свои скользкие от пота пальцы из его хватки как раз в тот момент, когда мы подъезжаем к отелю. Снаружи ждет группа папарацци.
— Дерьмо, — ругается Кента. — Как, черт возьми, они узнали, где ты остановилась?!
— Думаю, это был только вопрос времени, — мрачно говорит Глен.
Кента поворачивается к Мэтту.
— Может, нам выбрать другой отель?
— Не знаю, — говорит Мэтт, безучастно глядя на мужчин.
— Должен ли я…
Мэтт проводит рукой по волосам, взволнованно дергая их.
— Не знаю! Я, блять, не знаю, что делать!
Кента кивает.
— Мы выходим, — решает он.
Он и Глен окружают меня, пока мы переходим тротуар, шагая сквозь вспышки и неприятные крики.
— СЕГОДНЯ ТЫ ПРЕКРАСНО ВЫГЛЯДИШЬ, БРАЙАР!
— БРАЙАР, ЕСТЬ ЛИ ЕЩЁ СЛОВА ДЛЯ ТВОЕГО ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЯ?
— БРАЙАР, ПОЧЕМУ ТЫ ТАК ВНЕЗАПНО ПОКИНУЛА МЕРОПРИЯТИЕ?
Я держу рот на замке до тех пор, пока мы не входим в стеклянные двери отеля. Мы направляемся к лифту, где Кента использует специальную ключ-карту, чтобы разблокировать наш этаж. Пока лифт движется вверх, мы стоим в неловком молчании. Я замыкаюсь в себе. Кабина лифта кажется слишком маленькой для всех нас, здесь будто не хватает воздуха. Мэтт стоит в углу, его лицо — напряженная, ничего не выражающая маска. Осанка прямая, как у солдата.
Двери лифта открываются, и мы проходим по коридору, устланному толстым ковром, в наш номер. Когда мы, наконец, оказываемся внутри, в безопасности, я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Мэтта. Он тяжело прислоняется к стене, разряжая свой пистолет. На лбу у него выступил пот.
— Я… — Я замолкаю. Не знаю, как закончить это предложение. Я уж точно не сожалею. Я не буду извиняться за то, что заступаюсь за себя, когда мне угрожают. Но я сожалею о том, что с ним случилось, о том, что вызвало этот ужасный затравленный взгляд. Я сожалею, если каким-то образом вызвала эти воспоминания.
— Это не твоя вина, — выдавливает он грубым голосом. — Мне вообще не следовало рассказывать тебе о фотографии. — Его лицо искажается. — Знал же, что это тебя взбесит.
Любое сожаление, которое я, возможно, испытывала к нему, тает. Я прищуриваю глаза.
— Мило, Мэтт.
— Иди и немного поспи, — советует ему Кента. — Я ей объясню, что она натворила. — Мэтт колеблется и вздыхает. — У тебя джетлаг. Иди спать. Мы со всем разберемся. Она извинится.
Нет уж, черт возьми, я этого делать не буду, но сейчас не самое подходящее время упоминать об этом. Мэтт отрывисто кивает и направляется в спальню для парней.
Когда он ушел, мне кажется, что силы покидают меня. Я провожу рукой по своему лицу.
— Я не понимаю, почему все так злятся, — бормочу я.
Кента кивает.
— Я знаю. Это наша вина. Мы предполагали, что ты просто… позволишь нам позаботиться о том, что будешь говорить. Но ты, конечно, захочешь высказать свое мнение. — Он выглядит измученным.
— Ну, да. Я настоящий человек. Я говорю иногда.
Раздается стук в дверь. Глен хватает свой пистолет и смотрит в глазок, затем приоткрывает дверь на несколько сантиметров, чтобы впустить Джули в комнату.
Мои плечи опускаются. Отлично. Этот день становится всё лучше и лучше.
Я поворачиваюсь, направляюсь к холодильнику, открываю его и изучаю ассортимент напитков, которые отель оставил для нас. Наверное, мне следовало бы выпить водки или чего-нибудь столь же диетического и депрессивного, но прямо сейчас мне абсолютно всё равно. Я беру пиво.
Джули подходит ко мне и захлопывает холодильник.
— Что, черт возьми, ты там натворила? — шипит она.
Я пожимаю плечами, зубами открывая крышку и игнорируя испуганный взгляд Джули. Не уверена, о чем она больше беспокоится: об углеводах, содержащихся в пиве, или о моих винирах.
— Он это заслужил. Если он хочет присылать мне фотографии своего члена, то должен быть готов к тому, что я раскритикую их. Не моя вина, что он заслуживает одну звезду. — Я делаю большой глоток пива и плюхаюсь на край дивана.
— Ты сказала своим фанатам пойти нафиг! — визжит она практически в истерике.
Я закатываю глаза. Так вот из-за чего она раздражена. Я нарушила правило номер один для всех женщин-знаменитостей: всегда, всегда изображай благодарность. Неважно, нападают ли твои фанаты на тебя на улице, или пробираются в твою собственность, или дрочат в твоей постели. От тебя ожидают того, что ты, стиснув зубы, скажешь, как сильно любишь и ценишь их. Меня тошнит от этого. Я не люблю своих фанатов, я никого из них не знаю. Они мне нравятся, я рада, что они наслаждаются моими фильмами, и я рада раздавать автографы или что-то в этом роде, но это не делает меня достоянием общественности. У меня всё ещё есть личные границы. Я всё ещё человек, которому должно быть позволено говорить сексуальным насильникам, чтобы они отвалили.
Джули фыркает, подходя и становясь прямо передо мной. Она сует свой телефон мне в лицо.
— Я написала твои извинения. Одобри их.
Я смотрю на экран.
— Ты хочешь, чтобы я твитнула скрин извинений, написанных в заметках? Ты же знаешь, что все смеются над этим, да?
Она хмурится.
— Я не занимаюсь ерундой, Брайар. Студия недовольна, дизайнер платья недоволен, и твоя служба безопасности тоже недовольна. Просто одобри, чтобы я могла опубликовать их, и мы сможем жить дальше.
Я чувствую укол вины из-за упоминания студии. Мне насрать на то, что думают ребята, но люди так усердно работали над фильмом. Я не хочу, чтобы первый уик-энд после выпуска фильма был посвящен только мне, поэтому просматриваю извинения.
Я знаю, многие из вас видели мою вспышку гнева на пресс-конференции «Игроков» этим вечером. Я приношу извинения за свой выбор слов; я была переутомлена из-за перелета. Я люблю всех своих поклонников и верю, что каждый заслуживает доброты, сочувствия и второго шанса. Я хотела бы вежливо попросить фанатов уважать мою частную жизнь и надеюсь, что вы все придете посмотреть «Игроков» в первый уик-энд. Спасибо вам за ваше понимание. Люблю вас всех.
— Это чушь собачья, — говорю я категорично. — Каждый, кто это увидит, поймет, что это чушь собачья.
— Это не имеет значения. — Она снова сует телефон мне в лицо. — Одобри это.
— Одобри это, милая, — говорит Кента. — Тебе действительно нужно извиниться.
Я качаю головой, во мне поднимается гнев.
— Нет! Нет! Я имела в виду всё, что сказала! Если я извинюсь, это только воодушевит его!
Джули фыркает.
— Я понимаю, что ты злишься, но блин. Тебе почти тридцать. Ты, что, умрешь, если сделаешь это?
Я закрываю глаза, делая еще один глубокий глоток пива. Я закипаю.
Я в индустрии