— Кто ещё не пересёк реку?
Офицеры кружили, силясь удержаться в его поле зрения.
— Восьмой поднялся?
— Мне казалось, оставшиеся из Тринадцатого…
— Первый кавалерийский полковника Валлимира до сих пор развёртывается!
— По-моему у них есть один подходящий батальон, только что получивший обратно своих лошадей…
— Великолепно! Пошлите к полковнику Валлимиру и попросите его направить тот батальон через болота.
Пара офицеров одобрительно громыхнула. Остальные несколько нервозно переглядывались.
— Целый батальон? — пробормотал один. — Неужели тропа подойдёт для…
Челенгорм оборвал их.
— Полковник Горст! Не могли бы вы проехаться обратно за реку и доставить полковнику Валлимиру мои предписания убедиться, что враг не преподнесет нам неприятный сюрприз.
Мгновение Горст не двигался.
— Генерал, я бы предпочёл остаться, там, где способен…
— Понимаю и разделяю. Вы стремитесь быть поближе к боевым действиям. Но король в своём последнем письме отдельно упомянул, чтобы я делал всё что можно, дабы уберечь вас от опасности. Не волнуйтесь, линия фронта вполне продержится и без вас. Мы, друзья короля, должны быть заодно, не правда ли?
Все королевские шуты приплясывают в пёстрых скоморошечьих мундирах под одну и ту же сумасшедшую мелодию сигнального горна! Пусть тот, с немощным голоском подтолкнёт ещё одну повозку, кишки надорву!
— Конечно, сэр, — и Горст потащился обратно к своему коню.
Скейл
Кальдер понукал лошадь по тропе, настолько заросшей, что уже не был уверен, в самом ли деле это всё ещё она. Приглядывали ли за ним Дно с Отмелью — а раз уж он стал их главным источником дохода, то наверняка — сказать он не мог. Само собой, от людей вроде Дна с Отмелью было б немного проку, если б человек вроде Кальдера смог определить, где они, но, мёртвые, ему бы не помешала компания. Словно брошенная доходяге корка, встреча с Кёрнденом Утробой только разожгла голод Кальдера на дружелюбные лица.
Он проехал сквозь расположение людей Железноглава, впитав их насмешливое презрение, и Стодорога, впитав их враждебность, и теперь вступал в леса на западном крае долины, где собрались люди Скейла. Люди его брата. Его люди, как полагал он, правда, по ним этого не ощущалось. Суровые на вид дядьки, потрёпанные тяжким маршем, израненные тяжким боем. Поизносившиеся, будучи вдали от милости Чёрного Доу, там, где самая крутая работёнка за самое худосочное вознаграждение. Не похоже, что они в настроении чего-либо праздновать, и уж, нахрен, точно не прибытие трусливого братца их вождя.
Что толку, что он с трудом влез в кольчужную рубаху, надеясь при случае хотя бы выглядеть принцем-воителем. Годы тому назад её подарил отец — изделие из стирийской стали, легче большинства северных сплавов, но всё равно, весом с наковальню, и жаркая как овечья шкура. Кальдер даже не представлял, как порой люди умудряются носить эти хрени сутками. Бежать в них. Спать в них. Драться в них. Сражаться в них — сумасшествие. Сражаться — сумасшествие. Он никогда не понимал, что люди в этом находят.
И редкий человек находил в этом большее, чем его родной брат, Скейл.
Тот сидел на поляне, на корточках, раскинув перед собой карту. По левую руку от него был Бледный Призрак, а по правую — Ганзул Белоглазый, старые товарищи отца Кальдера со времен его правления большей частью Севера. Люди, столь низко павшие, когда Девять Смертей сбросил отца с его собственной крепостной стены. Почти так же низко, как и сам Кальдер.
Их со Скейлом родили разные матери, и постоянно шутили, что Скейлова мать, должно быть, была быком. Он выглядел, как бык, а главное, столь же мускулист и нахрапист. Практически во всём он являлся противоположностью Кальдера — светловолос, там где Кальдер тёмен, грубо-притуплённые черты лица, там где Кальдер утончён и остр, а также скор на гнев и тугодум. Ничего общего с отцом. Это Кальдер был тем, кто должен наследовать Бетоду, и всяк об этом знал. Одна из причин, почему его ненавидели. А ещё потому, что он большую часть своей жизни вёл себя, как хер.
Скейл поднял голову, когда услыхал цокот копыт, улыбнулся громадной улыбкой и выступил навстречу, всё ещё сохраняя остатки хромоты, которой наградил его Девять Смертей. Но даже так он носил свою кольчугу легко, как дева носит чепчик, — чёрную, тяжёлую, двойной ковки, пристегнув сверху наплечники воронёной стали, исцарапанные и погнутые.
— Будьте вооружены на все случаи жизни, — советовал им отец, и Скейл воспринял это буквально. Его наискось пересекали портупеи, и шипами торчало оружие — два меча и на поясе великая палица, три ножа в пределах видимости и, вероятно, есть и другие, за этим пределом. Голова обёрнута бинтом, в коричневых пятнах у виска, и к стремительно растущей коллекции шрамов добавилась свежая царапина через бровь. Похоже, бесконечные попытки Кальдера убедить Скейла удержаться от сражений, точно также напрасны, как и бесконечные попытки Скейла убедить Кальдера поучаствовать в них.
Кальдер соскочил с седла — в кольчуге пришлось как следует поднапрячься, при этом пытаясь представить всё так, словно он просто задеревенел от трудной скачки.
— Скейл, толстая ты зараза, как ты…
Скейл обхватил его сокрушительным захватом, совсем оторвал от земли его ноги и слюняво чмокнул в лоб. В ответ Кальдер тоже его обнял, стараясь изо всех сил, с напрочь выжатым дыханием и вдавленной в живот рукоятью меча. Так нежданно, трогательно обретя счастье иметь кого-то на своей стороне, что ему захотелось плакать.
— Отстань! — выдавил он, молотя ладонью по спине Скейла, будто сдающийся борец. — Отстань!
— Я так рад твоему возвращению! — И Скейл закружил его, беспомощного — словно жених молодую невесту, мимолётом открывая вид на Бледного Призрака и Белоглазого Ганзула. Похоже, те не стремились поскорее обнять Кальдера. Не больший восторг выражали взгляды стоящих на поляне названных. Он вспоминал этих людей в давнюю пору, склонявших колени перед его отцом, или восседавших за большим столом, или восхвалявших победы старых добрых дней. Сейчас они, очевидно, призадумались, придётся ли им теперь выполнять приказы Кальдера, и само собой — без особой охоты. Да и с чего бы? Скейл воплощал всё то, что так ценят воины — преданный, сильный и храбрый до тупизны. Кальдер таким не был вовсе, и всяк об этом знал.
— Что с головой? — спросил он, как только Скейл позволил ему снова коснуться ногами земли.
— Это что-ли? А. Ничего. — Скейл сорвал перевязку и отбросил её прочь. Выглядело посерьёзней, чем ничего — соломенные волосы спутались и потемнели бурым, на виске запеклась кровь. — К тому же у тебя, кажись, появилась своя рана. — Не слишком-то нежно теребя распухшую губу Кальдера. — Тебя баба куснула?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});