о ребра, как отбойный молоток, и я была уверена, что в любой момент оно прорвется сквозь кость. Мы смотрели, как Марио и Анете уезжают на скоростном катере, и звук моторов исчезал вдали. Все произошло так быстро, что я не успела перевести дух, как Сэйнт вывернул запястье, закружил меня и прижал к себе. Я задыхалась, когда его вторая рука потянулась к моей шее, а пальцы впились в горло, прижимая меня к груди.
— Что это было, черт возьми? — Его холодный голос прошелся по моему позвоночнику.
— Что ты имеешь в виду? — Я застонала от его изнурительной хватки на моей шее и запястье.
Он дернул мою руку и потянул ее дальше по спине.
— Это твое неуместное выступление перед нашими гостями.
— Ты хотел, чтобы я сыграла роль твоей жены. Я так и поступила.
— Чушь собачья, — процедил он, и я услышала, как затряслась его челюсть. — Ты думаешь, что можешь на меня ссать? Помечать меня, как будто я тебе, блядь, принадлежу?
— Это не…
Он резко отпустил меня и схватил за волосы, запутавшись кулаком между локонами, и сильно дернул. Кожа головы горела, и я спотыкалась о собственные ноги, пока он тащил меня через палубу и вниз по лестнице.
— Я покажу тебе, что значит пометить кого-то.
— Святой, ты делаешь мне больно.
— О, я даже не начал причинять тебе боль.
Я вцепилась в его запястье, отчаянно желая, чтобы он отпустил меня. Но его хватка усилилась, рука стала твердой и непреклонной, когда он потянул меня за волосы. Уверенность, которой я обладала раньше, исчезла, а внутри у меня все сжалось.
Святой отпустил мои волосы и втолкнул меня в комнату, после чего захлопнул за собой дверь. Я споткнулась, но вовремя спохватилась и не упала на задницу.
— В чем твоя проблема? Я делала то, что ты хочешь от меня, играя свою роль.
— Нет, ты вела себя как ревнивая сука, пытающаяся пометить свою гребаную территорию. — Жесткие черты его лица были дикими, жестокими, как будто он хотел разорвать меня пополам. Сжав челюсти, он направился ко мне. — Я не принадлежу тебе. Ты принадлежишь мне. Ты понимаешь разницу?
Я собрала все свое мужество и отказалась показать, что он меня запугивает, хотя сердце у меня защемило в горле. Подняв подбородок, я изо всех сил старалась стоять как можно выше, чтобы противостоять ему.
— Не должно быть никакой разницы. Если ты хочешь, чтобы я вела себя идеально как твоя жена, то ты должен быть идеальным мужем. Это справедливо.
— К черту справедливость. Никто не говорил, что наше маленькое соглашение будет справедливым.
— Я уже говорила тебе, что не буду унижаться из-за твоих сексуальных выходок. И уж точно не перед какой-то блондинкой, которая пыталась вцепиться когтями в мужчину, только что представившего ее своей чертовой жене.
Его лицо вспыхнуло от гнева, его ярость была направлена на меня. Я практически слышала, как кипит кровь в его жилах, в то время как моя, наоборот, застыла под холодной кожей.
Мне потребовалась каждая унция мужества, чтобы не отступить, когда он шагнул ко мне — высокая фигура и широкие плечи угрожали выдохнуть последнюю каплю воздуха из моих легких. Я не сводила с него глаз, его взгляд был горячим и голодным, как у хищника, готового нанести удар. Первобытный. Мощный. Интенсивность, излучаемая им, захватила меня в ловушку, и я не могла пошевелиться. С каждым выдохом ужас в моем животе затягивался все туже, но это был уже не страх. Не паника. Это было что-то темное и эротичное, соблазнительное, как будто в воздухе сверкнула молния и между нами проскочили электрические токи. Мой язык стал бесполезным, а разум не мог составить ни одного предложения. Я никогда не была так ошеломлена чьим-то присутствием, но он ошеломил меня, даже когда не скрывал своих порочных намерений. Он разрушил все мои защитные механизмы, заманивая меня соблазнительной тьмой. Было опасно, как легко он воздействовал на меня, словно обладал сверхъестественной властью надо мной, каким-то магическим заклинанием, передававшим ему весь контроль.
Святой зарычал и схватил меня за подбородок, впиваясь пальцами в мою плоть.
— Ты слишком искушаешь меня, женщина, — прорычал он, и мое сердце забилось в такт, а грудь стала быстро подниматься и опускаться с каждым вдохом. — Твоя борьба, твое неповиновение заводит меня до смерти.
В голове проносились воспоминания о прошлой ночи. Его прикосновения. Его слова. Разрядка. Все это было как будто секунду назад, но мое тело жаждало этого, как будто с тех пор прошло тысячелетие. Это было неправильно, что я снова хочу этого. Но я не могла перестать думать об этом, о том, как хорошо чувствовать себя беззащитной и неспособной остановить его, заставляя наслаждаться моим телом.
Я не пыталась высвободиться из его хватки, и он продолжал смотреть на меня сверху вниз. За долю секунды до того, как он прильнул к моим губам с такой силой, что у меня подкосились ноги, его рука обвилась вокруг моей талии, и в тот же миг его язык проник в мой рот.
Рыча, он целовал меня так, словно был наркоманом, а я была его последней дозой, последней, которую он когда-либо испытает. Его язык безжалостно атаковал мой рот, его поцелуй был хаотичным и неистовым.
Я стонала и пыталась вцепиться ему в шею, но он лишь крепче целовал меня, а его язык проникал все глубже. Словно кто-то зажег спичку в моей душе, вспыхнуло пламя, и мои когтистые руки превратились в отчаянные объятия, когда я обхватила его за шею и притянула ближе. Звук наших губ раздавался вокруг нас, когда мы боролись за то, чтобы поглотить друг друга. В том, как мы целовались, не было ничего нежного или чувственного. Нас обуревали первобытные инстинкты и дикий голод. Мы были все: и руки, и губы, и отчаянные языки, наши тела неистово стремились друг к другу.
Святой отпустил мой подбородок и потянул меня вверх. Не раздумывая ни секунды, я обхватила его ногами за талию, не думая ни о чем, кроме потребности, которая сжимала мое сердце в предвкушении. Он нес меня через всю комнату, и я не могла заставить себя попытаться остановить его. Да я и не хотела его останавливать. Я была добычей, которая с готовностью предлагает свое горло на заклание, не заботясь о том, что из ее тела будет выкачана кровь. Жизни. Потому что сейчас, находясь под жестокой рукой дьявола, я никогда не чувствовала себя более живой. Я все еще терялась в его поцелуе,