Читать интересную книгу Красная волчица - Николай Кузаков

— Робеешь, сынок?

— Немного оторопь берет.

— Ничего, — Мария Семеновна слегка коснулась руки Василия, точно хотела отогнать от него волнение.

Пришли Степан, Поморов, Дмитрий и сели за стол. Дед Корней присел у дверей. Степан встал, заметно волнуясь, заговорил:

— Товарищи, когда я уезжал из Красной Армии, меня пришли проводить все бойцы и командиры. Комиссар мне тогда сказал: «Помни, Воронов, Советскую власть один не построишь». Когда я приехал в Матвеевку, нас было два коммуниста — Дмитрий Трофимович Воронов и я, один комсомолец— Михаил Викторович Поморов. Потом нас стало пять человек: вступили в комсомол Надя и Сема. И вот вчера нам в ячейку подали заявления Василий Воронов, Дуся Прочесова, Женя Пучкова и Кайнача. Это же здорово, товарищи. Теперь с нами в одном строю эвенки, вместе будем строить коммунизм на нашей земле. Кто хочет говорить по поводу приема в комсомол Кайначи?

— Дайте мне, — попросила тетя Глаша.

— Слово Глафире Пантелеевне.

Тетя Глаша подошла к столу.

— Я по-своему, по-бабьи, думаю так. Всем нам как можно ближе надо держаться к Советской власти. Почему так? Потому что охотники заботу от нее получили. Мой муж не из последних охотников был, а век вечный в долгах у деда Трофима Двухгривенного ходил. И видывала я, как из его лавки мужики со слезами выходили. Теперь этому конец. Я бы тоже в комсомол вступила, да волосы седыми стали. Время ушло. И мне даже завидно нашим девкам, наравне с мужиками все дела решают. Хорошо это. И нашей сестре времечко подоспело человеком стать. За всех за них я проголосую. Но вот Кайнача пусть скажет, как он продавал соболей Кердоле и как чуть Василия под смерть не подвел.

Тетя Глаша села. Встал Кайнача, долго мял в руках шапку.

— Ты смелей, — подбадривал его Степан.

— Тетка Глаша, пошто долго худое помнишь? — заговорил Кайнача. — Много я думал. Худо сделал. Друга чуть не сгубил. Всю жизнь помнить буду. Теперь придет беда — пополам делить будем. Придет радость — тоже пополам делить будем. У Кайначи слово крепкое, как ствол лиственницы.

Кайнача сел.

— Правильно, парень, толкуешь, — поддержал его дед Корней. — Сплоховал малость, так с кем из нас греха не бывало. А охотник добрый. Я еще с его отцом белочить ходил. Так он меня два раза от смерти спасал, и Кайнача не подведет. На любого зверя с ним пойду, потому как он таежного корня человек. И уж ежели сказал слово, так тому и быть. — Дед Корней сел.

— Дайте мне сказать, — встал Кучум.

— Говори. — Степан скупо улыбнулся.

— Правильно тетя Глаша ругала Кайначу. И других эвенков ругать надо. Дмитрий и Степан шибко стараются для охотников. Зачем их обманули? Как теперь эвенкам верить? Другой Кердоля придет, опять спирт пить будете, соболей продавать. Совсем худо делаете.

— Не будем больше, Кучум, — угрюмо сказал Кайнача.

— Мы еще на родовом Совете говорить будем. А Кайначу в комсомол принять надо. Всю жизнь на Мотыкана работал. Теперь пусть новую жизнь строит. — Кучум сел.

— Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы принять в комсомол Кайначу, прошу голосовать. — Степан окинул взглядом зал. — Единогласно. Теперь обсуждаем заявление Василия. Кому слово дать?

— У меня вопрос к Василию, — встал Дмитрий. — Пусть обскажет, почему он в прошлом году пушнину Бокову сдал.

Василий встал и еле выдавил из себя.

— Сплоховал малость.

— Зятек Бокова. Как же тестю не помочь, — донесся чей-то голос.

— Напраслину несете на парня, — заступился дед Корней. — Промашка была. Так он потом голову под пули Кердоли подставлял.

— Верно говоришь, Корней Иванович, — поддержал Степан. — Василий — наш парень. Давайте голосовать.

Руки подняли все.

Приняли в комсомол и Дусю с Женей.

Из школы Василий шел с Ятокой и Кайначей. Кайнача расстегнул парку.

— Жарко? — улыбнулся Василий.

— Шибко жарко.

— Ты когда к нам приедешь? — спросила Ятока Василия.

— А вы что, уезжаете?

— Ехать надо. Олени голодные.

Глава VIII

Все дышало холодом: и земля, и небо, и горы. Покрылись куржаком деревья. Перемерзли речки. Дымились наледи. Максим шел в середине обоза. От мороза полушубок на нем хрустел на сгибах, точно был сшит из бересты. Фыркали лошади, скрипели полозья. За первым возом шагал Дмитрий с короткой кавалерийской винтовкой в руках. В серой парке из оленьего меха и длинных унтах Дмитрий казался совсем коротким. «Как обрубок», — подумал Максим. Позади послышался голос Василия:

— Но-о-о.

Максим оглянулся. Василий сидел на возу и курил. — На коленях лежало ружье.

