жаловаться. Я была рада снова оказаться на работе, среди друзей и коллег, занимаясь любимым делом. Конечно, произошли перемены, но ничего такого, с чем я не могла бы справиться. И как и прежде, не было двух одинаковых дней.
* * *
Однажды ясным сентябрьским утром полиция привезла индианку на позднем сроке беременности. Она казалась хорошо воспитанной и вежливой, но невероятно испуганной, ее взгляд метался к двери всякий раз, когда девушка слышала, как она открывается. Полицейские объяснили, что привезли Парван из Бирмингема, так как она охранялась по программе защиты свидетелей. Парван была родом из Индии, но в прошлом году вышла замуж за индийца из Великобритании на официальной церемонии бракосочетания. Она даже не видела мужа до того, как улетела жить к нему и его родственникам в Бирмингем. Не успела она приехать, как мечты о счастливой семейной жизни рухнули у нее на глазах. Муж был груб, а его семья была суровой и жестокой. С самого начала они держали Парван пленницей в своем доме. Ее никогда не выпускали на улицу, морили голодом и не позволяли ей общаться с друзьями и семьей. Когда у нее развился гестационный диабет[39], они были вынуждены отвезти ее в клинику, и тогда перепуганная Парван рассказала акушеркам, что ее держат в плену.
Удивительно, но даже в наше время, в развитых странах, люди могут просто взять и лишить свободы другого человека.
Женщину допросила полиция, и впоследствии семья мужа Парван была арестована и обвинена в незаконном лишении свободы. Невероятно, но как только мужа отпустили под залог, он сразу же отправился в больницу и стал угрожать Парван. Это произошло прямо на глазах у персонала больницы, так что теперь полиция не могла рисковать. Девушку немедленно вывезли из этого района и поместили в охраняемый дом в нашем городе. Затем, через несколько часов после прибытия в безопасное место, она позвонила в экстренную службу, убедившись, что отошли воды, и женщину доставили в наше отделение.
Однако во время осмотра Парван мы обнаружили, что воды еще не отошли, это было очень хорошо, так как она находилась всего на тридцать седьмой неделе беременности. Но мы решили, что из-за диабета будет безопаснее держать ее в отделении до полного срока. Такой вариант, по-видимому, устраивал Парван, которая была очень напугана, и явно обрадовалась тому, что ее не отправили обратно в охраняемую квартиру. Я думаю, что она хотела комфорта и безопасного общения с другими людьми. И все же Парван так нервничала, что боялась спать при выключенном свете. Полиция выдала ей новое удостоверение личности, и мы получили строгие инструкции не пускать в палату никого, кто мог быть связан с семьей ее мужа. Мы должны были немедленно связаться с полицией, если кто-нибудь войдет и назовет старое имя Парван. Даже полицейские, приходившие в отделение, должны были сказать нам специальное кодовое слово, чтобы получить доступ к пациентке.
Поначалу Парван была такой робкой, что совсем не хотела с нами разговаривать. Мы даже не знали, говорит ли девушка по-английски, потому что она была слишком напугана, чтобы подать голос. Но постепенно она научилась доверять нам и в тихие ночи в палате открывалась акушеркам. Парван рассказала, что она родом из хорошей семьи в Индии и работала бухгалтером, прежде чем выйти замуж и переехать в Великобританию. Предполагалось, что это будет прекрасная возможность начать новую жизнь, но семья мужа с самого начала плохо к ней относилась. Они заперли Парван в комнате, кормили максимум раз в день, а по ночам ее регулярно насиловал муж. Ее держали взаперти, без доступа к телефону или компьютеру.
– Время от времени они разрешали мне спускаться вниз, – сказала Парван с мягким индийским акцентом. – Но они предупредили, что я должна сидеть на маленькой скамейке, не двигаться и не разговаривать. И если я не буду подчиняться их правилам, семья будет бить меня.
– Кто? Кто вас бил? – спросила я.
– Все они, – просто ответила Парван. – Муж, его мать, отец и даже шурин. Они не позволяли мне звонить моей семье в Индию и, когда я забеременела, сказали, что, если это будет девочка, то они убьют нас обеих, а если мальчик, они заберут ребенка и убьют меня. Я была в ужасе. Я не знала, что делать.
В наш продвинутый век сложно представить, как можно оказаться в рабстве. Но даже в Великобритании от этого никто не застрахован.
– В доме были какие-нибудь посетители?
– Иногда по выходным одна семья навещала их, но, если мне разрешали спускаться, я просто сидела на скамейке и даже не смотрела им в глаза. Что я могла поделать? Если бы я сказала что-нибудь той семье, родственники мужа просто избили бы меня. Я хотела убежать, но не знала, где нахожусь и как получить помощь. Я не знала ни названия улиц, ни как туда добраться. Особенно во время беременности… Я не могла просто убежать и жить на улице. Только когда они отвели меня к врачу, я нашла способ попросить о помощи.
Парван беспокоилась, что ее мужа выпустили под залог, но полиция пыталась убедить девушку, что у него нет никакой информации о ее местонахождении, – и все же никакие заверения не успокаивали женщину.
– У нас есть камеры слежения, – сказала я ей, указывая на маленькие черные ящики в углах комнаты. – Все двери заперты, и здесь всегда есть секретарь в приемной.
– Да, да… Но вы не знаете этих людей.
– Они действительно могут убить вас?
– Конечно, – ответила Парван без колебаний. – Это вопрос чести. Если я дам показания против них в суде, репутация их семьи будет уничтожена.
За следующие три недели мы все сблизились с Парван. Она была прелестной женщиной – такой доброй и нежной, – и нам было очень жаль, что она не знает ни души в чужом городе. Это было странно, но в тот момент мы, акушерки, стали для нее самыми близкими людьми на свете.
За неделю до родов мы устроили ей вечеринку в честь рождения ребенка, купив все необходимое для новорожденного. В конце концов, когда Парван попала к нам, у нее была только одежда, в которой она поступила в больницу. Итак, после сбора денег мы купили одежду, подгузники, бутылочки, жилетки и другие мелочи и сложили все в огромную детскую корзину. Когда мы вручили Парван подарки, она так разволновалась, что едва могла говорить.
– Я потрясена вашей добротой, – призналась она, улыбаясь сквозь слезы. – После пережитой жестокости это так