разве не следует нам довольствоваться малым? Возможно, но удовлетворенность никогда не достигается меньшим; это самый легкий выход. Никто не может быть святым, если убьет свое сердце; настоящее испытание в том, чтобы позволить своему сердцу гореть и иметь терпение наслаждаться тем, чем можно, ожидая приближения брачного пира. Говоря словами Павла, «и мы в себе стенаем, ожидая усыновления» (Рим. 8:23). Удовлетворение может прийти, только если наше желание возрастет, если мы позволим ему двигаться вперед навстречу своему исполнению и нам двигаться вместе с ним. И как молился Джордж Герберт,

Господь, пусть Твой огонь неугасимыйК Тебе сердца людские привлечёт,Их пламя малое Твою получит силу,И мир не сможет превозмочь её.В сердцах зажги Ты к Истине стремленье,Плотские наши страсти поглоти,И мы, оставив страхи и сомненья,Возжаждем за Тобой, Господь, идти.

Любовь

Возможно, настанет время, когда нам всем придется идти из чувства долга. Но в конечном счете, если это все, что у нас есть, мы никогда не пройдем этот путь. Примером в этом нам послужит наш Герой. Он шел впереди нас, и у Него получилось, Он достиг цели. Его жизнь служит примером того, что путь можно пройти до конца, но только благодаря страстному желанию достичь радости, которая предлежит нам. Или, как сказал Петерсон, «радостного воссоединения с Отцом». Предстоящий путь приведет нас к тому, что желание станет интенсивнее и сосредоточеннее. Джеймс Хьюстон выразил это так:

Желание, которое действительно дает жизнь, — это желание познать Бога. Это желание нельзя удовлетворить, потому что оно возрастает по мере того, как мы утоляем его; и взаимоотношения с Богом меняются и ведут к усилению интенсивности желания.

Желание сердца

По мере того как душа возрастает в любви к Богу и наш путь приближается к Нему, возможности сердца тоже увеличиваются и расширяются: «Потеку путем заповедей Твоих, когда Ты расширишь сердце мое» (Пс. 118:32). Один мой друг, миссионер в Сенегале, рассказывал, что после беседы с ним мусульмане впервые начинают замечать красоту цветов. Сосредоточившись на идее спасения, мусульмане в этой засушливой стране ведут очень утилитарный образ жизни. Вещи ценятся только по их практической применимости. Их дома скучные и мрачные; из всех деревьев в цене лишь те, которые дают фрукты; значение имеет лишь польза. Такое впечатление, что мусульмане прожили без красоты всю жизнь, а теперь, когда с их души сняли оковы, они смогли свободно наслаждаться красотой Божьего творения. Это поразительно напоминает современный фундаментализм. Их ненависть к удовольствию вовсе не признак благочестия; совсем наоборот. Если сердце искуплено, то оно жаждет красоты.

Но это палка о двух концах. Если сердце становится более восприимчивым к удовольствию, то и к боли тоже. Боль и удовольствие идут рука об руку. Что же в этом случае делать с разочарованием? От того, как мы переживаем сердечные невзгоды, которые приходят вместе с желанием, зависит, станем ли мы врагами самим себе или нет. Хотеть — значит страдать; слово «страсть» означает «страдание». Именно поэтому многие христиане не склонны прислушиваться к голосу сердца: они знают, что сдержанность удерживает их от разочарований и страданий, которые приносит жизнь. Многие из нас стремятся просто не желать слишком многого; так безопасней. Но в этом нет Бога. Это стоицизм, а не христианство. Рождение свыше — значит пробуждение души от мертвого сна греха к полноте жизни.

Мы часто относимся к желанию как к врагу, потому что оно пробуждает стремление, которое не удовлетворить в один момент. Говоря словами Т. С. Элиота,

Апрель, беспощадный месяц, выводитСирень из мертвой земли, мешаетВоспоминание и страсть, тревожитСонные корни весенним дождем.Бесплодная земля (Перевод с англ. А. Сергеева)

Весна пробуждает мечты о лете, которого еще нет. Разбуженная душа — часто душа разочарованная, но разочарование может увести нас вперед, увеличивая желание и возвышая его до истинной страсти.

Я счастливый человек. Меня любят в моей семье, любят друзья. Но они также и разочаровывают меня. Когда мне становится больно от их промахов, у меня есть несколько возможностей дальнейшего поведения. Я могу уйти в цинизм («Разве может в этой жизни быть по-другому?») и умерить боль, убив желание. Или я могу стать более требовательным («Никогда больше так не делай»), манипулируя своими близкими и в какой-то степени увеличивая свою склонность к такого рода взаимоотношениям. Или отнестись к этому как к напоминанию, что близится день, когда все мы будем любить совершенно. Я могу позволить боли увести меня глубже в сердце и выше к небесам. И тут в дело вступают воспоминания. Желание заставляет нас двигаться вперед; память ставит перед необходимостью идти в нужном направлении.

Повторение истории

Если мы выберем путь желания, наш главный враг в предстоящем путешествии — не Стрелы, не сатана, не любовники, которые обманывают. Самая травмирующая вещь, которая мучает паломника сердца, — это простая забывчивость, точнее, невозможность вспомнить. Вы забудете; ведь это не первая книга, которую вы прочитали в поисках Бога. Что вы запомнили из других? Если Бог был так милостив, что коснулся вас словами этой книги, то ведь это не в первый раз, когда Он коснулся вас. Что вынесли вы из них? У меня их было достаточно, чтобы моя вера окрепла раз и навсегда, — почему же я не жил более праведно? Потому что я забывал.

Я был морально раздавлен историей с золотым тельцом. Эти люди, евреи, которых Господь вывел из Египта, видели все своими глазами. Сначала была моровая язва, затем Пасха, затем спасение от армии фараона и чудесное бегство среди воды по суше, когда расступилось Чермное море. Потом была манна: завтрак в постель, можно сказать, каждое утро на протяжении нескольких месяцев. Они пили воду из скалы. Они слышали и видели громы и молнии у горы Синай и вострепетали в присутствии Божьем. Думаю, вполне можно сказать, что у этой группы освобожденных рабов были все основания, чтобы верить. Их предводитель, Моисей, исчез на сорок дней в облаке огня поядающего, который покрывал вершину горы, и все это они видели собственными глазами. Пока он был там, они сделали литого тельца и сели пить и есть, а после встали играть, воздавая честь идолу, которого они изготовили из золотых серег. Моей первой реакцией было высокомерие: как они могли быть настолько глупыми? Как они могли забыть обо всем, что получили прямо из рук Божьих? Моя вторая реакция была более честной: это же я; я тоже могу так поступать; я постоянно забываю.