Вот уже второй день обоз шел по колодистой лесной дороге. На первых и последних двух санях лежали мешки с рыбой, добытой товариществом «Красный охотник». На средних санях везли пушнину.

— Что бы ни случилось, Максим, а пушнину должны доставить в город, — сказал перед отъездом Степан.

— А если опять струшу?

— Кончай валять дурака. Не на игрище идете. Я говорю для того, что может всякое случиться. Кердоля наверняка давно нас поджидает. А стрелок он добрый.

Максим сжал в руках бердану. «Пусть попробует сунется, мы тоже чему-то научились в тайге».

Из лесу на дорогу прыжками выбежал Кайла и потрусил рядом с Максимом.

— Что, глубоковат снежок-то? — потрепал его Максим по загривку. — Весна придет, набегаешься.

Дорога-поднялась на седловину хребта и круто пошла вниз. Еще версты две-три — и зимовье Половинка. Тогда до Карска останется восемьдесят верст. Эта дорога почтовая. Каждую среду из Карска на Половинку приезжает — почтальон, его встречает ямщик из Матвеевки и везет с почтой дальше.

День клонился к вечеру. Солнце, теряя тепло и свет, медленно угасало. От деревьев на розовый снег упали широкие тени, в лесу сразу стало сумрачно. Мороз усилился. Зимовье выросло вдруг. Стояло оно у небольшого ключа среди редколесья. За ним виднелась сопка.

— Максим, затопляй печку и вари чай, — отдал приказание Дмитрий. — А мы с Василием коней распряжем. Не забудь занести хлеб: промерз он, топором не возьмешь.

В зимовье Максим первым делом зажег коптилку. Тусклый огонек осветил черные прокопченные стены. Вдоль них — широкие нары. И тут в нос ему ударил тонкий ароматный запах табака. Что это? Точно крапивой обожгла догадка. Максим выскочил из зимовья.

— Дмитрий!

— Ну что там стряслось?

— Кто-то там курил папиросы, — выпалил Максим.

— Не почудилось тебе? — спросил Василий.

— Да нет же.

Все трое вошли в зимовье. Запах папирос был слышен явно.

— Кто-то был перед нами. Распрягайте лошадей. Я посмотрю вокруг. — Дмитрий ушел по дороге в сторону ключа.

Василий с Максимом распрягли лошадей, привязали к деревьям, чтобы они немного остыли, а сами закурили. Винтовки держали наготове.

— Кого же тут черт носил? — гадал Максим.

— Добрый бы человек в зимовье был, не стал бы прятаться.

Вернулся Дмитрий.

— Банда Кердоли здесь, — сообщил он. — По дороге прошло пять оленьих упряжек. Значит, их пять человек. Были недавно. След у ключа потерялся. Как улетел.

— По наледи, наверное, ушли, — предположил Максим.

— На оленях-то? — усмехнулся Василий. — Да они головы себе поломают.

— Кердоля придумает. Чулки наденет на ноги оленям. Некатко и следа нет.

— Что же будем делать? — спросил Василий.

— Сейчас они не нападут, — ответил Дмитрий. Подождут, когда уснем. Значит, надо поужинать и выкормить, лошадей. А там что-нибудь придумаем. Ты, Василий, бери Малыша и заступай на пост. Вон, у ключа, видишь елочки? — Оттуда хорошо зимовье видно и дорога просматривается. А мы будем ужин варить.

Василий сидел под елкой на колодине. У ног его лежал… Малыш. Было тихо, и в этой тишине особенно гулко потрескивали деревья. Время от времени лошади Позванивали удилами. Над зимовьем из трубы вылетало красное пламя с синевой. Синеву пронизывали, юрко взлетая над крышей, искры и меркли. Не верилось Василию, что где-то в глухом распадке притаилась смерть.

Малыш встал и, навострив уши, уставился на сопку. Переступил с лапы на лапу, оглянулся на Василия, тихонько взвизгнул и опять замер.

Василий снял с предохранителя затвор. Кто-то с сопки наблюдал за зимовьем. Спасибо Дмитрию, что заставил с собой взять собак, Василий напряженно вслушивался в тишину. В ушах стоял звон.

В зимовье скрипнула дверь. К Василию подошел Максим.

— Ну что?

— Малыш на гору смотрит. Там кто-то.

Иди поешь.

— А ты Кайлу позови.

После ужина насыпали лошадям овса, дали сена. Все трое присели под елкой. Собаки сторожко наблюдали за сопкой.

— Что будем делать? — спросил Василий.

— Давайте подумаем, — шепотом отозвался Дмитрий. — Как бы я на их месте поступил? В обозе три человека. Вооружены. Неплохие стрелки. Защищаться будут до последнего вздоха. Значит, бить надо наверняка. Иначе потеряешь свою голову. Что делаю? За сопкой устраиваю лагерь. На сопке выставляю пост. Пришел обоз. Нападаю сразу, врасплох. Они этого не сделали. Не успели. Теперь придется ждать. Люди два дня в дороге, намерзлись, устали. Пока управятся с делами, время будет далеко за полночь. И только доберутся до тепла — уснут как мертвые. На рассвете я их беру голыми руками, расстреливаю, поджигаю зимовье, забираю пушнину и — ищи ветра в поле.