Филистимляне рассчитывали одним ударом снова захватить долину Изреель, начать окружение Израиля, вбить клин между Саулом и израильскими коленами Галилеи и, наконец, завлечь Саула с его войском в место, наиболее благоприятное для традиционной стратегии князей, делающих основную ставку на свои колесницы. Более того, если бы Саул двинулся на север, чтобы встретить филистимское воинство, линии его коммуникаций и снабжения безмерно растянулись бы и были бы легко перерезаны.
С другой стороны, филистимляне обладали неоспоримым господством над прибрежными и морскими подступами к западному Изреелю и были защищены от нападений с флангов. Их корабли и войска, и среди них люди Давида, продвигались к северу от пяти городов Филистии, чтобы собраться в порту Дор. Оттуда филистимские колонны, со всех сторон окруженные конницей и колесницами, беспрепятственно двинулись бы вглубь суши мимо крепостей Мегидо и Таанах, которые в пору своего упадка фактически стали вассалами филистимлян, хотя и находились на территории хананеев.
Шпионы донесли в Гиву о мобилизационных мерах и передвижениях войск в Филистии, а израильские разведчики ежедневно сообщали о марше через долину Изреель. Новость потрясла Саула настолько, что разум его прояснился и он осознал, что натворил: Давид бежал, от Ионафана он отрекся, Мелхола враждебно настроена и отступилась от него, крупные взлеты его бурной карьеры сменились мелочными делишками, подобными смехотворному копошению среди мусора и праха. Воля к власти его не покинула, но она была подточена отчаянием, дух его задыхался от сознания потери, слишком грандиозной, чтобы с ней можно было смириться.
Саул приказал Авениру мобилизовать войска и собрать призывников из всех колен для похода на север. С Ионафаном он помирился. Но когда они вдвоем ехали бок о бок перед войском, Саул не мог избавиться от предчувствия, что вступает в сражение, в котором не сможет победить.
Филистимляне изготовились для битвы у Сона-ма, деревушки, лежащей в долине у горы под названием Море. На другом конце долины возвышался отрог горы Гелвуй, где сгруппировались боевые соединения Сула.
Тяжкие сомнения терзали сердце Давида, наблюдавшего, как израильтяне спускаются с вершины горы Море. Существовало ли что-нибудь на свете — власть, трон, богатство, гордыня, обида, — что могло бы оправдать пролитие крови своих соотечественников? Недовольство распространилось и среди людей Давида. Многие могли оправдать перед собой неповиновение Саулу, но ни в коем случае не измену Израилю.
И снова именно филистимляне приняли роковое решение. К Анхусу обратились его соратники, встревоженные присутствием еврейских наемников.
Они не могли забыть, как многие из еврейских наемников в свое время повернули против них оружие в решающей битве при Михмасе. Можно ли доверять Давиду в момент, когда наконец-то они решились взять реванш за Михмас?
Анхус ответил:
— Давид при мне уже более года, и я не нашел в нем ничего предосудительного со времени его прихода ко мне и до сего дня.
Но остальные продолжали тревожиться и в конце концов одержали верх над царем Гефа. Хоть и не без колебаний, Анхус приказал Давиду вернуться на юг. Давида охватило чувство глубокого облегчения, а люди, которым он приказал возвращаться, разразились криками радости. На следующее утро израильские наемники во главе с Давидом удалились из лагеря до первого света, желая быть как можно дальше от схватки соплеменников с филистимлянами, которые схлестнутся внизу, в долине.
Через три дня почти непрерывного перехода они добрались до Секелага в Негеве, но нашли его почти уничтоженным, струйки дыма еще курились над руинами.
Амаликские бандиты воспользовались кратким отсутствием Давида. Они пронеслись по городу на верблюдах и лошадях, застали врасплох и смяли небольшой арьергард, оставленный Давидом, а потом, не встречая никакого сопротивления, грабили и поджигали дома. Часть женщин и детей они вывели наружу и связали, стариков зарезали.
Возвратившиеся воины были в ярости и в скорби, н Давид не меньше других, ибо обе его жены, Авигея и Ахиноама, тоже были уведены разбойниками. Амаликских пленников обычно ждало вечное рабство или же они поставлялись в качестве живого товара для египетских рынков. Несмотря на усталость от только что совершенного перехода, люди потребовали немедленного преследования амаликских злодеев. Войско Давида быстро направилось на юго-запад к Синаю, куда, по-видимому, ушли амаликитяне. Бандиты не могли уйти слишком далеко, так как пепел в Секелаге был еще теплый. А поскольку они отяготились еще и большим количеством пленников и внушительной добычей в виде ослов, овец и коз, то они не могли двигаться со своей обычной скоростью и должны были держаться неподалеку от источников и прудов.
В пустыне, как раз за Газой, преследователи наскочили на человека, лежащего навзничь на выжженном солнцем известняке, полумертвого от жары, жажды и голода. Давид распорядился принести ему пищи и воды. Когда человек пришел в себя, он назвался египтянином, рабом вождя амаликской банды, разграбившей Секелаг. Он заболел во время отступления из Негева, и амаликитяне, боясь чумы, бросили его на произвол судьбы. Давид пообещал ему свободу, а взамен египтянин раскрыл ему маршрут разбойников. Через день разведчики Давида обнаружили лагерь у источника в пустыне, банда пировала в честь победы. Насытившись, они заснули там, где упали, среди бараньих костей и пустых мехов из-под вина, украденного в Филистии и Иудее.
Они пробудились от грозных криков, увидели жуткие лица израильтян в шлемах, освещенных огнем от костров из акации, и услышали сдавленные вздохи умирающих. Бойня почти что закончилась. Только горсточка амаликитян на краю лагеря сумела добежать до своих верблюдов и скрыться.
Женщины, сыновья и дочери Секелага плакали, радовались, молились, прижимаясь к своим мужчинам, и вернулись с ними в Негев. Давиду досталась огромная добыча — не только награбленное в Секе-лаге, но и в других селениях Филистии и Иуды, все, что забрали амаликитяне. И когда добычу поделили, Давид честно выделил обычную долю для старейшин крупных городов южной Иуды. Как только она была доставлена, он принялся восстанавливать Секелаг.
Потом Давцд узнал о катастрофе у горы Гелвуй. Он ожидал вестей оттуда со смешанным чувством надежды и тревоги. Но в общем, он уже готов был к худшему. К нему привели уцелевшего израильтянина — растерзанного, отчаявшегося, с воспаленными глазами.
Он благоговейно пал ниц и рассказал Давиду, что израильтяне были наголову разбиты и многие погибли. Остальные, включая Саула и его четырех сыновей, вынуждены были отступить на склоны горы Гелвуй, а филистимская конница преследовала их и пыталась взять в кольцо. Затем Саул был тяжело ранен стрелой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});